– Что значит «тот же самый»?! Что вы хотите этим сказать? – быстро переспросил кэптен. – Сэр, может, парни поспешили сообщить о «сбитом», и это наш возвращается? Идентификатор «свой-чужой» пока не даёт положительных маркеров, но, сэр, мало ли… * * * Полёт Як-141 проходил низким профилем, дабы оставаться для РЛС «Таравы» как можно дольше за радиогоризонтом. Командир пары поглядывал на приборы и на время, отсчитывал ориентировочные километры – согласно инерциальной навигационной системе цель впереди по курсу. Две ударные машины опустились ещё ниже, прижимаясь к самой воде – «бреющим». Ровное синелазуритовое поле бесконечно набегало на нос, от близости поверхности самолёт подрагивал, слегка «гуляя» на плоскостях, требуя повышенного внимания на управление… Тем более что строй выдерживали тесный: ещё одна уловка – выглядеть на радарах как одиночная цель. «Ну и где там их дополнительные указания?» – спрашивал себя командир, уже намереваясь сам сделать запрос на КП. Хотя, когда американское соединение уж совсем где-то близко, лишний раз выходить в эфир полагал нежелательным. В этот самый момент контр-адмирал Паромов, отправивший в штаб отчёт о сложившейся ситуации и предпринятых действиях, получил ответ: «Стычку в воздухе считать случайным инцидентом и недоразумением. В прямой конфликт с силами США не вступать». Похожим приказом «от своих» был предупреждён и кэптен Ньюмен. Там, в политических кулуарах, дипломаты высоких сторон уже успели обменяться нотами. В Москве считали, что главное – «пакистанская операция», прошла с удовлетворительным результатом, цели достигнуты, и не хотели осложнений. В Вашингтоне были заинтересованы потянуть время. Ньюмену вообще предлагалось выйти в эфир и поговорить с командующим советской эскадры напрямую – утрясти «недоразумение в воздухе». Паромов, получив вышеозвученный приказ из Москвы, распорядился отменить налёт на «Тараву». Лётчики приняли «радио», отбили подтверждение, однако командир понял распоряжение как отмену именно боевой атаки, а первоначальная учебная задача остаётся в силе. Отправил на всякий случай запрос: «Уточните!» «Минск» не ответил… Бортовые СПО[258] уже предупредили об облучении чужой РЛС – всё, их скорей всего видят. Через несколько секунд пилоты уже и сами углядели что-то впереди – верхушки мачт, силуэт корабля… и чуть довернули. До выхода на цель, при сохранении прежней скорости – минута! А при всём желании «налететь точно вихрь», разогнав машины на конечном участке «атаки» до сверхзвука, и того меньше. Так и не включив бортовую РЛС (лишний риск нарваться), командир пары мимоходом отметил, что дистанция годна для пуска ракет. По всем признакам все уловки сработали, их или принимали за своих, что бы там им ни показывал ответчик «свой-чужой», или поздно спохватились – не облучали стрельбовыми станциями, в воздухе не видно самолётов воздушного патруля. «Идеально вышли. Ох, бы… если бы – пуск!» В голове ещё вертелись напоминалки из «соглашения от инцидентов»: «…летательным аппаратам не приближаться к судам на расстояние менее трёх километров. К авианосцам, занятым выпуском летательных аппаратов, – пять километров. С кормовых и носовых углов – десять километров». Одними губами он пробормотал: – Можно подумать, прилетавшие к «Минску» «Харриеры» особо церемонились. «Тарава» рос на глазах. Позади правее в полумиле от «коробочки» УДК маячит ещё один корабль сопровождения. Звуковой барьер «Яки» порвали прямо над топами… На мостике кэптен Ньюмен аж дрогнул в коленях от грохота и звукового удара. И уже вслед будто бы даже успел разглядеть красные звёзды на плоскостях: – Что это было, чёрт возьми? Сверхзвуковые? – Да, сэр. Сверхзвуковые. Двухкилевые. Похожи на советские перехватчики «Foxbat»[259]. Ведь они же могут дотянуться сюда с береговых аэродромов Индии? На палубе ещё лежал «поджаренный» «Харриер». Две дежурные машины наготове – пилоты вбежали по лесенкам в кокпиты, стартуя. Тут уж не до экономии топлива, взлетели вертикально. Советские самолёты виражнули на разворот, в этот раз их вели, подсвечивая оружейными РЛС. Поэтому пара обходила американские корабли размашистой дугой, сторонясь. Это позволило «Харриерам» срезать угол на перехвате. Впрочем, особой роскоши «перехвата» сверхзвуковые Як-141 им не предоставили, быстро уходя на форсаже. Ещё в воздухе пилоты дежурных AV-8A стали докладывать, что успели рассмотреть. – Это не «Фоксы». Одно сопло. Кили и стабилизаторы вынесены в хвостовых балках. Необычные. Под крыльями по два пилона, на подвеске ракеты… – Вот так, Фрэнк, – назидательно проговорил Ньюмен помощнику, – считай, что мы сейчас тушим пожары от попадания минимум четырёх ПКР. Взяли нас… со спущенными штанами. – Если это не «Миги», то… какие-то палубники?.. – Доложите в штаб, опишите. Возможно, что-то новенькое, – кэптен всё ещё сжимал трубку – на той стороне «провода» контр-адмирал Паромов, разговор был короток, но удовлетворителен… на текущий момент. Даже с неожиданным прилётом сверхзвуковых гостей. Где-то кружил «Бронко», который с началом стычки в небе быстро покинул сектор. Русские могли его легко перехватить… Однако не стали. Там же в небе «Си Кинг», отправленный