Ултер промямлил что-то и пошел к Науле. Прощаться. Та печалилась и нянчилась с сонным Джогашем. – Уезжаешь?.. – прошипела она. – А мне не мог раньше сказать? Ули пожал плечами. – У тебя такой защитник… – Он легонько коснулся спящего малыша. – Не страшно теперь тебя одну оставлять. – А мне?.. А мне тебя оставлять с кем? – вдруг выпалила Наула. – На войну ведь идешь! Из долины на горную дорогу выходили вооруженные горцы. Кто-то затянул походную песню, слышались шутки и громкий смех. – Так Тумма, – пожал плечами Ултер. – Тумма со мной. Неподалеку спешился дан Рокон, одетый в простую кольчугу. Позади застыли ближники и Тарх на своем огромном черном жеребце. Рокон прошагал к Элсе Эттик с отцом и слегка поклонился обоим. Элам Эттик тотчас ответил на поклон, сверкнул глазами – и удалился, громко крича на слуг. – Возвращайся победителем, мой дан, – шепнула Элса одними губами. – Ты будешь ждать? – сухо улыбнулся Рокон. – Буду, – кивнула она. – Буду ждать, мой дан. С недавних пор Элсе нравилось называть его наедине именно так: «мой дан». В обычной речи она по-прежнему довольствовалась привычным «рекс Рокон». – Странно… – Правитель нахмурился и глянул на войско, пылящее по дороге. – Я совсем не слышу журчания твоего ручья. – Можешь спросить совета у своей богини, там, наверху, – лукаво улыбнулась Элса и на миг коснулась его руки. – Возвращайся! Дан Дорчариан запрыгнул на коня. Подле него седлал свою смирную кобылку наследник. Вместе они ступили на дорогу, где уже поджидал глава Хранителей. Хоар собственноручно надел на голову правителя и наследника праздничные венки, и вместе они двинулись наверх. Хранитель взмахом руки отослал чернобурочников-охранников вперед, а понятливый Рокон одним движением бровей заставил отстать ближников. – Я не узнаю твоего младшего сына, дан Рокон, – начал Хоар и улыбнулся наследнику. – Я Ултер! – нахмурился Ули. – Это не тебя, мальчик, я обучал в зимней Пайгале, – возразил глава Хранителей. – Я не мальчик! – набычился наследник. Хоар вдруг громко рассмеялся, запрокинув голову. Это было столь не похоже на обычно невозмутимого и собранного Хоара, что отец и сын недоуменно переглянулись. – Ты так похож на своего брата! – пояснил Хоар и повторил: – «Я не мальчик!» Наследник, которого я знал ранее, даже не испугался грозной славы своего прадеда и ответил Хродвигу Упрямому этими же словами. «Я не мальчик!» – вновь захохотал он. – Олтер может, – серьезно ответил Ули. – Старший брат – он у меня такой… Хоар вмиг посерьезнел, словно и не было этого скоротечного веселья, и внимательно оглядел юного горца. – Дважды рожденный… – утвердительно произнес он и кивнул своим мыслям. – Черный колдун, белый щенок. Так я и думал. – Так думает весь Круг Хранителей? – поинтересовался Рокон. – Круг Хранителей заботит иное. – Хоар мельком глянул на правителя. – Имперское семейство Эттиков, что вьет гнездо в наших горах. Рокон выпрямил спину. – Новый Голос Империи приехала присматривать за дочерью… – Пусть так, – легко согласился Хоар. – А ее отец? Элам Эттик вихрем помчал в земли толгувов, едва разузнал о новом пути. Теперь он прознал и о тайной тропе на острова… Не посчитает ли глава Торгового союза нашу долину слишком лакомым куском? Не захочет ли припрятать в свою мошну? – Пришли лакасы, – вымолвил дан Рокон. – Скоро все переменится. Горцам не помешает такой союзник, как Элам… Но ты прав, Хоар, сын Хоарда. Если чужак затеет распрю в моих землях, пока я в походе, – у Круга Хранителей хватит власти, чтобы дать Эламу укорот. – Власти хватит, – сдержанно кивнул Хоар. – Долг правителя – держать слово, а долг Хранителей – сберечь мир. Мы справимся, дан. С этими словами глава Хранителей натянул поводья и отправился вперед, к поющим женщинам, оставив Рокона возглавлять войско. Все верно: Хранители охраняют мир, пока дан Дорчариан идет на войну. – Я тебя к деду отволоку. – Гафр перестал