Экипаж «Антонова» последовал за «потерянным» истребителем, равным образом информируя командный пункт о происходящем. Диспетчер мобильного КП на А-50 после минутных корректив приказал Ан-72 вернуться на курс и следовать прежним коридором. В свою очередь, направив в чрезвычайную зону пару Миг-23, барражирующих неподалёку. Ситуация продолжала оставаться чрезвычайной. В эфире урывками прорывался натужный голос пилота «Яка», сообщавшего, что он пытается восстановить контроль, что неизменно теряет высоту, что машина по-прежнему не совсем адекватна. Минутой позже он передал, что высота совсем мала, что видит площадку в низовье реки и… с ума сойти! – попробует совершить посадку. Затем связь оборвалась. На экранах радаров А-50 метка самолёта исчезла. Операторы опередили ориентирные координаты, сбрасывая их группе прикрытия. Через несколько минут в небе просвистела пара Миг-23. Вторым кругом лётчики изменили стреловидность крыльев в посадочную конфигурацию, отклонив вниз закрылки и носки плоскостей, – всё для минимизации скорости, для более обстоятельного наблюдения. Прошли над районом посадки… или же катастрофы, ожидая увидеть всё что угодно – пламя пожара, дым от горящих обломков. Радио молчало. Третий круг. Снизились… надо сказать, рискуя нарваться на обстрел из ДШК – места неспокойные и совершенно недружественные. Рассмотреть что-либо среди мешанины серо-зелёного горного рельефа практически не представлялось возможным. Вдруг проснулось радио. Пилот снизу сообщал, что посадил машину. Попытался описать место – где-то не в излучине реки, а на каком-то немыслимом пятачке среди камней, скал и растительности… и снова выпал их эфира. Когда двое видят одно и то же – один с земли, другой с воздуха – это не одно и то же… Тем не менее пилоты «Мигов» честно попытались и даже доложили, что разглядели серебристый отблеск. Это был блеск от воды какого-то притока реки. Спасателям самолёт ещё предстояло разыскать. Пилот «Яка» продолжал молчать. Молчал, но в небо наконец-таки взвился дымный вертикальный шлейф! – КП, борт 47, – лаконично хрипнуло в эфире, – вижу ориентир – сигнальная ракета. Даю точную привязку. «Миги» поднялись выше пяти тысяч, продолжая кружить над районом, готовые к непредвиденным ситуациям. Разумеется, в рамках своих возможностей. А-50, прежде всего, наблюдал за небом, приходилось смотреть в сторону соседа, границы которого пролегали всего в десяти километрах – самолётов ВВС Пакистана на радарах не фиксировали. Но главная же опасность исходит от тех, кто внизу – от воинственно настроенных к шурави аборигенов. Пилоту «Яка» приказали пока не демаскировать себя сигнальными ракета, до подхода подмоги на вертолётах. Оповещение о ЧП уже пошло по инстанциям, возбуждая боеготовность по состоянию «Тревога». На ближайших передовых площадках забегали техники, пилоты, раскручивали роторы Ми-24 и Ми-8, в десантных отсеках занимали места бойцы штурмовых подразделений. Штаб оперативной группы Министерства обороны СССР по Афганистану – Не сбейся он с курса – успел бы пересечь перешеек афганской провинции Бадахшан, приземлившись или упав уже на нашей территории. Сейчас он вот здесь – на небольшой возвышенности близ реки Пяндж, – офицер указал ориентировочную точку на карте, – пятнадцать километров до границы Таджикской ССР, десять до Пакистана. Ближайшие населённые пункты – кишлак Юзук и ниже по течению Пянджа деревня Хандуд. Местное население там настроено враждебно. – Довыё-ё-ё, – гремел, не сдерживаясь в выражениях, генерал Варенников, – должны были понимать, мать-перемать, что машина ещё сырая, что… Он вдруг прервался, точно задохнувшись от возмущения, тяжело дыша, вымеривая шагами кабинет. Наконец плюхнулся в кресло, исподлобья взглянув на «товарищей в штатском»: – А что скажут наши инженеры-конструкторы? Что произошло? Представитель КБ Яковлева встал со стула, с виноватым лицом теребя свои рукописные листки, не особо в них заглядывая, замямлил: – Это… м-м-м… тут у нас выкладка на основе скупых радиосообщений от лётчика, предварительные выводы товарищей из отдела… – Да говорите уже! – подпнул генерал. – На той модификации самолёта применены новаторские экспериментальные решения цифрового автоматизированного контроля над режимами взлёта и посадки. Система имеет дублирование и досель ни разу не сбоила, и тем более ни одного случая отказа. В нашем же случае автоматика, судя по всему, войдя в конфликт с системами управления, самопроизвольно включила взлётно-посадочный автоматический режим. Помимо всего сорвало створку подъёмных двигателей. Почему-то лётчик только в последний момент сумел адекватно справиться с ручным управлением. – Вообще-то по инструкциям он должен был катапультироваться, – сказал кто-то из присутствующих военных, – или что – тоже какие-то неполадки? – Катапультироваться он мог, – в этот раз представитель КБ немного расправил плечи, – лётчики-испытатели… у них это вбито – спасти машину любой ценой. Генерал перевёл взгляд, адресуясь к офицеру штаба, ведавшему оперативной обстановкой: – Какие меры принимаются? Чем располагаем? – Готовим переброску Ми-26, – ответил тот, встретив понимающие взгляды, – транспортный вертолёт, способный вывезти груз в пару десятков тонн на внешней подвеске. Офицер продолжил доклад, перечисляя имеемые в оперативном доступе наличные войсковые силы и спецгруппы, сместившись к карте, готовый развернуть быстро составленный план операции по эвакуации