Старпом будто встряхнулся, кивнув – в конце концов, с чего бы сомневаться в решениях командира. «Бирмингем», поставив рули на 15 градусов вниз, скользила на глубину, тем самым укрываясь под термоклином – весьма условная мера скрытности при пуске торпед в непосредственной близости от соседствующей «Агосты» и её акустиков. Кэптен отмёл всякие сомнения… и сценарии – как поведёт себя пакистанский экипаж, услышав торпеды: «В любом случае, что бы они ни предприняли, мы сделаем всё что надо, вполне успевая „отскочить“ на безопасное расстояние». – В залпе две! Аппараты – «один», «три»! Ввести целеуказание в головки! Торпеды выпускаем по данным гидроакустики с глубины пятьсот футов. Приготовить решение огневой задачи! – Слушаюсь, – старший помощник контролировал ввод данных в компьютер. – Готовность! В корпусе лодки по обоим бортам открылись крышки торпедных аппаратов, заполняя внутренности шахт морской водой. Это первое, что могли услышать пакистанские акустики, затем… «В любом случае Мк-48 по проводам идти недолго, – шкипер снова склонился к карте с проложенными курсами и предполагаемо нарисованным направлением торпед… прямиком к цели, – затем пакистанцы всполошатся и… телеуправление придётся обрезать, пустив „рыбки“ в самостоятельное плавание». – Чиф, проверить огневое решение! – Аппараты готовы к стрельбе! – Внимание. Огонь… – Первая – пуск, третья – пуск! – на кнопки жал старпом. Выходом торпед тело субмарины практически не дрогнуло… Не дрогнул ни один мускул на лице кэптена, ни голос (не каждый день фактические стрельбы по фактическому противнику): – Приготовить аппараты – «два», «четыре». Гидро-пост – обстановку?! Ожидая – вот-вот задёргаются пакистанцы – сколько им на реакцию? Но акустик вдруг выдал другое: – Слышу работу активного гидролокатора не более чем в пятистах ярдах! Параметры… сэр, предположу, что поблизости висит вертолёт. Боюсь, мы попадём под обнаружение, если не уже… – Вот дерьмо, – выругался шкип, тотчас реагируя, – аппараты – «два», «четыре» – отбой! Приготовиться к погружению и манёвру отхода на максимальных параметрах. Тянул время, хоть немного, бросая взгляд на настенный морской хронометр, отсчитывающий заметные секунды и тягучие минуты: – Сколько им… торпедам? – Время выхода торпед на цель – семь минут. «Скверно, – кэптен производил в уме быстрый расчёт, – Mk-48 до цели ещё не меньше тринадцати тысяч ярдов, за которые советский крейсер может ускользнуть из довольно-таки узкого акустического луча ГСН. Торпеды уйдут в поисковую змейку. Каковы шансы на повторный захват и атаку? Учитывая, что иваны будут активно отбиваться и маневрировать». – Сэр, пакистанцы! Начали поворот вправо! Всё, далее выжидать было чревато. – Торпеды – обрыв проводов! Лево руля, ход до «полного». Уклониться отворотом от курса с погружением на тысячу сто пятьдесят футов! Надеясь, что сейчас пакистанцам будет не гидроакустических изысков, но коль у русских в небе вертолёты… тут весь опыт учит – уходить поглубже, убегая как можно подальше. И как можно быстрее! Полого «спикировав» на заданные 350 метров глубины, набирая полные обороты, описав полукруг, «Бирмингем» ложилась на курс отбега. Слышались репетования рулевого, штурмана – о новом курсе, о показаниях глубиномера. Больше интересуясь информацией с гидропоста, командир затеребил интерком: – Что там наши «Мk»? – Пока что их слышим на постоянном пеленге два-два-ноль. Заработали в активном режиме. Повторяю, «рыбы» ведут гидролокацию в активном режиме и… – Твою мать! – вырвалось с динамика. – Слышу последовательные подводные детонации в ближнем секторе! – Бомбомёты?! – воскликнул раскрасневшийся лицом старший помощник. – Они применили глубинные бомбы? – Приманка сработала. Большевики долбят «Агосту», – нашёл самое простое объяснение шкип, – однако быстро же они… Американская «ship submarine»[238] номер 695 уходила, совершая последовательность курсовых уклонений и смен глубин. Её никто не преследовал. Даже сторонние лучи гидролокаторов долетали будто вскользь и не направленно. – Есть сигналы отражения? Торпеды достигли цели? Акустики давали невразумительные ответы – что-то там взрывалось, часто, дробно сливаясь в общую отдалённую какофонию. «Как бы там ни было, отобьются русские от торпед или нет, дело мы своё сделали – создали прецедент провокации, – размышлял кэптен, – сейчас комми полностью отыграются