считать монеты и пересыпал их в кожаный кошель, спрятал за пазуху. – Не посмеешь, раньше нужно было, – подбоченилась юная нахалка. – Деда глазом моргнет – и тебя сразу прирежут! Внизу оглушительно громко заорал осел, саданул копытом в стенку. Махонькое окошко под самым коньком кровли выходило на задний двор, где постояльцы оставляли скакунов. Запахи оттуда иной раз прилетали такие… Да еще и жара… Но другой комнатушки для хромого шута и юной пайгалки не нашлось. «Вчера не нашлось. – Гафр огладил тугой мешочек. – А сегодня, пожалуй, и лучшую комнату можем здесь снять». Однако девчонке спуску давать нельзя: Гафр подошел вплотную и молча уставился на взбалмошную пайгалку. Та вздернула нос, но тут же потупилась. Порванная губа Гафра чуть подрагивала, обнажая обломки зубов, глаз немного косил… – Да поняла, я поняла… – Вилейка скомкала край рубахи. – Повтори, – приказал Гафр. – Следить за языком, – забубнила Вилея. – Не сметь упоминать имя дана Рокона и его семьи… – И всех набо́льших людей в горах Дорчариан, – добавил Гафр. – Ага, и их тоже, – не стала упрямиться Вилея. – Дальше, – не отступился Гафр. Вилейке в рот палец не клади! – Мы отец и дочь. Из Пайгалы. Тебя медун по весне поломал, еле выходили, – зыркнула девчонка исподлобья. – Вот и пришлось нам из гор податься, вспоминать родовое ремесло. Каждый, кто знал горскую жизнь, в такую историю ни за что бы не поверил. Виданное ли дело – родичей на голодную смерть оставлять! Но имперцев обычаи чужеземцев мало заботили, так что незатейливая жалостливая история сгодится для утоления любопытства нечаянных доброхотов. – Ну и чего тогда? – проворчал Гафр, разминая изувеченные пальцы. – Язык у тебя – помело. Доберемся до твоего наследничка – он тебя на второй же день выгонит. И на порог больше не пустит. – Да помню я! Помню наш уговор! – заканючила вредная девчонка. Вилея и Гафр уже выступали вдвоем, веселили работников на постройке стены. Но это – там, в долине. До́ма не считается: и строгий Вутц рядом, и зрители люди простые, рады любой потехе. Не то что здесь, на Перекрестке. Народ тут бывалый, тертый, не один год колесивший по дорогам Империи. Эти всякого насмотрелись. Однако выступление в постоялом дворе удалось на славу. Хохотали и стучали по лавкам так, что люд из соседних харчевен прибежал. Пришлось еще раз повторять. А потом еще. Но и медяков щедро отсыпали, а владелец двора кормил их без оплаты, от пуза. Все хорошо – вот только нашелся выжига, старый пень, убеленный сединами. После прохода Гафра с курчавой шапкой, куда щедро бросали медь, старик зашамкал беззубым ртом: – Это что… Я вот раньше самого Вутца в Арраине видал. Вот это была потеха! Сам сиятельнейший Векс Кней хохотал так, что и Пагот-Забавник небось услыхал. Вилейка, услыхав имя деда, подскочила к старичку и распахнула рот… Чуть все не испортила! Однако Гафр не сплоховал. Выламываясь, он подскочил к Вилее, подхватил ойкнувшую девчонку под мышку и уволок с собой под гогот зевак. – Помнишь, значит, – кивнул Гафр и сел, вытянув больную ногу. – Вот и слова мои запомни, говорить больше не стану. Еще раз дашь волю языку – намотаю косы на руку и через всю Империю к Вутцу притащу. Хитрюга Вилейка, повесив голову, плюхнулась на колени Гафру и уткнулась в грудь. Горец тяжело вздохнул и погладил ее по голове. Вилейка задумала побег давным-давно. Сразу как узнала, что этот Ули – не ее нареченный. А ее Олтер (вот зараза, и имя теперь привыкать говорить по-иному!) уехал в Империю, учиться. Уехал – и даже полсловечка не сказал! Когда начался переполох и все ускакали на Новую виллу, Вилейка смекнула, что лучшего времени не будет!.. Она прихватила загодя снаряженную котомку и кинулась на конюшню. А уж там-то ее и поймал Гафр. Пришлось Вилее рассказать горцу все без утайки. Гафр рубанул ребром ладони: или Вилейка идет с ним, или он отволочет ее к деду. Уж Вутц-то мигом вразумит, всыплет