– А я ведь говорил… – Элам оборвал сам себя и ткнул пальцем в направлении живота дочери. – Ты непраздна? Элса долгим взглядом посмотрела на отца и медленно кивнула. – Ты понесла от рекса Рокона… – простучал пальцами по перилам Элам. Он уставился на далекий склон горы, где пастухи перегоняли огромную, словно пушистое облако на небе, отару овец. Элса, затаив дыхание, ждала слов отца. – Рокон знает? Элса мотнула головой. Для нее и самой это стало неожиданностью – не иначе сам Пагот затуманил ей разум страстью. Однако малодушную мысль скинуть плод Элса отринула тотчас. – Жаль упускать Атариан – ведь столько трудов вложено в провинцию, – вздохнув, продолжил Элам. – А что там нынче братцы Грисы творят, скоты?.. Уже и горожанам принялись резать улыбки! Веришь, даже думал прибить обоих – но без них все ведь только хуже станет… Качая головой, отец отправился обратно в комнату, к рабочему столу, однако остановился на середине пути и задумчиво глянул на дочь: – А может, и вправду пристукнуть твоего муженька, а тебя как вдову поставить наместником? – Женщину наместником? Такого отродясь не бывало… – поразилась Элса. – Бывало. В Старой Империи бывало и не такое. Читал я ветхие рукописи. – Эттик опустился в кресло, запустил пальцы в волосы и оглядел залежи свитков и стопки листов. – Лакасы, дочь. Главное нынче – лакасы. Древняя беда грядет из степи. Если устоим – то многое изменится, Элса. Женщина-наместник? Ха! Устоит ли сама Империя?! Элам невидящим взглядом пробежался по острым пикам гор, задержался на сверкающем зеркале пруда и вновь нахмурился. Элса поняла: про себя отец уже считает долину своей вотчиной. «Но – когда мы устоим и все закончится – я удалю Элама, он слишком опасен» – вспомнила Элса слова Рокона, но промолчала. Сейчас ее заботило совсем иное. Элса Эттик, женщина-наместник провинции Атариан! У Элсы перехватило дыхание. Или не провинции, а целого отдельного государства Атариан?! Ведь если отец прав и Империя не устоит… «Империя не устоит», – пробуя солоноватую, словно кровь из порезанного пальца, мысль на вкус, повторила Элса. О подобном она и помыслить не могла! Элса выросла в Арне, в роскошном имении неподалеку от столичной площади Пагота с видом на портовую бухту. С раннего детства она воочию лицезрела мощь Империи, ее безграничное могущество. Как-то раз, когда старый Мисей обучал младшую Эттик счету, она поспорила с учителем, что пересчитает все до единого выходящие из арнского порта в море корабли. Мисей лишь рассмеялся в ответ. Тогда девчонка убежала на край обрыва и уселась под тень стойкой изломанной зимними бурями сосны, неведомо как уцепившейся корнями среди белых камней. Пузатые торговые суда, хищные военные корабли, рыбацкие лодчонки сновали по водной глади. Над головой орали возмущенные чайки, ругаясь на девчонку-счетовода. Глаза разбегались, а на второй сотне стала болеть голова. Элса боялась запутаться и разозлилась. Нужно было поставить хитрому учителю условие: считать только военных! Или только «торговцев»! Корабли, расправив паруса, выскакивали из гавани, словно это птицы становились на крыло, выпархивая из огромной голубятни. Рыбацкие лодчонки нагло ломились навстречу, торопясь с уловом к причалу и отворачивая в последний миг. В глазах рябило от сутолоки. Столько кораблей – с ума можно сойти! Только хитрость с отломанными мелкими веточками и помогла ей не сплоховать. Маленькая Элса справилась тогда, как и справлялась потом всегда. Воспоминание из далекого детства придало сил. Даже если конные орды опрокинут Империю – то род Эттиков и здесь возьмет свое! Элса расправила плечи и опустилась на сиденье. – Ты видела двойной трон? – вдруг спросил отец, отрывая взор от долины. – Там, в Старой вилле? Элса припомнила чудно́е двойное кресло с львиными подлокотниками, глубокими выщербинами на спинке и бурыми застарелыми потеками крови, которые никто и не