на поиск и спасение катапультировавшегося лётчика со сбитого «Харриера». Паромов передал, что пилота уже подобрали, переправив на крейсер «Москва». Ньюмен знал из регулярных тематических брифингов, устраиваемых в штабе: по данным разведки, Советы разрабатывают улучшенный самолёт вертикального взлёта и посадки. Что-то ему подсказывало, что прилетали именно они. «Иначе говоря, им есть чем нас тактически достать». Погримасничав лицом в неуютных думах, кэптен распорядился: – Дивизиону ПВО! Всё, что летит в ближней зоне соединения со скоростью больше четыреста пятьдесят узлов, по умолчанию считать противником. Всё, что летит вне коридоров подхода, по умолчанию – чужие. В представительствах… Контактирование напрямую заинтересованных военных кругов СССР и США через «мягких посредников» – дипломатов, меж тем не прекращалось и даже приветствовалось. Здесь играло своего рода опосредованное прощупывание намерений и решимости оппонентов. При этом тема «неизвестной субмарины» обходилась стороной, будто её и не было или она всё ещё числилась «чьей-то»… Хотя все всё уже понимали. То, что «Бирмингему» удалось избежать поражения, по докладу о проведённом бомбометании советскими вертолётами, в американском штабе, как ни странно, смогли понять, проанализировав сообщения и переговоры русских – тех, что шли открытым текстом, но и… даже закодированный радиотрафик нёс в себе интонационные коннотации с угадываемым потенциалом. И пока с американской стороны дипломатического стола вещали о том, чтобы сделать паузу и разобраться, и бла-бла-бла… начальник штаба ВМС США адмирал Джеймс Уоткинс на экстренном совещании в Белом доме докладывал о неспособности авиагруппы «Таравы» эффективно вытеснить советские «палубники»: – …По крайней мере, уж простите за тавтологию, не перейдя к крайним мерам – к боевому столкновению, которое и произошло с неочевидным результатом и с некоторым разменом летательных аппаратов. Адмирал не стал вдаваться в подробности соотношения потерь. Тем не менее «ястребы» в Пентагоне настаивали на возобновлении давления, используя ресурс наличных на LHA-1 «Харриеров». А при должном рвении даже изыскали способ оперативно усилить американское присутствие в небе. Предложение опиралось на использовании авиации с аэродромов в Омане, где у США базировалось (цитируя начштаба): «…совершенно неудовлетворительное по числу и составу крыло». Поэтому, в развитии инициативы, представлялся нестандартный ход, который при явных сложностях исполнения высокие чины сочли неожиданно интересным. Здесь речь уже шла о переброске палубных F-18 «Hornet» и F-14 «Tomcat» с авианосцев в Средиземном море, посредством организации дозаправки в воздухе, включая и другие координации, такие, как договорённость с Саудовской Аравией о кратчайшем маршруте перелёта через их территорию. Надо заметить, что на другой стороне тоже хватало «ястребов», но у тех хотя бы были справедливые основания ответить на провокационную агрессию. Например, главком флота Горшков очень рьяно реагировал на ситуацию. На́ море над морем… Когда бы всё решалось «благими» хитросплетениями политиков и честной непреклонностью военных штабистов, то и в другой бы раз в перегибах мирного времени «холодной войны», после подобного инцидента в воздухе, обе стороны, «спустив пар», наверняка сохраняли осторожные дистанции и предупредительность. В конце концов, никто из лётчиков не пострадал. Американцы заикнулись, мол, что «надо бы вернуть их парня». Служба РТР на крейсере «Москва» словила сигнал радиомаяка, идентифицировав патрульный или спасательный «Си Кинг». В небе даже вновь обозначились «Харриеры», которые подчёркнуто держались от Ка-25 на расстоянии, несомненно, оставаясь в качестве наблюдателей. Американцы были уверены, что ценой своих прямых в агрессии действий, создав «над полем боя» невыносимые условия, смогли помешать «охоте», и субмарина оторвалась от преследования. Отчасти так и было. Штурман-гидроакустик с упавшего в воду вертолёта только по спасении и прибытии на корабль сообщил об установленном в самый последний момент «контакте». Ориентир передали на другие борта. Однако зазоры времени и расстояний возросли, поисковые векторы требовалось вновь переориентировать. На полётной палубе «Москвы» в условиях и без того непрекращающейся противолодочной операции снова забегали: садились принять очередную порцию РГБ «вертушки»… обслуживались… взлетали. «Случайный» Як-39Ш, с неисправностями и повреждениями (пара дыр в фюзеляже), оттащили «в угол», чтобы не мешал, с ним уже вяло ковырялись досмотром. Возле Ка-25ПС стоял «под белы рученьки» немного унылый американский пилот, что не мешало ему с интересом пялиться на русских и их палубную суету. Сюда уже спешила целая команда особистов и контрразведчиков: допросить – не допросить, но «поговорить с пленным» следовало обязательно, пока его не забрал «Си Кинг». Американцу уже перепало «парой ласковых» от подвернувшегося лётчика подбитого «Яка», в довольно красноречивой жестикуляции – тыча в небо, на самолёт, переходя на «личности»: – Ну что мудило, искупался? Супостат, углядев и распознав коллегу, видимо уловил контекст, что-то залопотал в ответ.