- Минуточку, - обстоятельно вставил академик Адамов, удачно вклинившийся своей репликой в распалённую тираду возбуждённого коллеги. - Давайте начнём с эпициклоиды. - А что с неё начинать? - удивился Свейн и ещё более опрометчиво махнул рукой. - Тогда почему планеты движутся вокруг друг друга? Притяжение? Гравитация? - Нет! Ни в коем случае. Нет никакой гравитации! - Но за счёт чего? - не унимался академик, разум которого был надёжно отрихтован73 классическим образованием, в котором не требовалось перепроверять уже «устоявшиеся» «общеизвестные» «великие» достижения. - Что удерживает планеты и звёздные системы в стабильном состоянии? - Планеты связаны парами, - стал объяснять Свейн. - Или даже могут быть связаны множествами. Но эти связи основаны на другом принципе - не на гравитации. - Верёвочками что ли «связаны»? - Почему сразу «верёвочками»? - обиженно улыбнулся Свейн. - Тела связаны векторными зарядами. Одна планета в связке обладает положительным зарядом. В составе векторного заряда и масса, и время, и размер планеты, и другие её характеристики. Другая планета обладает отрицательным зарядом. Связаны счислением - как числа в пределах одного десятка. Изготовители звёзд Помимо прогулок, было очень интересно наблюдать за тем как Юша создавала новую звезду или планету. Она принимала свою информационную форму и дробилась до тех пор, пока не переходила в состояние вакуума. Таким образом Юша переходила в состояние метавещества , которое соткано из отдельных квантов вакуума, сцепленных между собой, подобно сети, в одно квантовое пространство. Образно говоря, Юша становилась Асцилой. В таком виде она выбирала подходящее место в пространстве и выделяла в нём один единственный квант вакуума - резон74.75 - На этом квантовом уровне резон представляет собой кольцо, состоящее из пары сцепленных между собой электрона и позитрона, - отвечала Юша на очередной вопрос Стрибога. - Они двигаются по взаимно параллельным орбитам и вокруг одной оси. Получается кольцо единичного электрического тока, состоящее из двух витков. Один виток являлся траекторией движения электрона, другой - позитрона. - Конструкция из этих двух витков представляет собой два витка катушки индуктивности, между которыми возникает прослойка пустоты, наделяющая схему свойствами конденсатора, - добавил Стрибог. - Интересно придумано... - Не придумано, а так и есть, - ответила Юша и добавила: - Вся система находится в состоянии резонанса, отсюда возникают условия сверхпроводимости и сверхтекучести, и поэтому квант вакуума резон «работает» вечно. - Вечно? - ухватился Стрибог. - Может, это объясняет... - Ну, так вот. Находя нужный резон, а им может быть, в общем-то, любой, остаётся только разрывать орбиту его движения. Квант вакуума начинает трансформироваться. Одна ветвь его разорванной части закручивается спиралью по часовой стрелке, и на её конце оказывается электрон. Другая часть закручивается симметрично, то есть против часовой стрелки, и заканчивается позитроном. Юша выдала Стрибогу ещё множество подробностей о своей работе. Объяснила она, что в результате разрыва резона получается уже не элементарная, а составная частица под названием «нейтрон». Он через некоторое время теряет электрон и нейтрино, после чего превращается в протон, или, проще говоря, в ядро атома водорода - первого химического элемента. Юша рассказала, что затем нужно разорвать несколько соседних резонов. В результате получалось несколько нейтронов и протонов. Они сталкивались между собой, запускали термоядерную реакцию и формировали новое небесное тело - Белую дыру. В результате каждого столкновения возникал атом нового химического элемента. Водород переходил в гелий, гелий в литий и так далее. - Это хорошо известный протон-протонный цикл, - с видом знатока подытожил Стрибог. - Да. Ты прав. И, в результате, на только что пустом месте пространства рождается крохотная новая звезда. Она вовлекает в протон-протонный цикл всё новые и новые области пространства и растёт, превращаясь в огромное небесное тело. Юша могла не только вот таким способом сформировать новую звезду. Она могла управлять этим процессом. В первом акте, когда шёл только разрыв первых резонов, нужно было сформировать область таких разорванных квантов вакуума на поверхности некоторой сферы. Тогда внутри неё оказывался локализованным некоторый объем ещё не задействованного вакуума, который служил новой звезде топливом на долгие миллиарды лет. Чем большим был такой объём, тем сильнее разогревалась внутренняя область и тем более мощное небесное тело получалось в итоге. Только в таких звёздах термоядерные реакции могли перешагнуть барьер создания железа и никеля. Поэтому только из мощных новых звёзд Юша могла создавать планеты, в