С этими словами она спрыгнула с седла и направилась к дому, где жила вместе с дедушкой. Ули бросил слуге поводья и поспешил следом. Толкнул дверь и увидел носатого Вутца. – Деда! Деда! Он!.. – Внучка уткнулась ему в грудь, а плечи тряслись от рыданий. Старик гудел в бороду и поглаживал ее по голове. – Прознала все-таки? – тяжело вздохнув, спросил он наследника. – Прознала, – кивнул Ултер. Вутц был один из немногих, кто знал всю подноготную строптивых сыновей Рокона. – Как это «прознала»? – отпрянула девочка и уставилась на деда, уперев руки в бока. Слезы ее мигом высохли. Вутц отвел взгляд. – Так ты все знал! – догадалась она и задохнулась от возмущения. Она закрутилась на месте, не находя слов, и выскочила наружу, с такой силой толкнув дверь, что едва не снесла с петель. – Ничего… – успокоил сам себя носатый Вутц и вернулся к широкому столу, заваленному свитками и листами. Опустился на лавку. – Горячая она у меня… Как девичьи слезы: горячие, да короткие… Вутц зашуршал бумагами. Теперь бо́льшую часть дел танаса тащил на себе бывший старейшина Пайгалы. Вместо него в селе остался Морх. – Там от Остаха послание пришло, – припомнил Ули. – Потом занесу. – Что пишет? Ули присел напротив и наскоро пересказал дядькины новости. – О-хо-хо… – закряхтел старик. – Хочет караван с земляным маслом получить?.. А с зерном вон оно как, значит… – Неужели без имперского зерна не сдюжим? – удивился Ули. – Да зерно что!.. – махнул рукой Вутц. – Закупились уже. Да и у нас урожай добрый будет, хвала Матери… Людей! Работных людей где мне взять на все эти придумки? Ули уже собирался выходить. Совсем недавно он думал над тем же… – Так у толгувов, – на ходу бросил наследник. – Они ж победили, имперский обоз захватили, а там этих рабов… Брат рассказывал. Дубовичи уже небось их резать принялись – столько ртов-то кормить! Глаза у старого шута округлились, рот распахнулся. Матерь Предков, Всеблагая! Он уже пару седмиц спать не мог! А тут… так просто… Ули толкнул дверь. – А кого! Кого послать к толгувам-то? – крикнул пайгал в спину наследника. Тот замер на пороге. – Так Тарха. Кого же еще? Сегмат Громкий и Сегимий знают – он ближник отца. Почет такого посланца принять. – Наследник вышел вон, а помощник танаса так и застыл, глядя на закрытую дверь. Вилея, ничего не видя перед собой, кинулась к навесу, где осенью хранили сено. Вспорхнула наверх и затаилась под крышей, где ее никто не увидит. «И деда! Деда все знал и ничегошеньки не сказал! – Вилейка смотрела с верхотуры, как дедушка на своих кривых ногах бежит через двор. – Как он мог!» Вилейка придумывала наказания для противного наследника. Олтер! И к имени новому теперь привыкать… Ну ничего, она ему еще покажет! Вдруг между постройками показался Гафр, и Вилея скрипнула зубами. Зубоскал и весельчак, громогласный бахвал, гроза девичьих сердец Гафр – исчез. По двору еле-еле пробирался страшный кособокий клибб, подволакивая ногу. От нового Гафра никто больше не видел ни единой улыбки. Все эти дни Вилея выхаживала тяжелораненого горского воина. Она помнила, как он выбежал в ночном лесу навстречу проклятым северянам, которые тащили ее и наследника! Помнила, как они били его мечами и кололи копьями. Помнила и дала себе зарок, что выходит защитника. А Ули… тьфу ты – Оли – уехал и даже Гафру не поклонился, не воздал за подмогу! Выздоравливал Гафр тяжело. От увечий одно плечо стало выше другого, правую ладонь скрючило и пальцы так и не разгибались до конца. Глазницу порвали, рот разворотили, зубы выбили. Пока не появился черный колдун, никто и не верил, что весельчак Гафр выкарабкается. Никто, кроме Вилеи! Она дневала и ночевала подле раненого. Обтирала горячее тело, меняла пачканые подстилки. Вилея всмотрелась. Гафр волочился к конюшне. Куда это он собрался? Ему же на коне не усидеть. В левой, здоровой руке он прятал… Кинжал?! Зачем ему? Горец скрылся, и Вилейка спрыгнула наземь, помчалась через двор. Неслышно забежав внутрь, она закрутила головой. В дальнем углу послышалось шуршание сена, и она поспешила туда. Гафр стянул рубаху и сидел в одних штанах. Весь в жутких шрамах, он заклинил рукоять кинжала меж бревен и собирался броситься грудью на острие. – Ты что?! – завизжала Вилейка и кинулась вперед. Налетев, она сбила, повалила Гафра наземь. Замолотила по перевитой рубцами груди. – Не смей! Не смей! Я столько ночей не спала! Не смей! Немощный Гафр замычал, заворочался