Он специально обратился к Адамову и теперь ждал, что тот ответит. Но Адамов смотрел на него пустыми глазами, свободными от управления - поскольку мозг был полностью занят размышлениями о загадочной девушке. - Посмотрим на вытянутую в воде руку, - не унимался Свейн. - Она для нас станет привычной длины. Но мы не будем знать (если всегда находились в воде), что на самом деле рука длиннее только визуально. Вытянутая рука искажается сильнее - из-за толщи воды. А, приближая руку к лицу, мы будем нивелировать это искажение длины, поскольку толщина воды между глазами и рукой уменьшается, то есть искажения, вызванные этой толщей, уменьшаются. «И что? - мысленно спросил Адамов. - И что из этого? Причём здесь искажения? Я видел крылья своими глазами и без всякой воды. Мне ничто не мешало их разглядеть. Какие тут искажения?» - А если мы теперь проведём другой эксперимент, - не стал дожидаться ответа профессор. - Подплывём к поверхности, находясь в толще воды, и поднимем над поверхностью свою руку. Рука станет значительно длиннее. За счёт чего? За счёт того, что теперь мы смотрим из воды в воздух, а плотность воздуха значительно ниже плотности воды. Свейн торжественно поднял руку вверх и растопырил пальцы. Он повращал своей конечностью и продемонстрировал все её пальцы, которые от напряжения даже побелели. - Получается: чем ниже плотность среды, тем длиннее будет казаться рука, вытянутая в такой среде. Получается, что плотность среды является основным параметром, отвечающим за скорость распространения света, - профессор выдержал паузу, словно напрашиваясь на аплодисменты; но их не последовало, хотя Адамов уже начал понимать, что профессор в очередной раз напал на что-то очень интересное. - Поэтому в вакууме скорость распространения света должна быть самая низкая, - произнёс академик. - Собственно, так же как и у звука. В вакууме звук не распространяется. Почти. А по мере увеличения плотности материала звук в нём распространяется всё быстрее! Это очень интересно! - Интересно?! - переспросил академика Свейн. - Тогда давайте ещё вспомним, что собой представляет атмосфера Земли. Это область определённой протяжённости, плотность которой по мере удаления от поверхности планеты падает до нуля. - До условного нуля, - поправил коллегу внимательно слушавший академик. - Да. До условного нуля, - согласился Свейн. - У поверхности планеты, где давление равно одной атмосфере, где оно максимально, преломление будет тоже максимальным, то есть удлинение света, если смотреть с поверхности Земли в небо, будет максимальным. А на внешней части области, где находится вакуум, преломление будет нулевым, и расстояние до объекта, от которого поступает свет, будет казаться очень большим. - Собственно, это мы и видим в бинокль, - согласился Адамов. - Этот аппарат не увеличивает сам объект. Он просто ускоряет скорость света, идущего в веществе линзы. Причём ускоряет в то количество раз. которое отвечает материалу линзы. Здесь так же, как со звуком: чем больше плотность материала, тем выше скорость волн в нём, а это, в свою очередь, выглядит так, что расстояние, преодолеваемое волнами, кажется меньшим. - Вот и получается, что один и тот же объект видится нам по-разному, - Свейн понял, что наконец-то расшевелил интеллект Адамова. - Если на него смотреть через плотное стекло, то объект кажется расположенным ближе; а если через менее плотный воздух, то тот же самый объект кажется значительно более удалённым. Через вакуум мы увидим тот же самый объект очень и очень далеко. Бесконечно далеко. - Ну, уж не бесконечно. Вакуум тоже имеет свою плотность, - возразил Адамов. - Но ход мыслей у вас правильный и, признаюсь, снова очень интересный. - Вот и хорошо! А теперь идём дальше. Вспомним опыт, который проделывал каждый из нас. Одним глазом будем смотреть на Луну через подзорную трубу, а другим просто так. Открыв оба глаза, мы обнаружим, что видим две луны. Одна - дальше, другая - ближе, - профессор сделал паузу. - Какая из них истинная? - Хм, - хмыкнул Адамов. - Ответ интересен тем, что обе они - ложные. Просто та Луна, которая видна нам невооружённым глазом, более привычная, а та, которую мы видим через подзорную лупу, менее привычна для нас. - А если сделать линзу с переменной плотностью? - Свейн окончательно зажёгся. - С левого края меньше, а к правому - плотность увеличивается. И смотреть в неё тем глазом, которым мы смотрели в подзорную трубу, то по мере перемещения участка плотности этой линзы перед глазом, мы будем видеть перемещение созерцаемого объекта. Это своего рода оптический переменный усилитель или резистор. - Интересно, интересно! - потребовал продолжения рассуждений академик. - Вернёмся к преломлению атмосферы. Получается такая картина. Находясь на «дне» атмосферной линзы, то есть на поверхности Земли, где плотность воздуха максимальна, мы видим объекты, находящиеся непосредственно над нами, максимально приближёнными. То есть мы видим изображение последующего (в высоту) слоя