Эгвейн едва не поежилась под хмурым взглядом Хранительниц: она всегда помнила о том, что ложь навлекает тох. Но в ее случае другого выхода не было. Оставшееся время завтрака прошло за обсуждением того, кому из Хранительниц отправляться сегодня во дворец и кому из вождей поручить подбор воинов – и мужчин, и Дев, – которые выяснят, сколько же на самом деле прибыло Айз Седай. Вопрос был важен и очень непрост: Хранительницы, пусть весьма неохотно, вынуждены были признать, что кое-кто наверняка откажется выступить против Айз Седай. А кое-кто, напротив, может решить, что любую угрозу Кар’а’карну, пусть даже она исходит от Айз Седай, проще всего отвратить с помощью копья. Похоже, подобная точка зрения представлялась привлекательной и некоторым Хранительницам. Сорилея, например, высказалась в том смысле, что, не будь в городе Айз Седай, и тревожиться бы ни о чем не пришлось. В конце концов это ответственное дело порешили доверить лишь Руарку и Манделайну из Дэрайн. – Только пусть вожди не привлекают к этому сисвай’аман, – предупредила Эгвейн. Уж они-то схватятся за копья при малейшем намеке на угрозу. Это высказывание повлекло за собой немало пристальных, а иногда и недовольных взглядов. Оно понятно, глупых женщин среди Хранительниц не было. Беспокоило Эгвейн одно: ни одна из Хранительниц Мудрости не упомянула о том, что Айил некогда подвели Айз Седай и будут уничтожены, если подобное повторится. Обычно же это происходило всегда, когда речь заходила об Айз Седай. В обсуждении Эгвейн почти не участвовала, а предпочла подналечь на вторую миску каши, чем заслужила одобрительный кивок Сорилеи. Девушка вовсе не добивалась похвалы: во-первых, она и вправду проголодалась, а во-вторых, надеялась, что ежели помолчит, то о ней, глядишь, и забудут. И эта уловка вроде бы удалась. Как только завтрак и обсуждение подошли к концу, Эгвейн устремилась к своей палатке, спряталась за пологом и проследила за тем, как небольшая группа Хранительниц под предводительством Эмис направилась в город. Как только они скрылись за ближайшими воротами, девушка выскользнула наружу. Айильцы, и воины, и гай’шайн, сновали повсюду, но Хранительниц Мудрости поблизости не было, и, когда Эгвейн неторопливо зашагала к городской стене, никто не обратил на нее внимания. А если кто и обратил, то наверняка подумал, что она отправилась на обычную утреннюю прогулку. Налетевший ветер принес с собой клубы пыли и старого пепла из сожженной Слободы, но Эгвейн не сбавила шагу. Пусть все считают, что она отправилась гулять. Неожиданно для Эгвейн разузнать дорогу ко дворцу леди Арилин оказалось не так-то просто. Ни долговязая торговка, продававшая по непомерной цене сморщенные яблоки, ни пухленькая белошвейка, у которой глаза полезли на лоб, когда в ее лавку вошла «айильская дикарка», ни лысеющий ножовщик, надеявшийся заинтересовать посетительницу своим товаром, ничего не знали ни о самой леди, ни о том, где она живет. Только обратившись к узкоглазому серебряных дел мастеру, неотрывно следившему за Эгвейн, пока она находилась в его лавке, девушка наконец узнала то, что ей требовалось. Шагая в толпе, она молча качала головой. Конечно, ей следовало помнить, что Кайриэн слишком велик и в таком городе далеко не всякий знает, где чей дом. Три раза Эгвейн сбивалась с пути, и два раза ей пришлось подолгу расспрашивать встречных, но в конце концов она оказалась вплотную к стене конюшни, где сдавались внаем стойла. Осторожно заглянув за угол, она увидела перегораживавшую улицу темную каменную громаду с узенькими стрельчатыми оконцами, угловатыми балконами и ступенчатыми башенками. Впрочем, для дворца – насколько могла судить Эгвейн – здание было не столь уж большим, хотя для обычного дома прямо-таки огромным. По всей видимости, к верхушке кайриэнской знати леди Арилин не принадлежала, но все же Дом ее был отнюдь не из последних. Повсюду – на широких ступенях парадной лестницы, у всех боковых дверей, ворот и даже на балконах – маячили одетые в зеленое часовые в стальных кирасах и шлемах. Все они были на удивление молоды, но не это привлекло внимание Эгвейн. Внутри здания женщины направляли Силу, и потоки саидар были довольно мощными, раз она без труда сумела почувствовать их, находясь на соседней улице. В следующий момент они вдруг ослабли, но все же оставались вполне ощутимыми. Эгвейн пожевала губу. Не видя сплетенных потоков, она не могла определить, чем занимаются Айз Седай, но ведь сами они, чтобы сплетать эти потоки, должны были их видеть. Если Айз Седай стояли у окна, то свитые ими потоки, раз Эгвейн их не видела, могли быть направлены только на юг, в сторону, противоположную той, где находился Солнечный дворец. Что же они делают? Неожиданно широкая створка ворот распахнулась, и из них показалась великолепно подобранная шестерка гнедых, которые влекли за собой закрытую черную карету. На лакированной дверце красовался герб – две серебряные звезды на поле из красных и зеленых полос. Экипаж направлялся на север, обряженный в ливрею кучер щелкал кнутом, подгоняя коней и расчищая дорогу в толпе. Интересно, кто там внутри? Леди Арилин или какая-нибудь из Айз Седай? Впрочем, Эгвейн явилась сюда не для того, чтобы глазеть на кареты. Не сводя глаз с особняка, девушка отступила за угол, извлекла из подвешенного к поясу кошеля маленький красный камушек и, глубоко вздохнув, направила Силу. Любая Айз Седай, вздумай она выглянуть из окна с этой стороны дома, мигом увидела бы свитые Эгвейн потоки, пусть и не саму девушку, однако другого выхода не было. Приходилось идти на риск. Красный камушек – простой камень, отшлифованный водой, – сам по себе никак не влиял на мощь направляемого потока, но помогал сосредоточиться. Использовать обычный предмет для концентрации внимания Эгвейн выучилась у Морейн – та применяла с этой целью самоцвет; впрочем, ценность камня никакой роли не играла. Сотканное девушкой плетение, состоявшее в основном из Воздуха с легким налетом Огня, позволяло подслушивать на расстоянии. Хранительницы наверняка осудили бы это как шпионство, но Эгвейн была готова на все, лишь бы разузнать что-нибудь о намерениях посланниц Башни. Осторожно – более чем осторожно – она двинула плетение к окну и легонько коснулась его. Потом другого окна. Еще раз, еще… Тишина. Еще одна попытка – и… – …вот я ему и говорю, – зазвучал в ушах Эгвейн женский голос, – коли ты хочешь, чтобы все кровати были застелены, нечего щекотать мне подбородок, Алвин Раэль. – Ну ты даешь! – сквозь смех проговорила другая женщина. Служанки судачат, поняла Эгвейн и поморщилась. Проходившая мимо пышнотелая женщина, с корзинкой на плече, недоуменно уставилась на нее. И неудивительно – ведь она слышала голоса двух женщин, тогда как видела всего одну, к тому же не открывавшую рта. Из затруднительного положения Эгвейн вышла самым простым и действенным способом – бросила на толстуху столь свирепый взгляд, что та пискнула и, едва не уронив корзину, метнулась в толпу. Эгвейн неохотно убавила силу плетения – слышно, конечно, будет хуже, зато странные звуки не привлекут зевак. Прохожие и так с любопытством поглядывали на прижавшуюся к стене айилку, правда, тут же отводили глаза и спешили дальше. Кому охота связываться с дикарями. Выбросив прохожих из головы, девушка принялась перемещать свое плетение от окна к окну. Она обливалась потом, и не только из-за усилившейся жары. Стоило хоть одной Айз Седай ощутить плетение Эгвейн, и сестры из Башни смекнут, что кто-то посторонний использует Силу. Даже если они и не увидят сами потоки, то уж сумеют додуматься, с какой целью их применили. Она непроизвольно подалась назад, продолжая вполглаза следить за окнами. Тишина… Молчание… Какой-то шорох – не иначе как легкие шаги по ковру, и вновь тишина. Ни слова. Затем