Глава 44 Цвет веры После того как Ванин, получив распоряжения, отправился к стоянке Отряда, Мэт занялся собственным устройством и довольно скоро выяснил, что свободных комнат в Салидаре нет, все заняты послушницами, принятыми и Айз Седай и даже конюшни забиты битком. Однако серебряная монетка помогла ему договориться с тощим, пронырливым конюхом; шесть их лошадей получили место на отгороженном высокой стеной дворе, который пришлось для этого освободить от мешков с овсом, а Мэт и четверо его солдат устроились на сеновале, где, пожалуй, было даже прохладнее, чем в комнатах. – Ничего ни у кого не просите, – распорядился Мэт, раздавая оставшиеся деньги своим людям. – И не принимайте никаких подарков. Платите за все – Отряд не должен быть никому и ничем обязан. Он напустил на себя уверенность и сумел все-таки внушить ее своим спутникам. По его приказу они развернули знамена – оба, и с Драконом, и с черно-белым символом Айз Седай, – и выставили их перед входом на сеновал на всеобщее обозрение. У бедолаги-конюха глаза полезли на лоб, но Мэт мигом успокоил его, швырнув золотую марку. – Пусть все знают, кто мы такие, – с усмешкой пояснил он. Следовало дать Эгвейн понять, что ей не удастся так просто от него отделаться, а из-за этого приходилось выглядеть дураком. Впрочем, толку от этих знамен никакого не было. Правда, люди на них глазели, показывали пальцами, даже несколько Айз Седай подошли, посмотрели и невозмутимо удалились. Мэт ожидал, что от него с негодованием потребуют убрать знамена, но этого не случилось. Зато когда он снова заглянул в Малую Башню, какая-то Айз Седай – с неприятным лицом, хотя и с гладкими безвозрастными щеками, – поправив шаль с коричневой бахромой, недвусмысленно заявила: Престол Амерлин весьма занята, а если и может его принять, то только через денек-другой. Наверное. А Илэйн вообще исчезла, так же как и Авиенда, но, поскольку никаких слухов об убийстве не появлялось, Мэт предположил, что Айз Седай пытаются силком натянуть на айильскую девицу белое платье. Это его не волновало, лишь бы никто никого не резал. Ему бы не хотелось докладывать Ранду о том, что одна из них убила другую. Как-то раз он мельком приметил Найнив, но та мигом шмыгнула за угол, а когда он сам доковылял до этого угла, ее и след простыл. Большую часть дня после обеда он провел в поисках Тома и Джуилина – любой из них мог бы побольше рассказать о том, что здесь к чему, и, кроме того, Мэт хотел извиниться перед менестрелем за свои замечания насчет того письма. Увы, оба словно сквозь землю провалились. Задолго до темноты Мэт пришел к выводу, что их от него прячут. Не иначе как Эгвейн добивается, чтобы он вскипел, решил Мэт и отправился танцевать. Пусть видят, он даже не горячится. Судя по всему, празднование по поводу избрания Амерлин предполагалось продолжать в течение целого месяца, и, хотя днем все в Салидаре работали, с наступлением темноты возобновлялось гуляние. На всех перекрестках разжигали костры, и невесть откуда появлялись скрипки, флейты и даже цимбалы. Городок полнился музыкой и смехом, а спать люди ложились уже далеко за полночь. Айз Седай танцевали прямо на улицах с конюхами и возчиками в грубом домотканом платье, а Стражи вовсю отплясывали со скинувшими фартуки служанками и кухарками. Но Эгвейн нигде не было видно, – видать, решила, что растреклятой Амерлин не пристало выделывать коленца на улице. Однако пропали и Илэйн, и Найнив, и Джуилин, и Том. Старый волокита не упустил бы случая повеселиться, даже сломай он обе ноги, – стало быть, его и вправду удерживают где-то силком. «Ну и ладно, – решил Мэт, – буду веселиться. Пусть видят, что мне на них наплевать». Но веселье его обернулось не совсем так, как задумывалось. Некоторое время он танцевал