воздуха чуть более удалённым, чем оно есть на самом деле (потому что плотность последующего слоя ниже, чем слоя, находящегося непосредственно над нами). - А последующий слой удаляет от нас изображение, передаваемое следующим слоем, - принял эстафету Адамов. - И так каждый слой удаляет изображение того слоя, из которого оно поступает. В итоге приходим к вакууму, который удаляет изображение источника света максимально. И при этом каждый слой плотности отклоняет луч передаваемого изображения на своё собственное количество градусов. Очень интересно! И что же мы имеем в итоге? - В итоге, если мы включаем в пространстве источник света и помещаем между ним и наблюдателем среду переменной плотности, уменьшающейся к источнику света и достигающую максимума у наблюдателя, то наблюдатель будет видеть источник света очень удалённым от себя. Если же систему перевернуть, то напротив, наблюдатель будет видеть приближённый источник света. Всё в точности, как в подзорной трубе, только роль линзы играет переменная плотность среды. - Свейн победно подпёр правой рукой бок, а левую величественно положил на спинку стула. - Да, уж! - восторженно произнёс Адамов. - Получается следующее! Если мы с поверхности Земли смотрим на звёзды, то видим их искусственно удалёнными от нас слоями воздуха переменной плотности. Если же мы смотрим на Землю с высоты «птичьего полёта», то видим объекты на земле приближенными. А ведь многие лётчики и парашютисты наблюдали этот эффект! - Но помимо уменьшения и увеличения важна и другая сторона проблемы, - торжественно согласился Свейн. - Это - искривление траектории видимости изображения слоями переменной плотности. Каждый слой отклоняет луч света от первоначальной его траектории: вакуум «выпрямляет» луч света и поэтому удаляет источник, а более плотные слои воздуха закручивают луч света, зрительно увеличивая наблюдаемый объект. - Хорошо, - Адамов решил идти до конца. - Но это в плоской линзе переменной плотности. С плотного конца мы будем видеть очень удалённую точку, а с менее плотного конца - огромный приближенный объект. Поэтому мы и видим «залипание» света у планет или звёзд, обладающих атмосферами!? - Да! Важно понять суть опыта с подзорной трубой. Когда одним глазом мы смотрим через неё, а другим - прямо на объект. Что происходит с изображением? Мы ведь видим два разных изображения одного и того же тела. Какое из них истинное? И что физически происходит в видимом нами «приближении» объекта? Смотря на эту картину двумя глазами одновременно, мы видим объект в двух разных местах пространства. - Это проблема для наблюдателя, - согласился академик. - И проблема для физики. Ведь физика построена на наблюдении. А как можно полагаться на наблюдение, если в одном и том же акте наблюдения мы имеем два разных варианта изображения? - Но, всё же, каков механизм приближения? Может, мы сам объект перемещаем? Ведь видим-то мы именно это. Или, может, мы искажаем пространство? Нет. Мы просто изменяем скорость света в пределах конкретной зоны вполне определённой плотности! - Получается, - Адамов сделал глубокий вдох от неожиданности, — что увеличителем скорости света является плотность среды. Чем выше плотность, тем выше скорость света в среде этой плотности. А все наши научные наблюдения идут насмарку или, лучше, коту под хвост... Душевный симбиоз Владимир обдумывал сказанное Виором и Вресой. Он смотрел на этих существ с интересом и подозрительностью и никак не мог понять, что именно его так настораживает. Конечно, было видно, что эти господа не нашенского племени. Но, с другой стороны, они вели себя так, как будто были бесконечно родными. Капустные миры, земли в виде перехлёстывавшихся листов и даже воображаемая кочерыжка, - всё это, конечно, выглядело как замысловатый образ смачно. Но поры в этих капустных листах, через которые на поверхность Земли вылезают из её недр какие-то люди, - в них Владимир никак не хотел верить. А тут ещё эти звёзды. Которые якобы наши души... - Если, по-вашему, управляющая матрица - душа - покидает тело и устремляется вверх, на следующую Землю, то тогда становится понятен принцип религии, - с некоторым бравированием произнёс Владимир. - Это обратная связь? Она обеспечивает круговорот души в природе? - Да. И дело здесь в том, что душа, как управляющая матрица, бессмертна. Точнее, она находится вне времени и вне пространства. Не зависит от них, - Виор посмотрел на Владимира, чтобы убедиться, что тот понял, о чём он говорит. - Душа - это антиматерия. Пока человек живёт, материя - то есть тело - и антиматерия - то есть душа - находятся в нём в симбиозе. - В симбиозе?! - удивлённо повторил Владимир. - Да. В симбиозе, то есть во взаимовыгодном сосуществовании, - пояснил Виор. - Душе выгодно, что она имеет материальный носитель и может с его помощью путешествовать, меняться, ощущать, чувствовать. А телу выгодно, что, заимев душу, оно приобретает способность осуществлять осмысленное существование. - Да. Это понятно, - закивал