Комэск уже сбросил тревожное сообщение на СКП корабля, запросив Ка-25ПС, поскольку, если американцы продолжат в том же духе, то «наломанных дров» не избежать. «Проучить» – громко сказано, хотя бы создать беспокоящую помеху. Да и порыв его скорей был импровизацией… На накале психов «ах, вы, суки!». И кому другому – из лётчиков эскадрильи – повторить подобный трюк подполковник не разрешил бы ни при каких обстоятельствах. Сам – да! Соосный «Камов» для таких штучек машина аварийно опасная. Набирая высоту где-то до четырёх сотен метров, поминутно озираясь, он высматривал истребитель, стараясь точно оценить его курсовую линию выхода из атаки и занять выгодную для задуманного позицию. Завершив восходящий разворот, «Харриер» возвращался. Кружащую выше, рассеянную в солнечном ореоле «вертушку» американский пилот видел, но не придал ей особого значения, не посчитав сколько-нибудь опасной. Всё его внимание отвлекалось на управление самолётом и прицеливание – проход впритирку над винтами советского геликоптера требовал точного расчёта и глазомера. Полого снижаясь, он наработанными машинальными движениями выводил «Харриер» в режим «посадка с пробегом»: перекладывая сопла УВТ[255] в промежуточное положение, одновременно прибирая обороты двигателя, намереваясь снизить скорость к пределам ста тридцати узлов. В сокращении дистанции «Гормон» рос на глазах, и лётчик обратил внимание на полностью сдвинутую дверцу кабины, открывшую фигуру члена экипажа в оранжевом комбинезоне. И догадался не без усмешки: «А ведь иваны перетрухнули и готовятся к худшему: если что – выпрыгнуть за борт». Этот упрямый фатализм противника немного поумерил его азарт, породив некие благосклонные эмоции: «В конце концов, никто не собирается доводить дело до катастрофы». Пилот чуть отклонил ручку управления, беря немного в сторону: «прижать иванов, несомненно, следует, но, может, не так радикально…» Он бы и не успел – куда вертолёту тягаться с истребителем… Подполковник сменой шага винта и отдачей ручки от себя отправил «Камова» в разгон с отрицательным углом тангажа… К счастью, пилот истребителя заметно сбросил скорость, тем самым попадая в полосу воздействия. Воздушный поток от несущих винтов вертолёта давит вниз… вниз и завихрениями в стороны, возбуждая свои собственные спутные возмущения. «Падая» на американца сверху, расчёт на том и строился – не столько попыткой «прижать» самолёт, сколько поймать его турбулентностью. Впрочем, при всём представлении «спикировал сверху коршуном», лихим это снижение назвать было нельзя – соосно-винтовая схема не допускала большой отрицательной перегрузки в опасности «перехлёста» лопастей. «Харриер» зацепило краем, уже на выходе из «атаки». Ас в кокпите… его вдруг дёрнуло нештатной болтанкой, возможно, ещё и «контрольками» пискнувших сигнализаций! Вцепившись в органы управления, парируя, преодолевая «трение» переходного режима с «вертикальной составляющей и малой скоростью» – при эволютивных[256] минимумах аэродинамики и потерях тяги на струйные рули – во что бы то ни стало вытащить машину из объятий океана! Вытащил. Тень винтокрылого «виновника» промелькнула выше, в стороне, оставшись позади. И что бы там ни замыслили в отместку лётчики «Marine Corps», в небе уже появились «Яки». Оперативность, с которой Паромов выделил воздушную поддержку, указывала на то, что походный штаб флагмана ожидал чего-то подобного от американцев и был заранее готов к ответной реакции. Что в целом неудивительно – нахождение в тактической близости от советской эскадры авианосного корабля главного потенциального противника обязывало «держать нос по ветру». Более того, вскоре после согласований с Генштабом и получения новых директив это направление будет выбрано как приоритетное. О пакистанцах прикажут «забыть», учитывая, что на том фронте всё разрешится и без необходимости советского давления с моря. С налётами именно штатовской авиации оперативная обстановка сразу переходила в другой разряд. По эскадре объявлялось «внимание на небо». Вне зависимости от организации боевой работы авиакрыла по факту угрозы усиливалось ПВО непосредственно над ТАВКР «Минск». ПКР «Москва» вменялось… Контр-адмирал в прямом обращении к командиру корабля приказал: «…быть готовыми принять на свою палубу случайные „Яки“, обеспечить минимальное обслуживание летательных аппаратов». Он так и выразился «случайные», очевидно, подразумевая не только аварийные ситуации или возможность экспромтной дозаправки выработавших керосин самолётов… Само по себе активное вмешательство американцев только подтверждало все зародившиеся подозрения в их прямой или косвенной причастности к диверсии из-под воды. В Генштабе не исключали ещё больших обострений (пусть и делая осторожную оговорку: «в данном локальном противостоянии в Аравийском море»). Поэтому контр-адмирал подразумевал и другие случайности – если те, кто сидел в кокпитах и кабинах за ручками управления, всё же отщёлкнут предохранители управления стрельбой и дело дойдёт до несанкционированного применения оружия, со всеми вытекающими… …Вот тогда повреждённому в боестолкновении самолёту палуба «под боком» будет спасением. На СКП противолодочного крейсера предпринимались дополнительные меры по развёртыванию запасного командного пункта для управления истребительной авиацией с ТАВКРа. Системы обеспечения привода Ка-25 интегрировались для приёма самолётов. На индикаторах, транслирующих данные от РЛС воздушного наблюдения, хорошо наблюдались отметки прилетевших «Яков». Их наводили на отслеживаемые и сопровождаемые метки противника, с учётом того, что два звена штурмовиков Як-38М усиливались парой многоцелевых Як-39, способных бортовым радаром самостоятельно обнаружить цели. На флагманском командном пункте восемь самолётов посчитали достаточной мерой, чтобы обеспечить «воздушный зонтик» над вертолётами и противолодочной операцией. Ещё восемь стояли в стартовых позициях в готовности на смену. Четыре «тридцать девятых» использовались в воздушном патруле непосредственно над «полётной палубой» носителя. Пару Як-141 (полностью заправленных, заряженных управляемыми ракетами, пилоты в кабинах) Паромов придержал в резерве на всякий случай, как «тузы в рукаве». Ещё сам не зная, на какой этот самый «случай», но полностью согласный с трезвым в оценках командиром полка авиагруппы «Минска»: – Насколько я вижу ситуацию, задача стоит: у них – мешать вертолётам осуществлять противолодочный поиск, у нас – помешать мешать. Без применения оружия – игра только на виражах. По-другому никак. Смысла выпускать новые машины сейчас не вижу. Если только напугать сверхзвуком… да видом. Напугать тех, кого, кстати, особо не напугаешь – лётчики морской авиации США «воробьи стреляные». Собственно, и сам полковник, и его подчинённые, обогащенные опытом «воздушных встреч» с индийскими «Си Харриерами» с авианосца «Викрант», считали, что и семейством «тридцать восьмых» вполне смогут постоять на равных с AV-8A Корпуса морской пехоты. И те преимущества за американскими «вертикалками» в маневрировании – незначительные по горизонтали и несколько большие на вертикалях – лётчиков 279-го ОКШАП (отдельного корабельного штурмового авиаполка) особо не волновали. Дойдёт ли дело до того самого применения оружия – вот основной предмет беспокойства. На командном пункте и в ангарах вполне серьёзно и живо обсуждались оптимальные варианты подвески: ракеты, пушки, ПТБ. Главный недостаток советских «палубников» – малый боевой радиус компенсировался простой арифметикой: американцам до места дальше, самолётам с «Минска» ближе. Разумеется, ни о каком соблюдении соглашений о «предотвращении инцидентов в открытом море и в воздушном пространстве над ним» здесь говорить уже не приходилось. Если о них и вспоминали, то опосредованно. В свою очередь и лётчики Корпуса морской пехоты США, при всех снисходительных оценках советского штурмовика «Forger», иллюзий не питали – в случае драки потерь не избежать. Обязанные согласно целевой установке открыто демонстрировать свои намерения, опасно маневрировать, давить на психику имитационными атаками, бравые парни с беспокойством обнаружили, что их тактические «домашние» наработки разбивались о совершенно нетипичную воздушную обстановку: цели разбросаны по обширной акватории; безнаказанно, безопасно и главное результативно «ходить» вокруг стригущих барашки волн вертолётов не получалось, приходилось держать экспансивные режимы полёта, чтобы не терять аэродинамическую составляющую, как и скоростные качества – быть готовым к быстрой реакции на неотвязно преследующие их самолёты русских! В визуальном контакте, «постреливая» бортовыми РЛС: «Харриеры» – «Blue Fox», Як-39 – многорежимной «Рубин», когда начинала пищать система предупреждения