– Ишь, нагородил тут! Однако Остах и ухом не повел: он смотрел только на тощего Зуавара, главного из столичных, который и заварил эту кашу. «Кто же меня осадить хочет? Чего ради этот Зуавар приперся – не ближний же свет ехать? Откуда гнильцой-то несет?» – разглядывая рябое лицо Зуавара, размышлял Остах. Именитый столичный вор в окружении свиты прищелкнул пальцами – и из толпы тотчас выкатился Змарик. За спиной Рыбака вновь заворчали – теперь уже с неприкрытой угрозой. Предателей нигде не любят… Остах недобро осклабился, и плешивец, угодливо изгибаясь, посеменил еще шустрее. Он перекинулся парой негромких фраз со столичным вором и быстро-быстро закивал, принимая поручение. Метнулся к выходу. Зуавар хлопнул по столешнице, и горлопан-обвинитель тотчас продолжил. – А вот перед нами славные корабельщики. – Шнурок обвел широким жестом вошедших. Остах окинул их беглым взглядом. Все верно, знакомые лица: их он и нанял для перевозки войска до островов. «Толково работают, уродцы…» Корабельщики, выслушав расспросы горлодера, виновато покосились на заказчика-Рыбака и поведали, куда и за сколько монет подрядились идти. – Горцев на острова! – довольно взвыл столичный прихвостень. – За горскую мошну печется! Для дружков-козопасов отрабатывает! Сторонников у арнских после этого прибавилось. Корабельщиков все знали – эти просто так базлать не станут. Остах терял поддержку. «А это кто еще?.. Зачем он тут?» – Остах прищурился. Змарик тащил за собой Рыжего. Да он же пьет уже полгода! Как из похода вернулся – ни дня не просыхает… Пьянчужку колотило с перепоя, он со страхом оглядывался кругом. Змарик вытащил его в центр таверны и поставил подле Шнурка, столичного горлопана. Остах начал понимать, что затеял Зуавар. Опасный противник, хитрый. Столичный именитый вор, поймав взгляд Остаха, мило улыбнулся. Паскудник… И не объедешь такого – сунешь ему нож под ребра, так вся воровская Арна на дыбы встанет, мигом примчится! – Так, значит, твой ночной глава тебя на чужую войну привел?.. А честных воров под имперские метатели подставил? И много там дружков твоих посекло? Рыжий весь затрясся, со страхом глядя на Рыбака. Он только сейчас понял, во что ввязался… Эх, зря он столько трепался за кружкой пойла! – Так это… Не помню я… Чегой-то… Ну, сгинуло несколько. Ить, судьба такая… Ближники Остаха совсем сникли. А кое-кто уже поглядывал на ночного главу с презрением. Как бы не кинулись… А вот столичные совсем охамели, почуяли силу. «Пора начинать». – Ты бы пасть прикрыл, Шнурок. Воняет, – заткнул Остах горлопана и поднялся. – Что, голосок прорезался?! – закричал столичный. Охлопал себя по ляжкам и обернулся за поддержкой. Арнские засвистели. – О как! Что-то вы больно громкие, ребятки… Это покамест мой город. Не нарывались бы вы здесь, – с ленцой протянул Остах. Он не отводил глаз от Зуавара. Тот удивленно вскинул брови. – Твой город? Ничего, ничего, мы это поправим! – Ты перед людьми ответ держи! – Ночной хозяин, как же! О горской мошне печется! – Да о своей, о своей! На кой клибб ему чужая мошна нужна? – А ну, цыц! – гаркнул на них Остах и положил ладонь на рукоять тесака. – Верно сказали: я хозяин. Вы гости. Зуавар поджал губы и переглянулся со свитой. В глазах мелькнула растерянность. А вот свои, арнские воры, тотчас воспряли, услышав властный тон прежнего Рыбака. – Ну-ка, голуба, – Остах ткнул пальцем в ближайшего корабельщика. – Монет-то я тебе за наем отсыпал? За провоз горцев на острова? – Не-е, ничего не давал. Горцы же должны расплатиться, – мотнул головой краснолицый моряк. – Ты, Рыбак, сказал – без обмана будет. Я тебе верю… Рыбак прошел вдоль строя – и каждый ответил одно и то же. Остах посокрушался манерами пришлых невеж: вот же рвань столичная, отвлекли таких занятых людей от их несомненно важных дел! Ночной глава извинился и отослал моряков. – Рыжий! Печеного краба тебе в мошонку! – рявкнул Рыбак, и пьянчуга закашлялся. Сивуха, которой он похмелялся, пошла не в то горло. – Подь-ка сюды, баклан. Рыжий суетливо подскочил к Рыбаку. – Ты припомни-ка, пьянь подзаборная, что там горский правитель сказал на прощанье? «Не пропил последние мозги? Вспоминай!..» – Так этось… Соли он мне дал… За службу-то. Всем дал. Ох, и сколько мне за нее монет отвалили… Арраинские завистливо загудели, а Остах дернул щекой. «Не то!» – Я помню, – послышался уверенный бас из толпы своих. – Я помню! «Ночной глава, храни нашу тайную дружбу и торговлю для общей пользы»! Вперед выбрался Весло – здоровенный мужичина из «добрых». До приезда нового ночного хозяина он присматривал за Арраином и признал главенство Рыбака одним из первых. Весло ходил зимой в горы Дорчариан и вернулся с прибытком. Про то все знали, а слово «доброго» весило немало. – Для общей пользы! – ткнул пальцем в потолок Остах. Зуавар скривился – он понял, что проиграл. Рыбак поманил пальцем Змарика, и плешивец будто нехотя выбрался из толпы столичных и приблизился. – Чегось эти бакланы про меня гутарили? Чегось приперлись? – не таясь, громко спросил Остах. В таверне тотчас