Владимир. - Тело плюс душа равно человек. Но тогда между ними должны существовать какие-то связи. Душа должна быть чем-то привязана к телу. - Связи, конечно, есть, - согласился Виор. - Ведь одушевлённое тело - это прежде всего структура. А структура - это и есть запись информации. Как, например, старинная запись звука на граммофонную пластинку или ещё более древняя скульптура. - Если так, то, когда человек умирает, его душа отделяется от тела? И получается, что правду говорят религии? - Правду-то правду, - снова согласился Виор. - Но вот что они не договаривают. Когда покойника сжигают, то есть придают его стихии огня, то душа отрывается от тела сразу и почти мгновенно вселяется в другое тело. То же самое происходит в случае с водой. Вода быстро разлагает тело, и оно продолжает свой путь. - И что из этого? - не понял Владимир. - Именно поэтому в странах, где развит обряд кремации или утопления в реке, такое большое население. Души не простаивают, а сразу же включаются в оборот жизни в виде нового тела. - Интересно... - протянул Владимир; он на минуту задумался, а потом вдруг спросил: - А если хоронить в Землю? - Это самое ужасное! - воскликнула молчавшая до этого Вреса. - В этом случае душу запирают в покойнике, и она находится в мертвеце до тех пор, пока черви и мокрицы не разберут тело на фрагменты. Это происходит очень долго. Всё это время душа мучается и отходит от тела кусками и частями. Это и называется адом и муками ада. - Друзья! - в замешательстве произнёс Владимир. - Вы меня всё больше удивляете! Получается, христианство, ислам и иудаизм - это религии. Они - связь с потусторонним светом. Библия называет его «Эдем»... Да, звучит, как «ад», но... Получается, посмертные муки людям причиняются намеренно? - Да, это так, - не понимая удивления собеседника, ответил Виор. - А самые большие муки предназначены для тех, кого мумифицируют. Пока тело не разложится, душа будет находиться привязанной к нему и не сможет переродиться в другом теле200. Мумия - это бесконечно долгая могила и для души, и для тела. Мумифицирование - это наказание для человека. Столь серьёзное, что покойник навсегда погружается в муки ада. Письмо - О, Всевышний! Пишу тебе мольбу человеческую, сынов и дочерей твоих: остановись, не изводи нас! Прислушайся к моему слову - слову настоящему, слову человеческому. - Во глубине подземной устроились три писаря чёрных. Наделили себя они властью неслыханной - подменить тебя решили, о, Всевышний! И днём, и ночью, меняя друг друга и не покладая стала неугомонного, высекают писари свои формулы на кожах человеческих. И задумали они поставить под один гребень всё живое в Твоём саду. - Их доводы маслом смазаны - поэтому они скользкие и пролазят в каждую душу. Но Ты, о, Всевышний, вовсе не обязан быть лазом для изречений этих писарей. Сладки и жирны их обещания о тотальном контроле. И Твой разум привлечён такими посулами. Но послушай сердце своё, о, Всевышний! Разве хочет оно пульсировать замурованным в стене из одинаковых кирпичей? - Послушай мою песнь! И тогда уже прими своё безусловное и мудрое решение! - Мелкие монеты гремят в дырявых карманах медяками. Сколько их ни считай, всё равно меди не хватит даже на один новый карман. Но всего одна золотая, пусть даже почти полностью истёртая, монета способна обеспечить тебе новое платье. Посмотри на свою руку. Сожми свой кулак. Сильно! Ты видишь, как соединились волокна твоих мышц и напряглись! И мощь твоего кулака тем более ощутима, чем больше мощи в неё вложит каждая из тоненьких нитей. - Каждая живая душа точно так же упирается в великом порыве сделать кулак цивилизации более мощным. - Тебе же предлагают заменить уникальные души танцами пчелиной семьи. Тебя убеждают, что пчёлы берут своим множеством. Они должны быть одинаковы. И им не нужно ничего понимать. Простые инстинкты - всё, что им нужно вложить в их отсутствующие души. Тебе преподносят матку, утверждая, что её воли хватит, чтобы обеспечить выполнение твоих приказов. - Сегодня от Тебя идут лучи. Они вещают нелёгкую весть. Склонился Ты в сторону жужжащего улья. И готов Ты заменить настоящих людей одинаковыми бездушными клонами. - Но задумайся, о, Всевышний! Разве тебе нужен только мёд? Ведь только его умеют добывать пчёлы. Ради нескончаемой сладости ты готов отказаться от горечи, пряности, солёности, кислости? Ты готов отказаться от хлеба? От молока? От вкуса поцелуя? Ты готов променять всё за один только мёд? - Я знаю, Ты понял, что это обман. Никто не станет отказываться от ночи, выбирая только день. Никто не высушит все моря, оставив только лысую сушу. Никто не оставит себе только вдох, отказавшись от выдоха. Никто не оставит только жизнь или только смерть. - Причины могут быть разными. Но ребёнок всегда родится от двоих. И эти двое тоже должны быть разными. Пчёлы все одинаковые. Они могут танцевать и трудиться. Но они не дают детей. - Матка - это её ложь скользит по твоим ушам. Она хочет заполонить твой организм своими одинаковыми