которых могли формироваться тяжёлые химические элементы, в том числе и уран. - Но вернёмся к процессу создания планеты, - преподавательским тоном продолжила Юша. - Когда мощная звезда разогревается, она постепенно превращается в нейтронную звезду. В ней жидкость из свободных нейтронов оказывается запечатанной в твёрдой металлической оболочке, созданной из сплава никеля и железа. Внутри оболочки продолжаются термоядерные процессы и формируется вещество. Такая звезда остывала за счёт нейтринного охлаждения, а за счёт нарождения нового вещества внутри формировалось внутреннее количество вещества, которое сквозь трещины в оболочке выходило наружу и оседало поверх неё. Планета росла, поверхность её остывала, а первоначальная нейтронная звезда постепенно становилась ядром новоиспечённого небесного тела. Если создавалась каменная, то есть твёрдая, планета, то продолжающийся внутри нового небесного тела термоядерный процесс продолжал поставлять новое ве- іцество. Разные химические элементы группировались в обширные области и такими массами изливались на поверхность планеты. Твёрдые фракции застревали внутри планеты, формируя её грунт. Жидкие, как, например, вода, изливались на поверхность планеты через полюса или через трещины в коре. Газообразные фракции проникали на поверхность по-разному. То есть создать звезду или планету было, вроде бы, несложно, но сложность была. И состояла она вот в чём. На все эти процессы требовалось очень много времени. На формирование небольшой звезды - несколько сотен миллионов лет, а на формирование каменной планеты требовалось более пяти миллиардов лет. Такого времени у Юши, естественно, не было. Поэтому в реальности она могла либо запустить новую звезду и использовать её для каких-либо сиюминутных целей. Либо Юша становилась Асцилой, то есть принимала временной вид, перемещалась на несколько миллионов или миллиардов лет в прошлое и уже там создавала новую звезду. Создавала с таким расчётом, что в настоящем эта звезда станет тем небесным телом с теми параметрами, которые в него заранее заложила Юша. Но на таких временных расстояниях, как и на реальных метрических расстояниях, ошибки и промахи были неизбежны, да и всякое могло случиться с самой новой звездой. Например, за отрезок времени, протянувшийся от прошлого до настоящего, через разогретую Юшей область пространства могла пронестись какая-нибудь галактика, унося творение Асцилы с собой. Было и ещё одно любопытное свойство у возможностей Юши. Она могла, скажем так, ремонтировать звёзды или планеты. То есть занималась астроформированием или терраформированием. Возвращаясь в образе Асцилы в прошлое, к началу возгорания звезды или планеты, она корректировала область вакуума, подверженную первоначальному возгоранию, и тем самым усиливала или уменьшала будущую мощность небесного тела. - Я так и не понял, кто создал вечный вакуум? Кто сконструировал вечные резоны? - вздохнул Стрибог. - Ну, вот. Я ему про звёзды, а он... Путешествие внутрь Солнца - Как работает телескоп? - неожиданно спросил Свейн. - Известно! Он увеличивает предмет, то есть приближает его, - дежурно и даже автоматически ответил академик Адамов, не вникая в суть вопроса. - Как? За счёт чего? Почему это свойство телескопа или того же бинокля обозначается словом «крат»? Например, восьмикратный, двадцатикратный. Ведь мы знаем, что это слово обозначает силу, - продолжил Свейн. - Получается, что телескоп усиливает... - Но за счёт чего? Откуда в линзе взялся усилитель? - терзал академика коллега. - Если допустить, что она работает, как транзистор, то его структура и принцип действия нам известен. На базу приходит усиливаемый сигнал, который выходит из транзистора усиленным. Усиление происходит за счёт внешней подпитки током или напряжением. А в телескопе за счёт чего происходит такое усиление, которое обозначено словом «кратность»? И вообще: чего касается это усиление? - Нет, сигнал, то есть изображение, линза не усиливает, - уже пожалел о своём нелепом ответе Адамов. - Вспомним лупу и листок бумаги. Если лупу поместить ближе к лампочке, то на бумаге будет просто отображение лампочки. Но если лупу удалять от лампочки, то можно найти такую точку, в которой состоится такое преломление лучей света, исходящих от лампочки, где происходит фокусировка света в одну точку. Получается, что нет никакого усиления, просто есть собирание рассредоточенного света в один более плотный пучок. - Тогда, если мы встанем в точку фокусировки света, то мы увидим свет как яркую звезду? А если будем от этой точки перемещаться к источнику света, то источник станет увеличиваться, а его светимость начнёт падать! - Именно это мы и наблюдаем, глядя на Луну, - согласился Адамов с таким доводом. - Если мы