на незадачливых пакистанцах». – Как мы, а? – вместе с этим успехом он как бы приглашал старпома разделить ответственность… и они улыбались, точно два школяра морского колледжа, устроившие хорошую пакость недругам. Немного погодя чутко вслушивающиеся акустики доложат, что, по всей видимости, русские вытащили пакистанцев наружу. – Да, сэр. Их, несомненно, вынудили всплыть… – Какой позор, – вырвалось у всё ещё возбуждённого чифа, начавшего нести нечто о «незыблемых морских традициях, обязывающих идти до конца», и мол, да мы бы, да никогда!.. – Брось, Мэтью, – лицо кэптена Фрика исказило, а глаза вдруг затуманило – тоской и желчью, – до дна нам всем одинаково. Видом сверху Всплытие пакистанской лодки нельзя было назвать штатным. В какой-то момент, будто потеряв контроль над процессом, она буквально вывалилась наружу, шатнувшись в заметном крене на правый борт. – Пузыря дали, – проявит осведомлённость пилот «вертушки», свойственную скорей подплаву. В мерной раскачке, восстанавливаясь на относительно ровном киле, «Хашмат» сидела в воде с небольшим креном. Из люков рубки, а затем и на корпусе появились фигурки. Несколько человек побежало на нос, суетясь. Один из членов команды, обвязанный бросательным концом, спустился к плоскости горизонтального руля. Размахивая кувалдой, матрос колотил, исправляя какие-то повреждения. – Не иначе баллер руля заклинило, – предположил штурман, – досталось им от наших «глубинок». Видал – шебуршатся, пытаются на скорую руку ладу дать, точно нас и нет. – А ты что думал – кулаками грозить станут? Вертолёт завис в нескольких метрах, почти над лодкой. Штурман, вооружившись фотоаппаратом, щёлкал череду кадров. – Держим на мушке? – В смысле? Ты чё, время потерял? Горючки уже на мизере – на дорогу обратно. Сдаём вахту. Контроль над акваторией, где в центре внимания дрейфовала субмарина, брала сменная четвёрка «Камовых». В семи милях с оста показался сокращающий дистанцию БПК «Николаев». В небе у выработавших топливо американцев произошла пересменка – «Харриеры» на «Харриеры». Крейсер «Москва» Сохранялся противоречивый и местами невыносимый контраст: с одной стороны, эйфория – торпедную атаку отбили, провокатора вынудили всплыть; а с другой – тягостное чувство неловкости – всё это торжество вытекало из собственного промаха. – Как так вышло? – задавался вопросом «по горячему» капитан 2-го ранга Скопин, получая старпомовские оправдания – дескать, субмарина оказалась в «мёртвой зоне» противолодочного поиска вследствие специфических обстоятельств. В ходовой рубке крейсера ещё дозвучивали голоса, снова и снова «проигрывающие» детали стычки. Контрастов добавляли текущие рабочие переговоры несущих вахту. Кто-то вообще не по делу и как ни в чём не бывало разминал язык. Всё ещё корпел над журналом вахтенный офицер, усердно заносящий полагающееся в отчёт. Из «его документа» и всплывало[239], что… «Что помоха[240] тупо пренебрёг ПЛО ближнего сектора, так его раз так, – буркал, пеняя Скопин. Не устраивая открытый разнос только потому, что факт быстрого и обеспеченного взятия лодки, висящей в пассивной позиции, даже в соблюдении всех мер, всё равно оставался в процентных вероятностях, – а если под слоем скачка, при той гидрологии, так и тем более…» Эти рассуждения не отменяли того, что по «разбору полётов» за все огрехи в любом случае спросят с него – с командира. И контр-адмирал Паромов сии «ожидания» вполне оправдывал, уже успев между делом задать вытекающий из конъюнктуры вопрос – всё тот же «Как так вышло?». Прежняя задача для КПУГ отменялась, внимание, естественно на себя оттянула всплывшая иностранная субмарина. С мостика нормально разглядеть «пакистанку» можно было только через линзы оптики – чёрная горбатая рубкой полоска на морской поверхности. В пяти кабельтовых от крейсера на левой раковине мателотом резал волны «Проворный». Справа – вынесенный вперёд по краю ордера БПК «Николаев». Его тёмно-серый силуэт выводил дугу на сближение с подлодкой, блокируя какие-либо её действия самым примитивным и прямым образом – удерживая на прицеле 76-миллиметровой артиллерийской установки. «Петропавловск» различался (в бинокль) по левому борту, слегка оттягиваясь к кормовым углам. Колоритом звукового оформления в уши вливался хлюп лопастей своих вертолётов, проходящих траверзом, удаляющихся по курсу корабля… и отдалённый свист чужих «палубников».