Эгвейн наткнулась на человека, по всей видимости чистившего ночные горшки и пребывавшего не в лучшем расположении духа. Он бормотал под нос такие слова, что у девушки покраснели уши и она спешно двинулась дальше. Тишина… Тишина… Тишина… – …и впрямь считаешь, что без этого не обойтись? – Женский голос был едва слышен, но даже при этом Эгвейн почувствовала, как он выразителен и глубок. – Мы должны быть готовы и к тому, чего нельзя предвидеть, Койрен, – резко ответила другая женщина. – До меня дошел любопытный слух… Плотно закрывшаяся дверь отсекла конец фразы. Эгвейн тяжело привалилась к каменной стене конюшни – от досады ей хотелось кричать. Ведь она услышала обрывок разговора возглавлявшей посольство Серой сестры с какой-то другой Айз Седай. В последнем сомневаться не приходилось, ибо только Айз Седай могла позволить себе так разговаривать с Койрен. И на самом интересном месте все оборвалось! Что значит «быть готовыми и к тому, чего нельзя предвидеть»? Какой еще «любопытный слух»? Мощь направлявшихся за стенами дворца потоков вновь возросла. Что же они затевают? Глубоко вздохнув, Эгвейн начала все сначала. Чем выше поднималось солнце, тем оживленнее становился огромный дом. Девушка все чаще слышала обрывки фраз, но все это были разговоры служанок, толковавших о работе или о своих делах. У кого-то, по имени Цери, будет еще один ребенок. Айз Седай потребовали к обеду вина из Ариндрима – это еще где? Самым интересным из услышанного стало подтверждение того, что в карете находилась хозяйка дома: леди Арилин отправилась к мужу в загородную усадьбу. Это известие никак не стоило затраченного времени и усилий. Неожиданно парадные двери особняка широко распахнулись, и на крыльце появилась Несан Бихара. Часовые не шелохнулись, но враз стали еще более внимательными. Слуги в ливреях поклонились Айз Седай. Ее сопровождал рослый молодой человек, казавшийся высеченным из камня. Эгвейн мгновенно убрала свое плетение, отпустила саидар и сделала глубокий, успокаивающий вздох. Она не могла позволить себе впасть в панику. Перемолвившись парой фраз со своим Стражем, темноволосая Коричневая сестра принялась озираться по сторонам. Она явно что-то или кого-то искала. Эгвейн подумалось, что ежели вообще можно поддаться страху, то сейчас, пожалуй, время для этого самое подходящее. Медленно, стараясь излишней поспешностью не привлечь к себе внимания Несан, девушка отступила за угол и, оказавшись вне поля зрения Айз Седай, подхватила юбки и припустила прочь. Бежала она не разбирая дороги и, видимо, поэтому вскоре, через четыре шага, ударилась не иначе как о каменную стену, да с такой силой, что отлетела назад и уселась посреди мостовой. Девушка ошарашенно подняла глаза, и сердце ее едва не выскочило из груди. Каменной стеной оказался не кто иной, как Гавин. Молодой человек смотрел на нее сверху вниз, и вид у него при этом был такой же растерянный. А глаза – невероятно голубые. А золотистые кудри – мягкие, как шелк. Эгвейн нестерпимо захотелось снова запустить в них пальцы, и она почувствовала, что заливается краской. «Ты никогда не делала ничего подобного, – решительно сказала она себе. – То был всего лишь сон!» – Я тебя толкнул? Тебе не больно? – обеспокоенно спросил юноша, опускаясь на колени рядом с ней. Эгвейн неловко поднялась и торопливо отряхнула пыль; пообещай ей кто-нибудь незамедлительно исполнить одно желание, она пожелала бы перестать краснеть. Между тем прохожие уже начали обращать на них внимание. Взяв Гавина за руку, девушка увлекла его за собой по улице в том же направлении, в каком спешила до этой неожиданной встречи. Толпа сомкнулась за ними, и можно было надеяться, что, если Несан и заглянет за угол, ничего интересного она не увидит. Однако Эгвейн не замедляла шага, Гавин поспешал рядом, а толпа расступалась, давая дорогу «айилке» и рослому мужчине, который и сам сошел