смотрим па неё издалека, то Луна светится сама - белая и яркая. Вели разглядываем вблизи, то она - большая и красная. Если мы начинаем приближать её изображение телескопом, то по мере увеличения и приближения светимость Луны падает, и начинают различаться особенности её рельефа. - Правильно, - подхватил Свейн. - Тогда и с Солнцем должна повторяться та же ситуация! Чем дальше от Солнца и ближе к точке фокусировки мы находимся, тем меньше по размеру и ярче по светимости будет Солнце. Чем ближе к нему - тем крупнее и тусклее будет оно. - Тогда, если мы взлетаем с Земли и начинаем двигаться к Солнцу, то оно становится для нас всё больше и больше, а светимость его падает, - заинтересовался Адамов. - Солнце в нашем восприятии как бы охлаждается. И если мы достигнем Солнца, то его поверхность будет чёрной и займёт всё окружающее нас пространство! От неожиданно возникшей цепочки причинно-следственных связей коллеги испуганно прервались. Они пережёвывали своими мощными интеллектами только что «укушенную» мысль. Эта пища для ума казалась приятной и полезной. Процесс пережёвывания и переваривания занял некоторое время, а затем ситуация потребовала новой порции «пирога». - А если мы перейдём границу Солнца и обернёмся? - начал Свейн. - Будем ли мы смотреть вслед улетающим фотонам? Если да, то именно поэтому внутри Солнца света не будет. Оно для нас станет чёрным! - Мы окажемся в чёрной дыре?! - осенило академика Адамова. - Да! И при этом света, идущего от нашего Солнца внутри которого мы оказались, мы видеть не будем, - продолжил Свейн. - Но зато к нам будут проникать лучи от других солнц - звёзд, по отношению к которым мы находимся вовне. - Именно это мы и видим! - снова согласился Адамов. Коллеги опять сделали паузу. Каждый погрузился в свои картинки, моделирующие путешествие за горизонт Солнца. - Да. И именно это мы видим, находясь на Земле, - подал голос академик Адамов. - Для нас светимость нашего неба тусклая и привычная для глаз. А, взлетая вверх, мы начинаем отдаляться от Земли. В результате Земля сначала начинает светиться своей атмосферой. Затем превращается в маленькую звёздочку, которая светится так же, как и все остальные. Вопрос соотношения светимостей - это всего лишь вопрос размеров и некоторых других параметров. - За счёт чего светится Земля? - За счёт внутреннего тепла, формируемого сдавленным веществом. В атмосфере тепловые лучи распространяются среди газа, и газ по отношению к более холодному внешнему пространству и при взгляде на Землю извне начинает светиться. Это, как, например, та же лампочка: по отношению к холодной чёрной комнате она - яркий источник света, а на фоне ещё более горячей звезды эта же лампочка - чёрное пятно. Так и Земля со своей температурой 273 градуса Кельвина - это яркая звезда на фоне ноля Кельвинов окружающего пространства. - А если мы находимся внутри светоизлучающей зоны, то...? - не закончил свой вопрос Свейн. - Мы смотрим вслед улетающим фотонам. И они для нас - чёрные. Это в прямом смысле антифотоны, или чёрные фотоны. Они несут свет, но их воздействие па органы наших чувств отрицательное, то есть если положительный фотон для нас - это вспышка, то отрицательный фотон - это чёрная точка, - закончил за него академик Адамов. - Тогда получается, что существует некая граница между положительными и отрицательными фотонами, - добавил Свейн. - Она - своеобразный ноль на некой шкале восприятия света. Если мы становимся в эту нулевую точку, то, сделав шаг внутрь зоны светимости, мы попадаем в чёрную дыру, а сделав шаг из зоны светимости, мы попадаем во внешние области источника света. - Именно так, - согласился академик. - Как, например, находясь в автомобиле, мы смотрим вслед свету, идущему от фар, и можем разглядеть те объекты, которые освещаются этим светом - по отражённому от них свету. А находясь вне машины и в потоке света фар, мы не можем проникнуть внутрь машины, потому что нам мешает поток света. Причём, чем дальше от машины (но в потоке света фар) мы будем находиться, тем больше машина будет напоминать звезду, а её внутренние структуры станут недоступными для нашего зрения. - Насколько жёсткая граница нуля? - поинтересовался Свейн. - Вспомним эффект Доплера. Он заключается в следующем. Если наблюдатель догоняет свет, то окраска света смещается в синий спектр - синее смещение. Если наблюдатель улетает от света, то цвет смещается в красную зону - красное смещение. Этим приёмом пользуются физики для определения скорости звёзд, - произнёс Адамов. - И полицейские для определения скорости автомобиля..- согласился коллега. - Поэтому если излучающее тело покоится, то оно должно быть зелёного цвета, - сделал вывод академик. - Но сила света - это другой показатель. Чем ниже сила