светимости, тем более чёрным выглядит светящееся тело. - Значит, если мы находимся на границе светящегося тела, в зоне нуля, то слева (условно) для нас чёрная дыра, или абсолютно чёрное тело с нулём градусов света или температуры, а справа от нас - направление на звезду, которая формируется в точке фокуса света. Точнее, её образ, - сказал Свейн. - Причём для каждого наблюдателя - своя звезда является такой точкой фокуса. Сама же нулевая зона будет серо-зелёной со светимостью, практически равной нулю. - Если мы сделаем первый шаг от этой границы наружу, то граница светимости начнёт испускать фотоны и станет для нас, во-первых, тёмно-зелёной, во-вторых, очень большой - то есть будет окружать нас со всех сторон, а в-третьих, она начнёт светиться. Это свечение и есть реликтовое излучение, которое фиксируют физики. Его температура всего 4,7 Кельвина (средняя), - удивляясь своим выводам, произнёс Адамов. - Затем, если мы начнём движение от нулевой зоны, то, во-первых, мы будем его осуществлять в любом случае от источника света, а во-вторых, мы будем догонять исходящий от источника свет. Но поскольку, скорости света нам не достичь, то мы будем тормозить в потоке света. Тогда догоняющий нас свет от звезды станет по отношению к нам смещён в фиолетовую зону, а тот свет, который от нас улетает, станет смещаться в красную зону. И, в-третьих, источник света станет уменьшаться, собираясь в один «объект» (как точка фокусировки линзы), - добавил он после небольшой паузы. - В результате получится следующее. Источник света уменьшится. Он станет краснеть, а его светимость будет возрастать. То есть мы увидим, как источник света, от которого мы удаляемся, превращается в звезду. И напротив, догоняемые нами фотоны приобретут синюю окраску и займут всё окружающее нас поле зрения. Красный цвет мы сможем улавливать лишь по отражённым фотонам, а не по всему сферическому фронту светимости, - выдал новую порцию выводов Адамов. - А поскольку Земля является источником такой светимости (тепловой), то фотоны, которые, двигаясь по магнитным линиям планеты, падают от Земли на нас, окрашивают всё небо в синий цвет. А фотоны, которые от нас улетают, составляют точку фокуса - красную звезду. Которую мы называем Солнцем, - закончил академик. - То есть Солнце - это фокус удаляющегося от нас света, который испускает Земля? - снова подал голос Свейн, до этого прилежно молчавший и смотревший на академика выпученными от интереса глазами. - А теперь вспомним, что фотоны, то есть свет, - это электромагнитные волны, - вдохновился Адамов. - То есть фотоны подвергаются воздействию электромагнитного поля. В литературе есть указание на то, что свет отклоняется при силе магнитных полей в 1012 Гаусса. А магнитное поле Земли имеет порядок в 1025 Гаусса. То есть в триллион раз сильнее того, что требуется для отклонения света. Свейн промолчал. Пока всё было понятно. - Это значит, что те лучи света, которые мы видим, перед тем, как попасть на сетчатку нашего глаза, движутся не по прямолинейным, а по искривлённым траекториям. Или наоборот, тот объект, который мы видим перед собой (имеется в виду Солнце или Луна) нахо- дится не перед нами, а совсем в другом месте. Причём все люди, которые распространены по поверхности Земли, наблюдают результаты этого искривления, организованного магнитным полем Земли, - продолжил академик. - Это значит, что лучи от Солнца и Луны движутся по круговым траекториям. Причём, чем сильнее магнитное поле, тем больше кривизна таких траекторий световых лучей, или меньше радиус их траекторий. Значит, солнечные и лунные лучи под воздействием магнитного поля Земли загибаются очень сильно и в весьма ограниченном пространстве, - добавил он. - То есть лучи того, что мы называем Солнцем, приходят к нам из окрестностей Земли? - удивился Свейн. Академик взял паузу. Он прошёлся по комнате и поразмыслил. Даже перекинулся сам с собой несколькими неразборчивыми фразами. - Мы знаем строение Земли, - снова заговорил Адамов. - Из Южного полюса выходят магнитные силовые линии, вдоль которых движется свет, а уходят они в Северный полюс. Правда, не все. Линии наибольшей протяжённости исходят из центра Южного полюса, а входят в центр Северного полюса. Но линии меньшей протяжённости исходят из близких к экватору южных широт и входят в северной части планеты симметрично, тут же, сразу после экватора. Всё, как у обычного магнита. - Получается, что линии большей протяжённости имеют большее расстояние пробега, то есть фотоны, следующие по ним, приобретают красное смещение. А линии, приближенные к экватору, имеют меньшую протяжённость, следовательно, меньший пробег фото нов придаёт им синее смещение, - осторожно подсказал Свейн. - Получается, что внешний ряд силовых линий и следующих по ним температурных фотонов, создаёт нам видимость красного «объекта», от которого мы удаляемся и который светит нам вслед. И этим объектом является Солнце, - Адамов сам