бы за айильца, когда бы не висевший на поясе меч. А о том, что с оружием этот мужчина обращаться умеет, можно было догадаться даже по его походке – двигался он со смертоносной грацией Стража. Отойдя подальше, Эгвейн неохотно отпустила руку Гавина, но юноша тут же сам взял ее за руку, и высвобождаться она не стала. – Я полагаю, – произнес он, как бы размышляя вслух, – мне лучше не обращать внимания на то, что ты носишь айильский наряд. А заодно и на то, что ты бежала как ошпаренная прочь от дворца, где остановились шесть Айз Седай. Хотя, должен признаться, это довольно странно для принятой. Как ты вообще здесь оказалась? До меня доходили слухи, будто ты в Иллиане. – Я никогда не была в Иллиане, – поспешно заявила Эгвейн, озираясь по сторонам, не услышит ли ее кто-нибудь из айильцев. Некоторые поглядывали в ее сторону, но, к счастью, все они находились довольно далеко. Неожиданно Эгвейн приметила, что на Гавине такой же зеленый кафтан, как и на часовых у дворца Арилин, и ахнула: – Так ты с ними! С этими Айз Седай из Башни! О Свет, как же она сразу не догадалась! На миг лицо его посуровело, но затем снова смягчилось. – Я командую почетной стражей, которую Айз Седай привели сюда, дабы эскортировать в Тар Валон Дракона Возрожденного. – В голосе его слышалась любопытная смесь опаски, гнева и усталости. – Во всяком случае, если он согласится туда отправиться. И если он вообще здесь. Я слышал, будто он… то появляется, то исчезает. Койрен все это не слишком по нраву. У Эгвейн сжалось сердце. – Я… я должна попросить тебя об одолжении, Гавин. – Все что угодно, – просто ответил он. – Только не проси меня выступить против Андора и Илэйн или примкнуть к принявшим Дракона. Все остальное, все, что в моих силах, я для тебя сделаю. На сей раз в их сторону обернулись многие – упоминание о принявших Дракона не могло не привлечь внимания. Четверо суровых мужчин – каждый держал на плече свернутый кольцами кнут – сердито сжали кулаки, будто намереваясь затеять драку, но стоило Гавину посмотреть в их сторону, как от воинственного задора забияк не осталось и следа. Их будто смыла текущая мимо людская река. Однако, даже делая вид, будто не обращают на них внимания, прохожие, разумеется, посматривали на странную пару. Айилка и высоченный, больше спана ростом, похожий на Стража мужчина с золотистыми волосами не могли не притягивать любопытных взоров. – Нам нужно поговорить с глазу на глаз, – сказала Эгвейн. «Если какая-нибудь Айз Седай вздумает сделать Гавина своим Стражем, то я ей…» Как ни странно, эта мысль не заставила девушку покраснеть. Не говоря ни слова, молодой человек отвел ее в ближайшую гостиницу, называвшуюся «Долговязый малый». Брошенная полнотелой трактирщице золотая крона вызвала почтительный поклон и позволила Гавину и Эгвейн заполучить в полное распоряжение маленькую, отделанную темными панелями комнатушку, посреди которой стоял полированный стол и стулья, а на каминной полке красовалась голубая ваза с высохшими цветами. Гавин затворил дверь, и, когда они наконец остались наедине, обоих одолела застенчивость. О Свет, он так же прекрасен, как Галад, и золотистые кудри так вьются за ушами… Гавин прокашлялся. – Похоже, жара с каждым днем усиливается, – пробормотал он, отер лицо, а затем протянул платок Эгвейн. Тут же сообразив, что платок уже использован, юноша вконец смутился, закашлялся и принялся рыться в карманах. – У меня где-то был еще один… Пока он копался, Эгвейн вытащила свой платок. – Гавин, – спросила она, – как ты можешь служить Элайде после всего того, что она сделала? – Отроки служат не Элайде, а Башне, – твердо ответил юноша, но голова его беспокойно дернулась. – Мы служим пока… Суан Санчей… – На миг глаза его стали холодными как лед. Но только на миг. – Эгвейн, матушка, бывало, говорила мне: «Даже королева должна исполнять закон, пусть этот закон ею же и установлен. Иначе