под ней и кое-как сел. Согнулся в три погибели. – Кому я такой?.. Я воин. А теперь? Зачем всё? – Он провел скрученной рукой перед лицом. Щеки впали, глаз косит, изорванные губы трясутся. – Дурак! Дурак, гадкий дурак! – вновь накинулась на него Вилейка. – Один в Империю удрал, а другой режет себя! Не выдержав, она разревелась, и слезы полились ручьем. Гафр ласково заскулил, словно побитый пес, и усадил девочку на колени. Чуть подвывая, он укачивал Вилею, как младенца. Предательская влага повисла на ресницах, и он шмыгнул носом. – А он… – всхлипывала Вилея. – А я… Со мной даже Сегмат Громкий породниться хотел, младшего сына сватал… – А ну как?.. – удивился Гафр. Он уже и забыл о кинжале; в лепешку готов был расшибиться, лишь бы Вилейка не горевала. – Чего не пошла? Какая честь! – А я… А я… сказала – у меня нареченный есть! А он теперь сбежал – даже не попрощался. – Она вновь затряслась всем телом, и у Гафра сдавило сердце. Кривыми пальцами он неловко отер ее мокрые щеки. – Ну не плачь, не плачь, красавица… Ну хочешь, я стану твоим мужем? – В глазах Гафра заплясали смешинки. – Ты? – отпрыгнула Вилея и возмутилась. – Но ты старый! – Ага. Старый и переломанный… – прошамкал Гафр. Он с кряхтеньем поднялся, подтянул деревянную лопату и оперся на нее как на костыль. – Отпущу бороду, буду ходить за тобой по пятам. – Он затряс подбородком, словно на нем и впрямь выросла борода, застучал костылем. – И кричать на все горы: «Ну где же ты, моя козочка? Иди же ко мне!» Он смешно засеменил к неподвижной Вилее, отклячив зад и постукивая клюкой. Вилея прижала ладони к красным щекам и переливчато рассмеялась. – Неплохо, – вдруг послышалось от входа. В проеме застыл старый шут Вутц. – А ведь неплохо, раздери клятые клиббы мои потроха. Старик дернул себя за бороду и решительно ткнул в растерянного Гафра пальцем: – А ну-ка, парень, шуруй за мной! Глава 4 – Дианадохус калас, бол Босаад. – Высокий и сухой как жердь, весь замотанный в широкие полотнища, Тень Безносого низко поклонился. Он только что прибыл с Большой земли и тотчас пожаловал в Срединный дворец. – Дианадохус калас, бол Босаад, – повторил поклон гвардеец Борон, широкоскулый, приземистый, верткий с мечом воин, опоясанный грубой веревкой. Верховный жрец Безносого и глава гвардейцев терпеть не могли друг друга, и болу это было по нраву. Он изогнул тонкие губы в подобии улыбки… но тут вдруг из оконного проема раздался громкий требовательный плач младенца – и правитель скривился, будто задергал больной зуб. Во дворе испуганно зашикали, послышалась тихая бесхитростная песенка, и дочь унялась. «Дочь… – сморщился бол. – Дочь. Шестая по счету…» – Тень Безносого! – набросился он на жреца. – Я отдал тебе Северный остров со всеми пещерами, как встарь? Я кормлю ваши ненасытные утробы? Покупаю рабов? Закрываю глаза на ваши проделки? И где же благодарность?! Я сменил уже трех жен… Когда же мне родят сына? – Но, дианадох… Я всего лишь скромный слуга Безносого… – Вот именно! Вот именно! Сварите нужное зелье! Поройтесь в древних свитках, в книгах – ведь я выгреб из дворца все сундуки с бумагами! Все отдал! Помолитесь Безносому, в конце концов! – вспылил Босаад. – Безносый служит Смерти, дианадох… – прошелестело из-под полотнищ. – Радость деторождения – неподвластна… – Хватит! – отмахнулся бол. – Что там с проклятым сосунком? Какие новости с Большой земли? – Дан в горах Дорчариан… – Знаю, знаю… – Нетерпеливый бол пристукнул по подлокотнику. – Дан Рокон надрал имперцам задницы. Что дальше? Они готовятся выступать против нас? Горцы и проклятый щенок Бареан снюхались? – В горах чужак виден сразу, мой господин, – спрятал глаза Тень. – У нас нет своих людей в Дорчариан, и мы подбираем слухи на Перекрестке, у самой границы… – Дан Рокон готовит войско. Но горцы не выступят, пока не соберут озимые, – кратко ответил Борон и с превосходством глянул на жреца. Сидючи на островах, глава гвардейцев узнал больше, чем жрец. И стоило торчать в Арне столько времени?.. Раздраженный повелитель откинулся на троне, вжимаясь в деревянную высокую спинку. Катнул желваками. Проклятье! – Отныне у дорча новый Голос Империи, – вновь вступил жрец. – Элса Эттик… – Элса? Не может быть! – привстал бол. – Супруга Гриса? – Истинно так! – Тень зашуршал своими тряпками. – Мои люди перехватили разговор обозников – те везли Элсе в горы провизию и изысканные… – Дальше! – рявкнул нетерпеливый Босаад.