примолкли. Змарик громко высморкался в два пальца и с весельем глянул на бывших дружков. Арнцы вытаращили глазенки. – Так островные тебя приговорили, Рыбак. Замотанные слуги Безносого нашли воров в Арне. Пожаловались на тебя, монет дали… – О как!.. – протянул Остах, прошагал к своим и запрыгнул на стол. Сложил руки на груди. Его тотчас обступили местные, недобро зыркая на чужаков. – Что же это получается? Покамест я островным спуску не даю, каждый медяк из боларов выжимаю и в общую мошну кладу – вы весь Арраин за пару золотых сдать решили, а? Ты, Зуавар, монетки-то боларские хоть в общак положил? Или к себе в мошну упрятал? Именитый вор уже пришел в себя. Зуавар умел держать удар. Он сдержанно поклонился и махнул своим людям на выход. Ночной глава провинции Атариан взял верх над столичными и удержал свою власть. Остах спрыгнул со стола. Вокруг радостно орали, хлопали по спинам, требовали вина и пива. Остаха вдруг потянули за рукав. Верный Змарик прижал палец к губам и потащил Остаха в угол. – Чего хмуришься, старый пес? – Повеселевший Рыбак пихнул плешивца под ребра, и тот охнул. – Пошумим еще, а? Пошумим? – Тихо ты, Рыбак, зашибешь… – зашипел Змарик и притянул Остаха. – Эти, мерзавцы арнские, шептались. Прознали они про Олтера в школе, оставили в Атриане своих людишек. Гутарили, коли ты выкрутишься – Оли на нож поставить, тебя за жабры взять!.. «Олтер?! До Оли решили добраться, сучье племя?» – Меня? За жабры?! – захрипел Остах и глянул на посрамленных столичных, под улюлюканье покидавших таверну. Ненавистный Зуавар бросил на Рыбака прощальный взгляд, подмигнул и провел большим пальцем себе по шее. Побежденным вор совсем не выглядел. Тьор сидел высоко над землей, в развилке старой сосны. Он удобно улегся, задрав ноги, и прикусил зеленую хвоинку. Это место Тьор считал своим личным убежищем – друзей у него в школе так и не появилось, а подстраиваться под кого-то не дозволяла родовая гордость и честь Кнеев. Тьор скрипнул зубами. Честь, как же! Отцу пришлось так унижаться, вымаливая местечко для сына в атрианской школе. И у кого! У спесивого Сивена, проклятого убийцы! Тьор сжал кулаки и покосился сквозь просвет веток на библиотечное крыльцо вдали. Вздохнул. Новость о смерти Либурха ошеломила его. Выбила землю из-под ног. Либурх сам пришел к Тьору в первый же день появления в школе. Пригласил в гости, поил горячим отваром с кизиловым вареньем, вспоминал былые дни и службу великому Вексу Кнею… Либурх так и говорил про прадедушку – «великий Векс Кней!». Славный библиотекарь рассказывал и про Эндира Законника, пытался примирить Тьора с ненавистным Олтером. «Не Дорчариан виной гибели твоего славного прадеда, Тьор, – мягко увещевал библиотекарь. – Горцы всего лишь защищали свою землю. Великого Векса Кнея сгубили интриги подле арнского престола…» У Тьора было время обдумать слова учителя Либурха. Он поспрашивал старых слуг в имении у моря, где прадед провел последние тихие годы, и понял, кого на самом деле стоит винить в падении семьи Кнеев! Выскочка Сивен Грис при поддержке Торгового союза! Однако поделиться своим открытием Тьор не успел – проклятый Сивен Грис убил и доброго библиотекаря! Забил старика кулаками! На могиле Либурха ученик из рода Кнеев поклялся отомстить. Поклялся убить Сивена Гриса – и за прадеда, и за Либурха! Вот тогда-то он и услышал слова мести из уст горского наследника… О мести Сивену Грису! Тьор невольно задумался: «А что, если…» – Тут мальчик вдруг увидел тех, кого давно поджидал, и ловко скользнул вниз. Скрываясь в густом кустарнике, он неприметно последовал за Гвиндом и Диргом, сыночками Крента. Те громко бранились и обсуждали казнь очередного раба во дворе наказаний. Выродки! Намедни на уроке Тьор приметил, как переглядывались Дирг, Гвинд и здоровяк Милиар. Троица кидала странные взгляды на юного горца и перемигивалась. Тогда-то Тьор и решил за ними приглядеть: подонки явно задумали какую-то пакость! С Олтером у него, конечно, свои счеты… Но Олтер – благородный враг, достойный противник, и Тьор решит с ним все в открытом бою. А эти… Рыжие братья резко остановились и оглянулись. Тьор замер в тени кипариса. Грисы шли по садовой дорожке вдоль ограды имения и свернули на неприметную тропинку. Тьор, затаив дыхание, крался следом. Братцы, подначивая друг друга, юркнули в лаз у корней самшита и исчезли за непроницаемой вечнозеленой стеной. Куда это они? Тьор ускорился, бросился наземь и закатился в густой кустарник. От прохода, куда полезли рыжие Грисы, осторожный преследователь держался подальше. И не зря! На полянке, окруженной непроглядной зеленой оградой, собрались Милиар с дружками и Гвинд с Диргом. – Ну, узнал чего? – спросил здоровяк Милиар. – Узнал! – Старший из Грисов сплюнул наземь. – Толстяки уломали козопаса! Назавтра собрались они в заморский двор идти… – Ха! – Милиар подскочил от счастья. – Наконец-то! А то уже пару седмиц дальше рынка не суются! – Шакалье трусливое… – Жабы болотные, – поддержали вожака. – Заморский двор, заморский двор… – пробормотал Милиар. – А где это?