думал вычищать, и кивнула. – Двойной трон: Атариан и Дорчариан… – забормотал Элам и положил перед собой два листа грубой бумаги. – Если мы сделаем тебя женщиной-наместником Атариан, то тебе будет наследовать Наула. – Элам отодвинул один листок вправо. – А Рокону наследует дважды рожденный. – Второй листок торговец отложил влево. – Они выйдут друг за друга, а провинция и долина объединятся в одну страну. Или же твой будущий сын от дана может… Эттик положил листы друг на друга, придавил пятерней, а его взгляд вновь затуманился. Далеко, ох и далеко смотрит Элам Эттик! Элса вздохнула и опять украдкой положила ладонь на живот. В раскладах отца не находилось место второму сыну Рокона, который сейчас учился в атрианской школе. Конечно, у Элама не дрогнет рука устранить помеху на своем пути… Но Элса не могла лгать самой себе: ни за что на свете она не захотела бы увидеть в пронзительных серых глазах Рокона гнев. «Ручей шумит, Элса. Ручей шумит», – послышался в голове мягкий голос дана Дорчариан. Отец очнулся: – Впрочем, пустое. Рано еще об этом думать. – Отец решительно взял со стола колокольчик и брякнул. Дальняя дверь тотчас отворилась, и в комнате показался слуга. – Пришел? Ждет уже? – бросил глава Торгового союза. – Ждет. – Слуга изогнулся в глубоком поклоне. – С раннего утра ждет. – Ну так зови, – велел Эттик. В помещение вошел не старый еще имперец, одетый на горский манер в просторные штаны и меховую безрукавку. Среднего роста, подтянутый и жилистый, с загорелым лицом. Вошедший тотчас поклонился, однако Элса успела приметить цепкий взор умных глаз. Голос Империи узнала его – это был помощник Аскода Гворфа, беглого чудаковатого инженера. На пару они руководили строительством крепостной стены. Как там его зовут?.. – Арратой Ритор! – распахнув руки, громко приветствовал посетителя Элам. – Проходи-проходи! Это моя дочь, Голос Империи в горах Дорчариан, Элса Эттик. Арратой прижал ладонь к груди и вновь поклонился: – Сиятельнейшие… «За годы невзгод в горах не растерял изысканных манер и почтительности, однако и совсем не робеет при виде властительных хозяев», – отметила Элса и приветливо улыбнулась. – Купец Аркоба… как же, как же, помню, помню, – указывая на кресло и разливая вино, продолжил Элам. – Хоть столько лет уж минуло… Гость пригубил вино и прикрыл глаза от блаженства. – А как хитроумный Пагот играет чужими судьбами… – покачал головой Элам. – Вот взять тебя… Успешный купец, гьерд-побратим знатного горца! Такая удача! Однако затем разорение, долговая тюрьма, должность тайного соглядатая в Колодце, в самой глубине клиббовой задницы! Затем восстание… И вот теперь ты вновь учетчик, но уже на строительстве крепостной стены. Другому такое и за десять жизней не прожить! Стоило прозвучать слову «гьерд», как посетитель дернулся, лицо его на миг побледнело, однако Арратой быстро совладал с собой. Окончание речи он уже встретил слабой улыбкой и вновь отдал должное превосходному вину. – Как продвигается строительство? Я нанял новых работников, отослал к стене своих слуг… Хватает ли людей, Арратой? – Рабочих рук наконец-то в достатке, хвала Паготу. В деревнях подле Перекрестка озоруют, в Империи неспокойно… Многие селяне доверились слухам и презрели страх, подались-таки к страшным горцам на заработки. – Слышу хохот Пагота-забавника среди туч… – хмыкнул Элам. – Значит, в людях недостачи нет. – Камень рубить успеваем, а вот мулов… мулов не хватает, сиятельнейший. – Так я могу… Могу. – Элам потянулся к колокольчику. – Сколько нужно монет? – Монетами заведует Гимтар, танас дана Дорчариан, – Арратой в испуге выставил ладони. – Он и выдает нам потребное… – Плохо выдает, – подмигнул Элам. – Раз мулов не хватает. Уж если в чем острая нужда станет – ты забегай, Арратой Ритор. Здесь всегда рады соотечественнику. Арратой вновь вздрогнул, однако теперь на его щеках расцвел румянец. Элса пожалела