внученьке горячих! – А неплохо у нас получается-то, доченька! – внезапно хихикнул Гафр, и Вилейка с готовностью прыснула. – Я, когда наемничал, за месячишко столько не получал. Ладно, давай на покой устраиваться. Завтра в дорогу. Ночью к ним полезли лихие люди, которые тоже, видать, умели неплохо считать. Один, мелкий и верткий, запрыгнул с крыши в окно, а еще двое ломанулись в дверь. Вилея располосовала бок любителю лазать в окна, а Гафр мигом упокоил остальных, пока те топтались в проеме. По темноте они двинулись дальше, не дожидаясь появления дорожников и избегая ненужных расспросов. На следующем постоялом дворе они вновь устроили веселье – и растроганный хозяин таверны не взял с них за ночлег ни медяка. А вот потом-то они и влипли. Наутро к ним пристали слуги из ближайшей виллы. Важный имперец прослышал о пайгалах и зазвал умельцев в гости. Вилея плясала на канате, подкидывала кинжалы, падала, подпрыгивала, крутила колесо. Хозяин виллы с толстыми короткими пальцами и пухлыми щеками, похожий на пушистого кота хозяйки, пригласил Вилею стать его личной служанкой в опочивальне. Вилейка приняла приглашение за шутку, глядя на большой живот старика. Однако охрана из вооруженных слуг на входе нехорошо осклабилась, похлопывая тяжелыми дубинками по ладони. Тогда Гафр неожиданно резво для хромоножки скакнул к хозяину и шепнул на ухо пару фраз. Тот побледнел, отсыпал неприлично много денег и даже выделил провожатых до тракта. Им повезло. Зимой соседнюю виллу разорил Сплетник со своими людьми, прикидываясь беспощадными горцами. События недавней войны не прошли мимо внимания владельцев вилл в предгорьях: имперцы ездили друг к другу в гости и смаковали жутковатые новости. Гафру стоило только намекнуть, что за ними неприметно приглядывают страшные горцы-сородичи. Если, мол, священный обычай гостеприимства будет нарушен… Толстяк мигом припомнил участь бедолаги-соседа и всей его семьи и испугался до мокрых ляжек. Более они не заходили на виллы и не выступали в придорожных тавернах. Заработанных монет хватило с лихвой, чтобы не только добраться до Атриана, но и начать подыскивать там не самую плохую гостиницу. Вот тогда-то это и случилось. Вилейка в очередной раз не уследила за своим быстрым языком. Шагая по широкой улочке, она вдруг увидела распахнутые ворота и необычных даже для этих многолюдных мест чернокожих плечистых стражников. А за ними… Девчонка ойкнула и не раздумывая кинулась во двор. Черные истуканы ожили, бросились наперерез, но опытный Гафр бросил серебруху, и те тотчас вновь заняли покинутый пост. Толпа в проулке загудела, обсуждая странных чужеземцев, одетых как обычные оборванцы, но сорящих серебром, словно не зная цену монетам. На помосте танцевали девушки с укутанной головой и голыми животами. За столами сидели имперцы и весело болтали с другими девушками, обнимая их за плечи. Срамота! Вилея не пошла дальше; оперлась плечом на дверь и засмотрелась на грациозные движения плясуний. Уж она-то сразу поняла, сколько надо пота пролить, чтобы так ловко двигаться! – И чего сюда поперлись… – проворчал Гафр. – Тут только за посмотреть столько дерут… – Да ты посмотри, какая красота! – с жаром возразила Вилея. – А… Тут дверь вдруг дернули на себя, и Вилейка растянулась под ногами выходившего. Вот недотепа! Юная пайгалка развеселилась собственной неуклюжести. С каната не падает, а здесь… – Ты не ушиблась? – послышался мелодичный голос, и над ней склонилась встревоженная чернокожая девушка. Настоящая красавица: большие глаза, точеный вздернутый носик, чуть припухлые алые губы… – Таммата-нуи… – вдруг произнесла Вилея, сама не ведая, что говорит. Этими словами ее всегда встречал добрый великан Тумма, который тренировался с ними весь последний месяц. А что? Тумма темнокожий, и незнакомая красавица – тоже… Вот и слетело с губ… – Что ты сказала, девочка? – послышалось из глубины дома.