не останется никаких законов». – Он сердито покачал головой. – Конечно, мне не следовало удивляться тому, что ты здесь. Можно было догадаться, что ты окажешься там же, где и ал’Тор. – За что ты ненавидишь его? – (В голосе Гавина звучала ненависть, тут ошибки быть не могло.) – Он ведь и вправду Дракон Возрожденный. Неужто ты не слышал о событиях в Тире? Он… – Да пусть он хоть сам Творец во плоти, мне нет до того дела, – прорычал Гавин. – Ал’Тор убил мою мать! У Эгвейн глаза полезли на лоб: – Нет, Гавин, нет! Он ее не убивал! – Не убивал? И ты можешь в этом поклясться? Может быть, ты присутствовала при ее кончине? Повсюду только о том и толкуют, что Возрожденный Дракон захватил Кэймлин и убил королеву. А возможно, и Илэйн – я уже давно не имею о ней никаких известий. – Неожиданно гнев отхлынул, а Гавин обессиленно опустился на стул, уронив голову на грудь, стиснув кулаки и закрыв глаза. – Я ничего не могу выяснить, – прошептал он. – С Илэйн все в порядке, – сказала Эгвейн, с удивлением обнаружив, что она уже запустила пальцы в его золотистые волосы. Ощущение было таким же, как и во сне, даже, пожалуй, лучше. Вспомнив об этом, она отдернула руки, словно обожглась, и покраснела так, что от ее щек впору было зажигать свечи. Багрянец окрасил и щеки Гавина. Ну конечно, он ведь тоже помнил тот сон. Казалось бы, от этого девушка должна была раскраснеться еще пуще, но вышло наоборот – румянец Гавина несколько успокоил ее. Ей даже захотелось улыбнуться. – Илэйн ничто не угрожает, Гавин. В этом я могу поклясться! – Где она? – Голос юноши выдавал душевную муку. – Где? Ее место в Кэймлине. Ну пусть не в Кэймлине, раз там нынче правит ал’Тор, но, во всяком случае, в Андоре. Где она, Эгвейн? – Я… прости, но я не могу этого сказать, Гавин. Не имею права. Гавин внимательно, хотя и без всякого выражения, взглянул ей в глаза, а потом тяжело вздохнул. – С каждым разом, как я тебя вижу, ты все больше и больше похожа на Айз Седай. – Он осекся, выдавил из себя смешок и продолжил: – Я даже как-то подумал, что мог бы стать твоим Стражем. Ну не глуп ли? – Ты непременно будешь моим Стражем. – Слова эти вырвались у нее непроизвольно, но, услышав их, она поняла, что так и должно быть. Недаром же в том сне Гавин стоял на коленях, а она держала в ладонях его голову. Та картина могла иметь сотню разных значений, могла не значить ничего, но Эгвейн знала наверняка. Юноша ухмыльнулся. Этот идиот думает, что она шутит! – Ну, без Стража ты, ясное дело, не останешься, только вот будет им, наверное, Галад. Правда, при этом тебе придется отгонять других Айз Седай палкой. Айз Седай, кухарок, королев, горничных, купчих, крестьянок… Я видел, как смотрят на него женщины. И не говори, пожалуйста, что… Чтобы заставить Гавина прекратить молоть чепуху, Эгвейн поступила просто – приложила пальцы к его губам: – Я не люблю Галада. Я люблю тебя. Гавин улыбнулся, по-прежнему пытаясь сделать вид, будто все это шутка: – Но ведь я не могу быть Стражем. Когда Илэйн взойдет на престол, мне предстоит стать первым принцем меча. – Глупости. Если королева Андора может быть Айз Седай, то, стало быть, и принц может быть Стражем. И ты им будешь, вбей себе это в голову. Я не шучу. Я тебя люблю. – (Юноша уставился на нее широко раскрытыми глазами, хорошо хоть перестал улыбаться.) – Ну, – промолвила Эгвейн, отнимая руку, – скажешь ты хоть что-нибудь? – Когда так долго мечтаешь о чем-то безо всякой надежды, – медленно проговорил юноша, – а потом твои мечты неожиданно сбываются, это подобно внезапно разразившейся грозе. Гром оглушает, ошеломляет, и, хотя пролившийся дождь способен оживить истомленную жаждой землю, не сразу соображаешь, что к чему. – Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, – повторила она несколько раз. – Ну? Вместо ответа он подхватил ее и поцеловал. Это было так же прекрасно, как во сне, даже лучше…