с необычайно красивой – такой красотки ему, пожалуй, еще не случалось видеть, – стройной, но притом полногрудой женщиной, жаждавшей узнать о Мэте Коутоне как можно больше. Это, конечно, не могло не льстить. Она прижималась к нему так, что Мэт чуть ли не поневоле заглядывал ей за вырез платья. Все бы ничего, но посматривала на него эта Халима – так ее звали – довольно странно, и усмешка у нее была хитрая. К тому же танцевала она скверно, все время порываясь вести сама, – и в конце концов Мэт запросил пощады. Оно бы и ладно, но не успел он отойти и на десяток шагов, как серебряная лисья головка похолодела. Мгновенно обернувшись, он увидел Халиму, в упор смотревшую на него при свете костра. Продолжалось это всего лишь миг – в следующий она схватила за руку рослого Стража и закрутила его в вихре танца, но Мэт мог поклясться, что успел заметить потрясение на ее прекрасном лице. Скрипки наигрывали знакомую ему мелодию, знакомую по старым воспоминаниям, но за тысячу лет она почти не изменилась. Зато слова теперь, наверное, совсем другие. Те, что звучали у него в голове, многим бы здесь не понравились. Айз Седай убеждает в сладких речах, Что покоится мир на ее плечах. Положись на нее во всем и всегда – И минует тебя любая беда. Но вера гнетет, словно тяжкое бремя, Прорастает ею темное семя, Из сердца кровавая хлещет струя, Цвет последнего вздоха – вот вера моя И смерти самой цвет. – Айз Седай? Эта? – Вопрос Мэта вызвал у молодой толстушки презрительный смех. Она была миленькой, и в других обстоятельствах Мэт не упустил бы случая ее приголубить. – Куда ей! Халима всего лишь помощница Деланы Седай. Вечно цепляется к мужчинам, она такая. Вешается на шею каждому встречному просто ради забавы. Всыпать бы ей как следует, но Делана покровительствует этой вертихвостке. Королева твердит с высокого трона, Будто тяготы власти несет корона, Справедливость вершит испокон времен, Положись на нее, коли ты умен. Но вера гнетет с неистовой силой, Как собачий вой над разверстой могилой. Подступает тьма, измену тая, Звук последнего вздоха – вот вера моя И смерти самой звук. Может, он все же ошибся. Наверное, ошибся, а потрясена она была тем, что он ее оставил. Кто же бросит такую красавицу, пусть даже она и не слишком хорошо танцует? Надо полагать, в этом-то все и дело. Правда, оставался вопрос: кто и почему? Мэт окинул взглядом танцующих и зевак, стоявших в сторонке и ждущих своей очереди. Златовласая охотница за Рогом, казавшаяся до боли знакомой, танцевала с каким-то простоватым с виду малым, коса ее развевалась. Айз Седай было нетрудно узнать по лицам, но как выяснишь, которая из них пыталась… что бы она там ни пыталась. Мэт зашагал по улице к следующему костру, стараясь выкинуть из головы надоедливую песенку, но она звучала в его голове куплет за куплетом – от «короля на престоле» и «лорда и леди» до «любви всей жизни». Та, древняя память подсказывала, что некогда он написал эту песню, желая выразить любовь к жизни. «И смерти самой вкус». На следующем перекрестке скрипач и женщина с флейтой играли «Пух и перья» – славную деревенскую песенку. Можно ли доверять Эгвейн? В какой мере? Она ведь теперь, надо думать, Айз Седай. Конечно, Айз Седай, раз уж сделалась Амерлин, пусть даже у здешней компании дурех. Впрочем, будь Эгвейн хоть сто раз Айз Седай, она не из тех, кто наносит удары исподтишка. Найнив, та могла бы, хотя ограничилась бы пинком… Бедро у Мэта до сих пор ныло. И одному Свету ведомо, что может откаблучить Илэйн. Но во всяком случае, они явно пытаются его отпугнуть. И дальше будут пытаться. Ну и пусть, лучше всего просто не обращать на них внимания. Все одно они со своей дурацкой Силой ничего с ним поделать не смогут, и чем чаще будут пробовать, тем скорее