об облучении, а в эфире и без того стоял сплошной «гав»! Ситуация представлялась всё более тревожной. На всякий случай американцы вызвали спасательный «Кинг». Знать бы ещё асам-«палубникам» на AV-8А, где именно таится та субмарина и какие именно Ка-25 надо «сбивать» с поискового курса. С ходового мостика… Время в корабельном распорядке всегда прилежно фиксируется – единое «московское», местное поясное, проставляясь в графе вахтенного журнала в последовательности текущих событий. В 17 часов 10 минут дежурный офицер сделал запись… …Нет, сначала там, за 80 километров на северо-запад в поисковой зоне сработал один из РГБ перехватывающего поля. Ответственный в секторе Ка-25 метнётся на «звонок», опустив гидроакустическую станцию. «Контакт» будет нечётким… Сигнал будет «плавать»… Однако подводный объект будет выделен и взят на пассивный режим. Вот тогда в дежурных документах крейсера появилось соответствующее отображение. В ГКП старший группы ПЛО станет последовательно заносить пошедшие с вертолёта данные: пеленг, место в координатах, элементы движения цели – скорость, глубину погружения, предположительную классификацию противника по шумам и другим параметрам… Насколько всё это удавалось достоверно определять с помощью опускаемой ГАС. На тактическом планшете обстановки появится нужная отметка – точка обнаружения. На этот ориентир в усиление будут нацелены ближайшие свободные вертолёты, так как в балансе боевой загрузки обнаружившего цель «борта» поисковые средства превалировали над ударными. Капитан 2-го ранга Скопин молчал, дав понять подчинённым: «приказы озвучены, делайте своё дело». Ничего нового в изменении прежних директив из штаба ВМФ из Москвы не поступило. Промолчал и Паромов, ФКП которого по факту обнаружения подлодки «обрадовали» в первую очередь. К тому времени взявшая цель «вертушка» успеет потерять «контакт». Успеет вытащить ГАС и, клоня нос вниз, побежит над самыми волнами в поиске, словно зацепившаяся в азарте на нюх гончая. Снова макнёт под слой скачка приёмо-передающее «тело» станции, уточнив ориентир и… Получив подтверждение к действию, сыпанёт по выставленному маркеру наличные глубинные бомбы. К месту как раз подоспеет поддержка – пара «Камовых», экипажи которых, получив направления, в свою очередь сбросят в воду противолодочные торпеды – АТ-1М рыскнут в акустическом поиске. Одна из них погодя несколько минут сработает, подняв на поверхности моря ещё один кипящий бугор газового пузыря, вскрывшийся, словно нарыв, выбросив пенные клочья вырвавшейся наружу детонации. «Отстрелявшийся» Ка-25 закружит над местом, обшаривая поверхность – по результату: удалось поразить – нет?.. Море всегда выкинет свидетельства – нетонущую пластмассу, характерные масляные пятна. Нет. – Визуального подтверждения не наблюдаем, – перекликалось в эфире меж бортами и КП корабля. Три винтокрыла, рассредоточившись по векторам, приседая к самым барашкам, вновь размотав кабель-тросы, приступят к прослушиванию глубин. Между тем как вся поисковая операция радикально перестраивалась, фокусируясь на и от новой отправной точки. Молчал и кэптен Ньюмен на мостике «Таравы», теребя в раздумьях сигарету: «К сожалению, авиация в том количестве и качестве, без применения оружия помешать „красным“ хозяйничать над морем не в состоянии. Правильно было бы послать туда эсминец, на худой конец фрегат… Да любое корыто под флагом „Stars and Stripes”[257]. А лучше два. Наверняка акустики субмарины по портрету шумов быстро бы разобрались, кто враг, кто друг – сели бы под киль, прикрывшись. Посмотрел бы я тогда на русских – чёрта с два они в таком случае что-то смогли бы сделать». – Сэр, – прервал его раздумья офицер связи с авиагруппой, – один из пилотов стал свидетелем, как вертолёты комми провели атаку бомбометанием. Вероятно, напали на след субмарины. Запрашивает «что делать»? «Ну вот. И что я прикажу парням, кроме того, что уже сказал? Может, запросить изменения правил применения силы?» – кэптен бросил взгляд на коммутатор связи с Вашингтоном (начальство «висело» на прямой линии – по первому запросу, требуя немедленного освещения по любому изменению обстановки) и задался тем же вопросом уже вслух: – Запросить изменения правил применения силы? – Сэр! – вскинулся офицер. – Радиоперехват частоты русских… – Что там? – По-моему, наши парни сами себе изменили правила. Кризис «три»!..