удивился тому, что только что сказал. Это было настолько странно, что никак не вмещалось в его научную голову. Но, тем не менее, он нашёл в себе силы и продолжил: - Находясь в районе экватора (чем ближе к нему, тем отчётливей наблюдается явление), мы видим Солнце, которое есть всего лишь совокупная проекция фотонов, следующих по большим круговым линиям из внешних областей. И эти области не обязательно должны быть в Южном полюсе, как в некой точке. Видимость полюса, как средоточия, создают искривлённые силовыми линиями фотоны. Напротив Северный полюс это размазанное по всему окружающему пространству то самое слабо светящееся тело - звезда. - Получается, что Северный полюс - это окружающий нас космос, - снова вставил свою реплику Свейн. - А Солнце - это изображение излучающего космоса. Получается, что отражённые фотоны формируют свечение неба, а неотражённые, прилетающие к нам в глаз по силовым линиям, формируют изображение излучившего их объекта, который является космосом. Адамов повернул к Свейну голову, и тот увидел его почти обезумевшие стеклянные глаза. Стало ясно: всю управленческую вычислительную мощность забрал на себя тот участок мозга Адамова, который сейчас раздумывал над поставленной задачей. Остальному организ- му никакой вычислительной мощности не досталось, поэтому он только иногда чуть перемещал члены, как робот с заканчивающейся батарейкой. - Таким образом, - произнёс академик, - смотря на Солнце, мы видим вход в иной мир. Буквально, в некий мир, который полностью аналогичен нашей Земле. Просто светимость Солнца препятствует проникновению взгляда за нулевую границу. - И тогда понятно, почему мы видим космические корабли, точнее, некие объекты, которые преспокойно себе ныряют в Солнце и выныривают из него, - подхватил идею Свейн. - Для них это простой космический полёт! Как и для нас. Кто-то издалека может наблюдать за Землёй и видеть её как светящуюся звезду, и как из неё время от времени вылетают космические корабли или ныряют в неё. - То же касается и Луны, - после небольшой паузы снова взорвался Свейн. - Мы же видим, как в неё погружаются неопознанные объекты. Видим, как по ней пробегают непонятные волны. То есть внутри Луны такой же мир, как и внутри Земли. - А как же солнечный ветер? Как полёты в космос? Ведь есть космонавты. Они-то летали в космос? - слабо попытался возразить самому себе академик. Надо было возражать. Даже если всё склеивалось гладко. Мало ли какие удачные подгонки могут сработать. Нужно было искать возражения и делать это как можно более весомо. - Для расчётов полётов в космос используются уравнения, которые выстраиваются на двух выдуманных «силах», - принялся пояснять академик. - Первая - это сила «божественной гравитации». Именно так назвал эту силу её изобретатель Ньютон. Вторая сила - это центробежная сила. Сегодня и ту, и другую физики называют мнимыми силами. Но, тем не менее, расчёты, выполненные якобы на этих силах, представляют нам как вполне реальные. - Давайте вспомним, - предложил Свейн, - что Галилей - изобретатель телескопа - создал свои законы без учёта силы божественного тяготения. Но уже у него траектории движения тел были круговыми (эллиптическими). Потом Ньютон придумал массу и стал пихать её во все формулы. Запихнул и в законы Галилея. Но эти законы работали и без массы. И сейчас астрономы используют их. И вполне успешно. - И ещё задача двух тел. Она полностью построена на скорости координате и ускорении. Никакой массы для неё не нужно. Впрочем, и закон тяготения Ньютона даёт силу, у которой размерность включает массу в первой степени. То есть, нет никакого взаимодействия двух масс, - согласился Адамов. Магический кристалл - Как формируется вещество? - продолжил прерванный разговор Свейн. Академик Адамов уже полностью пришёл в себя после предыдущих логических потрясений и был готов к дальнейшим подвигам на поприще бытия. - Очень просто, - уверенно ответил он, затем с чувством глубочайшего достоинства набрал в свои лёгкие воздуха и пояснил: - Для формирования вещества нужна граница. - Хм... Поясните! - состроил гримасу недоверчивости Свейн. - Давайте вспомним, всё вещество состоит из одних и тех же структурных элементов. Называют их электроны и протоны. Но точнее было бы их определить так: электроны и позитроны. Это два противоположных заряда - они не только электрические. В электронах и позитронах также содержатся заряд массы, заряд спина и заряды других физических параметров. Вот примерно гак. А теперь, если позволите, пойдём дальше. Из закона Менделеева-Клапейрона следует: чем сильнее давление, тем выше температура и тем выше плотность структурных элементов вещества, которое может быть создано. Это понятно? - Не совсем, уклончиво ответил Свейн. - У меня сомнения по поводу плотности... - Согласен. Напрямую увеличение давления не ведёт к увеличению плотности, - кивнул академик Адамов. - Но в любом случае вещество по мере изменения давления