Немногим ранее на мостике флагманского ТАВКР «Минск» командир авиагруппы сделал неожиданное предложение: – А если нам самим совершить налёт на УДК янки? Поводом полковнику послужили очередные данные космической фоторазведки, определившей новое место «Таравы» на текущий момент – координаты, курс, всё указывало на то, что американский отряд в составе двух кораблей заметно приблизился. Дистанция оставалась по-прежнему недоступной для Як-38, однако вполне укладывалась в боевой радиус «сто сорок первых». – Имитировав атаку, создав косвенную угрозу, мы вынудим нашего американского капитана удерживать подле себя, над полётной палубой, усиленный воздушный патруль. Тем самым ослабив нажим на наши вертолёты. Либо… – Да понял я, – не дал закончить Паромов, – попугать малость «стреляных воробьёв», дабы не думали себе там. А на подвески что? Какова загрузка? – «Воздух-воздух» для самообороны и… ПТБ. Дистанция в пределе, но резерв не помешает. На непредвиденные обстоятельства. – Мы угрозу демонстрировать топливными баками будем? – В принципе, – явившийся вместе с полковником инструктор лётного отряда КБ «Яковлева» схватился за карандаш, делая на скорую расчёты, – если сделать один заход, затем на вираж и назад, то… дополнительных двух тысяч литров в конформном баке под фюзеляжем будет достаточно. Тогда под крыльями: две «воздух-воздух» Р-73 и две противокорабельные Х-25. Укладываемся. – С Москвой ваш старший связывался? – Так точно! Сказали «на ваше усмотрение». – В таком случае взлёт по готовности, – дал добро командующий. По мере свёртывания морской компоненты «пакистанской операции» группа кораблей под непосредственным управлением контр-адмирала Паромова высвобождалась на «американское направление». ТАВКР «Минск» спешил сократить рабочую дистанцию для СВВП, двигаясь полным ходом, продолжая принимать и выпускать летательные аппараты. «Сто сорок первые» отрывались от палубы коротким разбегом, практически сразу же перекладывая сопло, переходя в самолётный режим, энергично набирая скорость. Маршрут полёта выстраивали так, чтобы выйти на американские корабли с «правильного пеленга» – маскируясь для американских радаров под «своих», под «Харриеры». Не прошло и трёх минут (на тот момент они ещё только обходили, огибая район противолодочной операции), как командный пункт вышел по закрытому каналу связи, внося коррективы в задание: – «Беркут» – КП. Имитация атаки – возможно, не учебная задача! Ожидайте дополнительных указаний! Командир пары ответил в эфире подтверждением приёма, затем бросил ведомому: – Ты понял? Атака фактическая. С чего вдруг? – А ты на частоту авиагруппы переключись, – ответил напарник. – Твою ж мать… – секундой позже выдал ведущий. – Они сбили «Як»! Не сказать, чтобы это прозвучало «как гром с ясного неба»… Сколько сегодня уже произошло. А авиация в «холодной войне» самая инцидентная, учитывая, что там сейчас в зоне противолодочной операции происходит и на каких «ножах». Но всё же: не авария, не столкновение летательных аппаратов по неосторожности… – «сбили»! Что сразу обостряло положение, независимо от того – случайность ли, намеренно ли – планка в противостоянии в воздухе поднималась от «провокации» к «инциденту». А там и до прямого конфликта недалеко… Если чего не хуже. О чём-то похожем выше говорил кэптен Ньюмен, кстати. Слышать его на советской эскадре, конечно, не могли. Его не слышали и «свои» в далёком вашингтонском Пентагоне, как и, разумеется, высокопоставленные при погонах оппоненты в Москве. Но рассуждения у всех, в силу здравого смысла, наверняка опирались на одинаковые резоны. Бытует мнение, что военные (рьяные милитаристы) нередко испытывают раздвоение сознания, когда мощь вверенной боевой техники, сила подчинённых армий пьянит… В то же время только профессиональный военный как никто другой трезво оценивает шансы на победу, цену этой победы и вероятность поражения. И вовсе не странно, что в профессиональном перекосе «человека в погонах» и естественной реакции на агрессию – «ударить в ответ!» – именно кадровые офицеры лучше всего