самолёта. Генерал жестом остановил, снова обратившись к представителю КБ Яковлева: – Хочу на всякий случай уточнить: если пилот сумел посадить самолёт, каковы шансы, что он сможет взлететь самостоятельно? Допустим, после осмотра машины специалистами и устранения неисправностей. – Вы хотите сказать, если на место отправить группу техников? – Допустим. – Это может занять время. Ко всему, как мы поняли, площадка, где он сел, имеет угол наклона. Неизвестны вихревые потоки и… – Всё, – оборвал генерал, разочарованно махнув рукой, мол, «свободны, толку от вас». В штабе управления МО по Афганистану прекрасно отдавали себе отчёт в серьёзности возникшего положения. И особенно в возможном неблагоприятном развитии событий. С фактическим уходом советского контингента из Афганистана местные банды всевозможного толка почувствовали себя свободно. Сюда же можно присовокупить активность иностранных спецслужб, включая даже китайцев. На том локальном участке, где требовалось провести экстренную операцию по эвакуации самолёта, с советской стороны оперативно могли выступить части погранвойск. Ещё одним положительным моментом здесь смотрелись подразделения, участвовавшие в операции «Бадабер», – подготовленные и всё ещё находящиеся в активизированном состоянии. Однако им требовалось время на переброску. В то время как помимо каких-то наличных бандформирований душманов на прилегающей территории близость границы с Пакистаном определяла быстрый приток новых групп исламистов. Не исключая какие-то вполне вероятные спецотряды ЦРУ. Не говоря о сопутствующем интересе пакистанских спецслужб. На совещании штаба из уст Варенникова прозвучало самым очевидным и неудобным прогнозом: – При любых обстоятельствах лётчику следует ждать гостей. В худшем случае машину попытаются захватить. Генерал почему-то был уверен, что так и случится. К сожалению, он был прав. На других, враждебных, берегах В Вашингтоне об аварийной посадке советского самолёта узнали буквально спустя несколько минут с того момента, как всё произошло. Так уж получилось, что полевой агент ЦРУ, проводивший работу в качестве военного инструктора в окрестностях кишлака Юзук, привлечённый реактивным гулом, стал непосредственным свидетелем, наблюдая в бинокль (как ему показалось) за «управляемым падением летательного аппарата самолётного типа». Не дождавшись парашюта или взрыва, он связался с руководством, сообщив о странном приземлении. Быстро собрав отряд из местных боевиков, отправился в горы на разведку. И когда на одном из хребтов перевала остроглазый горец указал «Вот там!», накрутив колёсики резкости бинокля, кадровый сотрудник спецслужбы США получил свою удивлённую оценку: «Стоит по виду целёхонек. Самолёт, определённо ассоциирующийся со взлётно-посадочной полосой и, будь я проклят, совершенно неуместный на этой узкой площадке среди можжевелового кустарника. А потому, чёрт возьми, какой-то нереальный… будто оркестровый рояль на Луне!» Агент Смит (пусть будет Джон Смит) понимал, что столкнулся с чем-то незаурядным, и надо спешить, надо подобраться ближе, рассмотреть и что-то предпринять… Но сначала на региональный узел связи ЦРУ в соседней стране ушла ещё одна срочная шифровка. Возможно, в Лэнгли к сообщениям полевого агента отнеслись бы скептически… Слишком уж невероятным смотрелось появление в небе Афганистана какого-то новейшего образца авиатехники русских, тем более в факте невероятного приземления (или падения). Но когда служба радиоперехвата ЦРУ, базирующаяся на территории Пакистана, зафиксировала череду экспрессивных переговоров по советскую сторону границы, это давало повод думать… Неожиданный поворот дела открывал заманчивую перспективу. В Пентагоне всё ещё кусали локти. Подводя черту под всей «вчерашней» неудачно сложившейся историей с «Бирмингемом», там видели возможность напоследок отыграться, получив бонус в виде трофея – новейшего советского самолёта вертикального взлёта и посадки, честно охарактеризовав ситуацию «стечением обстоятельств» и… невероятной удачей, если успеть что-то срочно предпринять. Сама по себе информация о разработке «фирмой Яковлева» СВВП для разведки США не являлась чем-то особо секретно-недоступным. «Вчерашние» консультации с «флотскими» дополнили картину: это наверняка один из тех самолетов, о которых докладывал кэптен Ньюмен, а затем пилоты F-14 и F-18, встретившиеся с советскими «палубниками» в небе над Аравийским морем. Мнения в кабинетах «пятиугольника»[269] были единодушны: «Проведение экстренной операции! Вывоз объекта вертолётами хотя бы по частям (впрочем, допуская в обстоятельствах использование вьючных животных местного населения), обязательная переброска к месту дополнительных силы боевиков и спецподразделений с целью связать русских боем». В том, что Советы будут реагировать быстро и агрессивно, никто не сомневался, а потому ответственные за операцию лица категорически, как непременное условие успешного выполнения задачи, потребовали обеспечения воздушной поддержки, вплоть до истребительной авиации. Быстро такую поддержку предоставить мог только соседствующий Пакистан. В Вашингтоне были уверены, что «обиженные» русскими, там с радостью откликнутся и вступят в дело. К неожиданности американцев, Исламабад «встал в позу», приводя различные причины отказа использования своих ВВС в сопредельном воздушном пространстве. В действительности же попросту желая продаться подороже. И добился своего.