поймут, что все это без толку и что от него так просто не отделаешься. Подошла Мирелле и, остановившись рядом с Мэтом, стала наблюдать за танцующими. Мэт помнил ее, но смутно и не думал, что она может быть для него опасной. Вовсе нет. Она была хороша собой – не столь красива, как Халима, но все же очень хороша, – и, когда на ее лице играли блики костра, он почти забывал, что эта женщина Айз Седай. – Славный сегодня вечерок, – с улыбкой заметила она и как бы невзначай завела разговор. Любовавшийся ею Мэт даже не сразу сообразил, к чему она клонит. – Мне так не кажется, – кратко, но вежливо ответил он, как только представилась такая возможность. Вот что бывает, стоит забыть, что Айз Седай есть Айз Седай. Она лишь улыбнулась: – Ты получил бы ряд преимуществ, и уж поверь, мне и в голову не пришло бы пристегнуть тебя булавкой к своему подолу. А получить ты бы мог многое. Ты избрал опасную стезю – или ее для тебя избрали. У Стража больше возможностей остаться в живых. – Я так не считаю. Спасибо за предложение, но… Нет. – Все-таки подумай, Мэт. Если только… если только Амерлин уже не связала тебя узами. – Нет. Эгвейн ни за что бы не стала… Или все-таки?.. Может, и попробовала бы, не будь у него медальона. – Прошу прощения, – сказал Мэт и с легким поклоном поспешил к хорошенькой голубоглазой молодой женщине, притопывающей ножкой в такт музыке. Губки у нее были прямо-таки созданы для поцелуев, а ему, в конце-то концов, хотелось просто порадоваться жизни. – Завидя такие глазки, я не мог пройти мимо. Может, потанцуем? Мэт слишком поздно заметил кольцо Великого Змея на правой руке красотки, а услышав несомненно знакомый голос, совсем опешил. – Помнится, я спрашивала, не из тех ли ты, мальчик, кто прибегает тушить пожар, когда дом уже сгорел дотла, но ты, похоже, взял за обычай прыгать прямо в огонь. А теперь ступай, поищи другую. Может, кто-нибудь с тобой и станцует. Суан Санчей! Суан, усмиренная и убитая – это все знали, – помолодела, похорошела и снова носит кольцо Айз Седай. Это ж надо, он пригласил на танец Суан Санчей! Прежде чем Мэт успел проморгаться, к нему подлетела гибкая, молодая доманийка в светло-зеленом платье, таком тонком, что на фоне костра оно просвечивало насквозь. Бросив на Суан ледяной взгляд и получив в ответ точно такой же, доманийская красотка схватила Мэта за руку и чуть ли не затащила в круг. Ростом она не уступала айилкам и оказалась чуточку выше Мэта. – Ты меня не узнаешь? – проворковала она медовым голоском. – Я Лиане, может, еще помнишь. – Женщина рассмеялась бархатным, ласкающим слух смехом. Мэт едва не сбился с такта. Лиане тоже носила кольцо. Двигался он механически, почти не понимая, что делает. Хоть Лиане была высока ростом, в его руках порхала как перышко. Танцевала она прекрасно, однако Мэту было не до того – вопросы один за другим, словно фейерверки иллюминаторов, вспыхивали у него в голове. Как? Как, во имя Света?.. Мэт ничего не мог уразуметь. В довершение ко всему, как только танец закончился, Лиане со словами: «Ты очень хорошо танцуешь» – одарила его таким поцелуем, какого он и припомнить не мог. Мэт был настолько ошарашен, что так и остался стоять на месте. Вздохнув, она погладила его по щеке: – Чудесно танцуешь. А если в другой раз будешь думать только о танце, получится еще лучше. Она с веселым смехом выдернула из толпы зевак какого-то малого и снова закружилась в танце. Мэт решил, что на сегодня с него хватит, а потому отправился на сеновал, где и улегся спать, пристроив под голову седло. Сны его можно было бы счесть приятными, не мелькай в них Мирелле, Суан, Лиане и Халима. Когда дело доходит до снов, то человек ничего с ними поделать не в состоянии. Проснувшись, Мэт увидел спавшего на сеновале Ванина – стало