понимают, какие сложности и тяготы несёт за собой военный конфликт и, не дай боже, серьёзная масштабная война, зная и всю её пагубность в применении полного стратегического арсенала. Впрочем, концепция «око за око, зуб за зуб» всегда играет сильной стороной. Внимание на ПВО по эскадре и без того держали на должном высоком уровне. Сейчас же приведение комплексов ЗРК в боевой режим выглядело более чем оправданным, с готовностью к фактическому применению оружия, подсвечивая американские самолёты стрельбовыми РЛС – после всего это уже не намёки, а более чем угроза – будем бить! Так или иначе, работать по целям мог только БПК «Петропавловск», будучи в достаточной близости для использования ЗРК «Шторм». Крейсер «Москва», следуя отступом в десять миль, выполнял функцию корабля управления, в том числе в непосредственных интересах авиации с ТАВКРа: осуществляя передачу данных по линии взаимного обмена информации, с целеуказанием и автоматизированным наведением самолётов-перехватчиков. Однако всё же больше ориентируясь на противолодочную работу. Локализация вражеской субмарины в первую очередь волновала и командира корабельной группы, что бы там ни происходило поверх. Капитан 2-го ранга Скопин снова и снова запрашивал: – Что с потерянным «контактом»? Удалось взять? Оператор связи с «вертушками» бубнил в микрофон, прижимая наушники, слушая ответные доклады. – Товарищ командир, – лицо мичмана вдруг исказило гримасой, – они сообщают, что ещё один самолёт… – Сбили? – Да, упал в воду, в небе купол. – Да что ж за… твою мать! – мат сорвался в сердцах. – Что ж там у них происходит?! Там… Два «Харриера» зашли на ронявшие глубинные бомбы вертолёты с разных направлений, расходясь практически встречно. Советские штурмовики отчаянно оспаривали позицию, вися на хвосте и теряя, срывая преследование – американцы использовали тот самый английский приёмчик – «притормаживая» машину поворотом сопел на 98 градусов. В очередной раз попавшись на уловку, проскакивая мимо, пилот Як-38М дёрнул ручку на себя, уходя в горку, дав реактивными струями «по голове». К рёву и свисту пронёсшегося сверху самолёта добавился несвойственный пугающий аэродинамический хлопок. «Харриер» повалило на крыло, он так просел, что едва не зарылся в волну… Весь в брызгах вырвавшись из объятий океана, заголосив сигнализацией «опасного режима полёта» – пилота замотало в кресле на ремнях, бросило в пот, в крови бесновался адреналин! Было ли то действие продуманным решением – скорей импульсивным, когда руки сами делают, когда солнечный блик от консоли крыла завершающего петлю «Яка» или ещё от чего-то там лётчик принял за стрельбу. Сжимая ручку управления, пальцы гуляли по кнопкам управления оружия. Сигнал захвата цели ракетой «Sidewinder» прозвучал как призыв к действию. И он нажал… Самолёты обеих авиагрупп были разбросаны над акваторией охватом в сто километров в длину и десяток-два в ширину, по сути, разбившись на противостоящие пары-одиночки. Атака прошла мимо внимания американцев, а пилот, произведший пуск ракеты, не соизволил впопыхах предупредить «своих». Сбитый штурмовик видели с Ка-25, тотчас прокричав, оповестив в эфире. Сразу среагировал один из Як-39. Предпусковой взвод ракеты дело не сиюминутное, а подвернувшийся «Харриер» (не тот, не виновник, но какая к бешеным псам разница!) оказался в очень удобном ракурсе. Нажатие на гашетку пушки вспороло фюзеляж от пупа и до хвоста. От вертолётчиков вновь поступит сообщение – «упавший в воду самолёт и купол парашюта», ещё не разобравшись – кто, чей?.. Вот теперь информация дошла до всех… разбежалась – вплоть до кораблей-носителей, до руководителей полётов, до командиров и командующих, в том числе уходя в «штабные верхи» рапортами, тревожность которых обусловливала оперативность радиообмена. В воздухе, на скоростях под тысячу километров в час, всё происходит быстро, в секундных интервалах, едва ли в минутных. Лётчики «Marine Corps» немедленно, кто мог (у кого оказался в прицеле «Як»), пустили AIM-9 «Sidewinder» и дружно, хором, развернувшись, рванули «домой», оставляя поле боя. Четыре ракеты прочертили небо дымными шлейфами… Русские уклонились. Впрочем, не совсем. Близкий подрыв тряхнул штурмовик. Пилот «пощупал» машину на управляемость и, не найдя фатальных последствий, всё же не решился тянуть до ТАВКРа – предпочёл сесть на ПКР (вот и пригодилась палуба подскока). Ещё одна AIM-9 завелась на висящую «вертушку». Из «Камова» увидели белёсую кривую, что выписывала приближающаяся ракета. Командир бросил машину в сторону, успев попутно приказать обрезать кабель-трос спускаемой ГАС (и оператор станции, вот-вот что-то нащупавший, сорвал «контакт»). «Сайдвайндер» прошёл всего в нескольких метрах, провожаемый взглядами изрядно передёрганного экипажа. Может, так совпало или неправильные действия лётчика привели к тому, что, не удержавшись в воздухе, Ка-25 приводнился, зарываясь в воду креном, черпнув лопастями по гребням волн. Через минуту вертолёт лежал на боку, погружаясь, экипаж покидал борт. И на этом бы всё… Едва сцепившись, стороны разлетелись по своим «углам». У американцев три машины исчерпали возможность выполнять задачу – после интенсивного «фирменного» (с притормаживанием) маневрирования лётчики сообщили о нештатном перерасходе топлива. С «Таравы» приказали немедленно уходить всей группе. Кэптен Ньюмен по докладам пилотов уже получил какое-то представление, с чего и чьей ошибкой завязался конфликт. Оставаться на месте в меньшинстве он считал неразумным, обоснованно подозревая, что «Форджеры» в усиление наверняка уже в воздухе и им ближе… У «Яков» «дежурного звена» тоже заканчивалось горючее. Гнаться за «Харриерами», при практически сопоставимых скоростях, было бесперспективно, тем более увлекаться погоней, удаляясь от своей палубы. С «Минска» руководитель полётов категорически приказал: «Назад!» В расходе боезапаса по возвращению комэск отчитается о двух потраченных ракетах Р-60М ближнего действия… – успев выстрелить практически с предельной дистанции, получив приказ «прекратить преследование», лётчики отвернули, не отследив и не дождавшись результата (скорей всего, убегающие американцы этих ракет даже не заметили – Р-60 не дотянулись до целей и упали в воду). Новейшие Р-27 средней дальности на пилонах Як-39 имели больше шансов достать противника. Вдогон ушла лишь одна, и полуактивную головку наведения ещё надо было довести до метки захвата, до встречи с целью. Облучение подсветкой цели всполошило соответствующие системы предупреждения. Голова-шлем в кокпите вертелась влево, вправо, взывая к «своим» – где, откуда? Истребитель ужом елозил… В последний момент противоракетным манёвром «Харриеру» удалось уклониться и почти сорвать атаку. И всё же Р-27, пройдя в рабочем диапазоне радиолокационного неконтактного датчика, сработала, разметав поражающие элементы близким подрывом. «Бум» по фюзеляжу, услышанный пилотом, не привёл к последствиям – на приборной панели не загорелось, не вспыхнуло ни одной лампочкой аварийности или сбоя. И только уже при посадке на палубу поражение дало о себе знать – в самый шаткий момент тягу движка резко «оборвало», машина буквально рухнула с пятиметровой высоты. Удар оказался такой силы, что стойки шасси вошли в фюзеляж, хвостовая часть надломилась. Разумеется, «летающая керосинка» моментально вспыхнула. А катапульта не сработала… Прекрасно отлаженная организация пожаротушения на кораблях ВМС США справилась с огнём в кратчайший срок (первым делом вытащили из кабины лётчика). Самолёт после непридирчивой дефектации решено было сбросить за борт. В другой раз столь кардинально не обошлись бы, однако начинавший нервничать кэптен Ньюмен счёл важным как можно быстрей очистить палубу. На какое-то время (15–20 минут) полётные процедуры на корабле всё же пришлось приостановить… садились «Харриеры», как правило, в вертикальном режиме, но взлёт с боевой нагрузкой предпочтительно осуществлялся коротким разбегом. Тут уж от задачи… Именно в эти 15–20 минут Ньюмену доложили, что на радаре появилась цель: – Сэр, низковысотная, малоскоростная, пеленг тот же самый – триста двадцать.