может менять свои агрегатные состояния. Вспомним хотя бы графики тройной точки76. - Если я правильно вас понял, то получается, что послойная система Земли может выглядеть следующим образом. В глубину идут слои твёрдого вещества, постепенно увеличивая свою организованность и в пределе превращаясь в некий кристалл какого-нибудь супер- «алмаза». Я его имею в виду, алмаз - как самое твёрдое на сегодняшний день вещество. Или, другими словами, в глубине Земли мы наткнёмся на самый последний химический элемент таблицы Менделеева? - Примерно так, - согласился Адамов. - И тогда в противоположную сторону мы сначала проходим жидкое состояние вещества, потом газообразное, затем плазму и после всего приходим к состоянию вакуума. Вода постепенно испаряется, и этот пар не погружается внутрь твёрдых пород, а «всплывает» вверх. Становится газом. По толщине атмосферы сначала встречаются кислород и азот, затем озон - атомарный кислород и после гелий, и всё кончается водородом. А водород - это первый химический элемент и последний представитель в структуре вещества. - После газообразной атмосферы наступает зона плазмы, - продолжил Свейн, - в которой атомарный водород разбивается на отдельные ионы и формирует плазму. Это примерно 300 километров над Землёй. Там температура 1500 - 2500 градусов Кельвина. Потом - уже в далёком космосе - эти ионы разбираются на составные части: на электрон и позитрон, которые являются структурными элементами вакуума - это резоны. - Получается, что на одном конце системы - вакуум. Он - структура, существующая при минимальном или даже нулевом давлении. А на другом конце системы - некий кристалл. Он - структура, существующая при максимальном давлении, - этот вывод, озвученный академиком Адамовым, потряс собеседников. Они долгое время сидели, всматриваясь друг в друга, а затем всё же рискнули идти дальше. - Да, - первым подал голос Адамов. - Но вся система объята ещё и такой связью. Надо помнить, что и электрон, и позитрон - это силовые линии электромагнитного поля. Точнее, материал для их образования. А световые фотоны - это кванты движения в составе электрона и позитрона. Поэтому на периферии, там, где вакуум, силовые линии рассредоточены на большом пространстве. Они имеют относительно низкую плотность. А в центре системы, там, где твёрдые вещества, находится кристалл, который формируется из тех же электронов и позитронов, но только в центральной части системы эти элементарные частицы собраны в плотный поток, плотность которого имеет максимальное значение. Академик замолчал, пытаясь мысленно представить озвученное. Если вакуум с редкими силовыми линиями легко было представить в виде некого поля с какими-то штрихами, которые встречаются очень не часто, то тема кристалла оказалась не такой простой для построения мысленной модели. Во-первых, этот кристалл мог быть как твёрдым, гак и жидким, и даже газообразным. Такое предположение возникало в силу той же диаграммы тройной точки: если все параметры - давление и температуру - «задрать», то можно добиться некой равновесной фазы, в которой кристалл будет и жидким, и твёрдым. - Но это пока не очень понятно. Или, по вашей версии, в центре любой планеты находится не кристалл, а белая дыра, которая формирует новое вещество? - уточнил Свейн. - Так вот этот кристалл она и есть! - почти вскричал академик. - По современной версии, в центре Земли находится нейтронная звезда, которая состоит из нейтронов, объятых твёрдым железно-никелиевым ядром. Но совершенно не понятно, что там внутри! Некоторые физики считают, что нейтронная начинка представляет собой некий «суп», то есть жидкость из нейтронов... - Скорее, уж, молоко,... - неуместно вставил Свейн, хотя его случайная версия на самом деле являлась правильной. В глубине нейтронной звезды и, соответственно, любой планеты циркулирует нейтронный поток, который и даёт энергию всем процессам. Этот поток сильно напоминает Молочную реку из сказок и мифов, потому что свободные нейтроны светятся ровным белым светом77 . - Но я считаю, - не обратил на него внимания академик, - что это тот самый кристалл! Магический кристалл! Он является жгутом электрон-позитронных, или фотон-антифотонных пар! - Или силовых линий магнитного поля Земли! - добавил Свейн. - Да! - согласился Адамов. - И в центральной зоне Земли эти линии сжимаются до такой плотности, когда начинают формировать вещество. Причём, чем глубже в центр Земли, тем твёрже породы. Точнее, тем более высокоорганизованными становятся вещества. Имеют более высокий номер по таблице Менделеева. Коллеги замолчали. Они сидели и впитывали результаты очередной дискуссии. Очевидно, у них получалось беседовать очень резонансно. - А что вы там о молоке? - вспомнил Адамов, и сам ответил: - А ведь вы правы. Если смотреть на этот кристалл, то он будет напоминать... Молочную реку! Реку из разогретых до молочной белизны нейтронов, электронов, позитронов, фотонов и антифотонов. А из неё