бедолагу: – А как все-таки загорелся Колодец, уважаемый Арратой? Ты ведь был там, работал учетчиком. Неужели ты видел все собственными глазами? Поговаривали, дым от пожарища застил половину небосклона. Имперец торопливо допил вино, уронив последние капли под ноги, славя Пагота, и поднялся. Откинул воображаемую полу плаща, как любили делать столичные ораторы, и начал рассказ. Язык у Арратоя оказался подвешен что надо – и как только умудрился в рабы угодить? Даже Элам заслушался. – Бедолага, объятый пламенем, зашатался на самом краю Колодца. Я замер от ужаса, сиятельнейшие! Череп раскрутил пращу – но не успел: живой факел рухнул вниз, и вскоре из-под земли ударила огненная волна… – закончил Арратой. Эттик-старший покачал головой, оценив по достоинству мастерство рассказчика, а восхищенная Элса захлопала в ладоши и кинула Арратою в награду румяное яблоко. Учетчик с признательностью поклонился. Элам поговорил еще немного о торговых делах, посетовал на засуху и неурожай. Вскоре гость откланялся, торопясь на строительство. – Ты забегай, забегай, Арратой! – крикнул с балкона старший Эттик, а Элса помахала севшему на коня имперцу. – Забегай немедля, коли в чем приключится нужда. Арратой понравился Элсе. Неглупый, находчивый, да еще и не трус… – И нужно было выкручивать ему руки? – возмутилась она. – И чем он тебе не угодил? – Я?! – искренне возмутился отец. Элса фыркнула: – Все-таки я твоя дочь. К чему лицедейство, отец? Ты ткнул ему, что знаешь про побратимство с горцем, – и он испугался. Потом ты назвал его соотечественником – а ведь в глазах Империи он проклятый беглый раб, которого ждет лишь пыточный столб! Беднягу едва удар не хватил! Элам перестал притворяться и коротко усмехнулся. – Пора обзаводиться своими людьми. Без Сплетника я как без рук… Подобраться бы еще к этому инженеру… Вот только никаких намеков тот не понимает. – Аскод Гворф терпеть не может вельможных имперцев, – припомнила Элса, провожая глазами маленькую фигурку всадника. – Иначе ты бы давно схарчил чудака без соли… Элам самодовольно улыбнулся и вдруг замер. Глаза его вновь запрокинулись внутрь. – Отец? – встревоженно протянула Элса. – Мм?.. – промычал отец и вдруг порывисто подался вперед. – Схарчил без соли, говоришь?.. Какую меру добываемой розовой соли ты сторговала у дорча для Арны? – Пятнадцатую… – Каждую пятнадцатую меру добытой соли ты лично опечатываешь печатью Голоса Империи… И шлешь голубем отчет в Арнскую канцелярию? Так?! – продолжил допрос дрожащим от нетерпения голосом отец. Элса кивнула: – Первый выход вот-вот будет готов, и я… – И ты придержишь соль здесь! – потер ладони Элам и хищно осклабился. – И этот выход соляного обоза, и следующий. И каждая новая имперская мера будет оседать в наших подвалах… Они здесь сухие, хорошие. Я проверил! Элам заходил по балкону туда и обратно, приговаривая под нос: – Они думали – схватили старшего Эттика за яйца, забрались на мои склады? Запустили лапы в мою мошну… Проклятые дурни, глупцы. Я вслед за Паготом-хохотуном надорву живот со смеху! Элса! Отписывай, что вся соль уже отправлена согласно уговору! На дорогах Империи нынче такой разбой творится на каждом перепутье… Элам уставился на Долинный тракт, желтой пыльной стежкою жмущийся к голубой полоске Джуры. По дороге медленно ползли возы с уложенными длинными бревнами строевого леса. Элам уставился на них и подпрыгнул на месте: – Пагот Превеселейший! Знатную шутку ты нашептал мне! Элса встревоженным взглядом посмотрела, как отец подхватил кувшин и плеснул остатки во двор. Вино пролилось на плешь пробегающему внизу слуге, и отец захохотал, счастливыми глазами глядя на дочь. – Воистину! Сегодня сам незримый Пагот ведет меня, Элса! – Эттик обвел рукой просторные навесы и постройки вокруг, а затем ткнул пальцем в далекий обоз. – И все земляное масло, которое из Колодца повезут в Атриан, мы оставим у себя.