быть, тот уже вернулся из Отряда – и решил, что сегодняшний день, пожалуй, будет удачней минувшего. Разведчик доложил, что Талманес приказ понял и выполнит его неукоснительно, а за Отрядом, конечно же, наблюдают Стражи. Наблюдают незаметно и даже не пытаются приблизиться. Менее приятный сюрприз ожидал Мэта во дворе – там он увидел серую лошадь Олвера и самого мальчишку, свернувшегося клубочком на одеялах в углу. – Нужно, чтобы кто-нибудь прикрывал тебе спину, – мрачно пояснил он. – Ей доверять нельзя. Парнишка, разумеется, имел в виду Авиенду. Олвер не выказывал ни малейшего интереса к играм с салидарскими сверстниками, а как привязанный повсюду таскался за Мэтом, пытаясь подражать плавной походке Стражей. Мэту приходилось терпеливо сносить улыбки и насмешливые взгляды прохожих, паренек же повсюду высматривал Авиенду. А той нигде не было. Так же, как и Илэйн с Найнив. Ну а «Амерлин» по-прежнему была «занята». Том с Джуилином – тоже. Ванину удалось кое-что разузнать, но Мэта услышанное отнюдь не порадовало. Ежели Найнив и вправду Исцелила Лиане и Суан, то теперь наверняка заважничает сверх всякой меры. Она и раньше-то была о себе высокого мнения, а тут еще и совершила невозможное. Небось голова у нее раздуется, что твой арбуз. Однако это известие было не самым худшим. Рассказ о Логайне и Красной Айя заставил Мэта поежиться, – похоже, с такими вещами Айз Седай и впрямь не могли смириться. И не собирались – войско Гарета Брина отнюдь не являлось необученным сбродом, подкрепленным для виду несколькими Стражами. И, как утверждал Ванин, для этого войска заготавливались припасы. Все это предвещало неприятности. Крупные неприятности – все одно что оказаться за одним столом с Отрекшимся или столкнуться в дверях с дюжиной троллоков. Здешняя дурость дошла до опасного предела. Помнится, Том талдычил, что нужно «помочь им исполнить их долг». Хоть бы объявился да попробовал объяснить как. Вечером Мирелле снова прицепилась к Мэту, убеждая стать ее Стражем, и несколько помрачнела, услышав в ответ, что это уже пятое предложение, отклоненное им с сегодняшнего утра. Может, она и не поверила, но резко повернулась и ушла от него в гневе, – во всяком случае, так показалось Мэту, хотя прежде ему не доводилось видеть разгневанных Айз Седай. А между тем он сказал правду. Первое предложение – он тогда только-только собрался позавтракать – поступило от той самой Деланы, которой служила Халима. Крепкая светловолосая женщина с водянистыми голубыми глазами оказалась более чем настойчивой и, кажется, была близка к тому, чтобы заставить его уступить. В тот вечер он не пошел танцевать и улегся спать на сеновале. С улицы доносились смех и музыка, но Мэта они не веселили. В полдень, на второй день пребывания Мэта в Салидаре, к нему явилась хорошенькая веснушчатая девушка в белом платье и, изо всех сил пыжась изобразить ледяное достоинство, что ей почти удалось, изрекла: – Тебе надлежит предстать перед Престолом Амерлин. Немедля. Больше она не сказала ни слова. Мэт знаком велел послушнице идти впереди, что ее, кажется, вполне устроило. На сей раз в уже знакомой ему комнате Малой Башни собрались все: и Эгвейн, и Найнив, и Илэйн, и Авиенда, – правда, последнюю, обрядившуюся в платье из тонкой голубой шерсти с кружевным воротником и манжетами, он узнал не сразу. Но по крайней мере, ни она, ни Илэйн не пытались друг дружку придушить, хотя лица у обеих были каменными. Как, впрочем, и у Найнив с Эгвейн. Все они таращились на Мэта без всякого выражения. Затем Эгвейн, сидевшая за столом в полосатом палантине, изложила Мэту свой взгляд на то, что ему следовало делать, и предложила выбор. Тот, слушая ее, все же не дал волю языку. – Бездельники и лоботрясы мне в Салидаре не нужны, – закончила она. – Помни, что я могу велеть привязать тебя к лошади и отослать в твой Отряд. Так что решай – или отправляешься с Илэйн и Найнив в Эбу Дар, либо убираешься отсюда восвояси. Посмотрим, кого ты напугаешь своими знаменами. На самом деле никакого выбора у Мэта не было, так он им и сказал. Ни у одной даже выражение лица не изменилось, разве что у Найнив оно стало еще более деревянным. – Я рада, что ты сделал выбор, – сказала Эгвейн, – а сейчас, Мэт, извини – у меня дел невпроворот. Я постараюсь встретиться с тобой до отъезда. Выставила, точно прислужника: Амерлин занята. Разве что медяка не кинула. Вот почему следующее утро застало Мэта на прогалине между Салидаром и лесной опушкой. – Они останутся здесь до моего возвращения, – сказал Мэт Талманесу и оглянулся на дома. Он хотел дать все указания до появления Эгвейн, а то ведь она наверняка будет вставлять палки в колеса. – Во всяком случае, я надеюсь на это. Но если все-таки выступят, следуй за ними, куда бы их ни понесло. Но в отдалении, так, чтобы не напугать. А если тебе попадется молодая женщина по имени Эгвейн, хватай ее в охапку, хоть бы тебе пришлось продырявить башку Гарету Брину, и скачи в Кэймлин. – Конечно, существовала возможность того, что они и сами отправятся в Кэймлин, но Мэт в это не очень верил. Скорее всего, они нацелились на Тар Валон – на Тар Валон и прямиком на плаху. – И возьми с собой Нерима. Талманес покачал головой: – Ты ведь берешь с собой Налесина. Возьми и кого-нибудь из моих людей, не то я обижусь. Мэту очень хотелось, чтобы Талманес хоть иногда улыбался, – это помогло бы понять, шутит он или нет. Вид у него был вполне серьезный. Нерим стоял в сторонке, рядом с Типуном и собственной низенькой и плотной гнедой лошаденкой и двумя вьючными лошадьми, с набитыми доверху плетеными коробами. Человек Налесина, крепыш по имени Лопин, помимо своего мерина, с мордой, походившей на молот, и рослого вороного жеребца Налесина, держал под уздцы только одну вьючную лошадь. Но Мэт брал с собой не только их. Никто не хотел посвящать его ни во что, кроме самого необходимого – где быть да когда, однако Мирелле, в очередной раз убеждая его стать ее Стражем, чуть ли не походя дала понять, что он может сноситься со своими людьми сколько вздумается, только бы Отряд не приближался к Салидару. Это было последнее, что могло прийти Мэту в голову, но таким образом удалось отобрать нужных людей. Помимо Ванина – тот мог служить лазутчиком где угодно, – Мэт решил взять в Эбу Дар дюжину самых рослых и крепких парней, еще в Мироуне показавших, что они умеют поддерживать порядок. Налесин утверждал, что крепкие кулаки и дубинки – то, что нужно, чтобы выпутываться из неприятностей, в которые их наверняка втравят Найнив и Илэйн. Последним был Олвер, на серой лошадке по кличке Ветерок. Длиннющие ноги животного наводили на мысль, что оно, пожалуй, носит это имя заслуженно. Насчет того, брать ли мальчонку, долго гадать не пришлось. Отряд, если ему придется следовать за этой ополоумевшей компанией, запросто может нарваться на неприятности. Причем даже не со стороны Брина. Мало кому из знатных господ понравится, если по их землям пройдут две армии, – до сражения дело вряд ли дойдет, но ночные налеты и попытки угнать коней, скорее всего, будут, да и стрелы наверняка полетят из-за каждого второго куста. Так что в любом городе мальчишка целее будет. Солнце уже поднялось над вершинами деревьев и отчаянно припекало, но Айз Седай так и не появились. Мэт досадливо качнул своей шляпой: – Налесин знает Эбу Дар, Талманес. – Отчаянно потевший тайренский лорд ухмыльнулся и кивнул. Выражение лица Талманеса не изменилось. – Ну ладно, – сдался Мэт. – Беру Нерима с собой. Талманес слегка поклонился; видимо, он все-таки не шутил.