– Торпеды! Две! Теперь рёвом «Боевой тревоги!» счёт шёл на минуты и на секунды. Всякая «учебная», всякая «условно боевая» работа сразу переквалифицировалась во взаправдашнее, реальное сражение! На КПС флагмана, репетуя кораблям сопровождения, немедленно ушло чрезвычайное оповещение: «Подвергся нападению. Вступил в бой!» Непосредственно на крейсере группа автоматизированного боевого управления приступила к расчёту элементов движения целей, выдавая кораблю решение на уклонение либо расхождение. Одновременно шла выработка целеуказания на прибор управления стрельбой РБУ «Смерч» для нанесения заградительно-упреждающего удара, путём постановки минного поля! Автоматика определяла углы горизонтального и вертикального наведения реактивных бомбометов, задавая значения глубины детонации бомб. Режим ведения огня – «залповый»! …Когда торпеды войдут в зону действия РБУ (6000 метров), а лающий обратный отсчёт акустик перейдёт на кабельтовы, командир БЧ-2 получит свой приказ… Корабль маневрировал, как ещё одна мера – в надеждах на фору в десяток-полтора минут – успеть выйти с директрисы движения торпед и, как следствие, из-под узкого поискового луча их ГСН[223]. Громкоговорящая трансляция предупреждала экипаж о смене курса… резком повороте… крене. Пройдя череду которых, акустики огорчили, сообщив, что «значения на индикаторе только заметней увеличились, появилось чёткое эхо». Торпеды по-прежнему избирательно и неумолимо шли на корабль! Крейсер повалило в обратный галс. Голосило по трансляции… перекликались напрямую: – Ходовая!.. – БИП!..[224] – Рубка гидроакустиков!.. Из последней вели отсчёт: – Дистанция пятьдесят кабельтовых! Сорок… Когда «громкая» из динамика затребовала командира на командный пункт, капитан 2-го ранга Скопин сразу, по одному только «затребовала», понял – дело серьёзное. Мешкать не стал. Где-то по трапам уже затопали, забегали тяжёлые матросские яловые ботинки (по корабельному «гады»), хлопали с хрустом запираемых задраек двери, доносились голоса, окрики. Получить доступ к управлению, взяв на себя командование, по-быстрому можно было, заскочив в боевой информационный пост. Однако ноги понесли в ходовую рубку – оттуда была прямая «картинка» наружу, так как первая мысль: «учудили что-то американские асы-засранцы»… Точно в подтверждение сверху через слои металла переборок докатился звук близко пролетевшего самолёта. Однако по «громкой» вдогонку, наконец, уточнили: «Торпедная атака!», предупреждая… И тут же почувствовал, как повело в сторону – корабль поехал на резкий галс. Предупреждение о повторном повороте за чередой оповещений странным образом дошло до сознания запоздало, уже у самой двери в ходовую рубку палуба ускользнула из-под ног, и кавторанг кубарем покатился, чувствительно приложившись о какой-то выступ. Вставая, потирая ушибленную ногу, услышал, как снаружи всепроникающе ревут бомбомёты… Когда они в залповом отстреле – не спутаешь. Кружили в небе «Харриеры»… Лётчики Корпуса морской пехоты США даже и не подозревали, что русские внизу не просто «развлекаются» учениями, а отражают реальную торпедную атаку. Вертолётоносец выписывал коордонатные[225] эволюции, оставляя за собой извилистый кильватер. Затем он вдруг выметнул серию реактивных комет, уходящих по ниспадающей дуге. Пилот истребителя-бомбардировщика на всякий случай прервал задиристый заход, отвернув. Подняв машину на две тысячи выше, он обозрел общую картину: …достигая конца траектории, реактивные снаряды падали в воду, вспучивая море компактным полем вспененного накрытия; …вертолётоносец снова чертил эволюции; …разнесённые по флангам корабли эскорта стремились сомкнуть ордер; …ближе всех находящийся к флагману на контркурсово́м схождении фрегат круто довернул, острее выходя на пересечку. – Что он делает?! БПК «Проворный» резал недавние носовые углы «Москвы», сам, в свою очередь, готовясь к стрельбе РБУ. «Поющий фрегат» (мнилось, ветер даже с такой четырёхмильной дальности доносил свист турбин) клонился на циркуляции, встречая левой скулой волну, полностью кроющую брызгами бак… Только острый нос торчит! – Берёт на себя, – Скопин уже всецело был в ходовой рубке, с ходу определившись, по крайней мере, визуально… Скособоченный хромотой и от той боли, возможно, кривя левым оскалом, рядил отрывисто, гавкающе, зло, без лишки: – Всё он рассчитал правильно и быстро. Уничтожит торпеды наша минная завеса – нет? Контузит ли «головки» наведения?.. Но коли ГСН рыскнут в автопоиске… Подставляется командир «Проворного»! И прежде чем последние бомбы упали в воду… – Кто ценнее – старый двадцатилетний фрегат? – довёл мысль кэп, щурясь без оптики в правое крыло остекления рубки. – Или… кхм, старый двадцатилетний крейсер? Минимум – разница 15 тысяч против четырёх[226]. Разница с падением первых и последних реактивных бомб измерялась минутами. В секундах исчислялась скорость их погружения на установленную глубину, с последующим заданным подрывом – инициация одной бомбы вызывала срабатывание взрывателей остальных в радиусе пятидесяти метров… в цепи секунд, неуловимых. Разом «уши» акустиков оказались забиты в хаосе звуков! Сквозь какофонию миллионов пузырьков от детонаций прорывались резонансы звенящих эхо-посылок собственных ГАС и… импульсы чужой головки самонаведения! – на экране забитого помехами гидролокатора сначала невыразительно, а затем неукоснительно обозначился «всплеск» активного «контрагента» – одна из атакующих всё же проскочила минное поле! Потеряв цель, уцелевшая торпеда отыграла короткий поисковый вальс циркуляций и вновь уцепилась за отражённый от борта корабля эхо-импульс. – Скорость порядка… свыше пятидесяти узлов! – трепетно прозвучало от акустиков. – «Цель» вышла на скоростной режим! В этих «свыше пятидесяти» крылась основная, роковая неувязка расчёта, строящегося на меньших исходных показателях атакующей торпеды. – Залпировали сразу с обеих установок? – ещё успеет задать вопрос командир, услышав старпомовское: – Торпеды шли с минимальными интервалами. Я счёл оптимальным накрыть сразу большой площадью… и прихлопнуть. Не получилось… «Смерчи» перезаряжались. Процесс: после отстрела всех снарядов установка автоматически переходит в положение перезарядки – пакет стволов опускался на угол 90°, последовательно поворачиваясь вокруг своей оси для поочерёдной загрузки боеприпаса из люка подачи… Три нормативные минуты. За три минуты 55-узловая торпеда успеет проскочить остаток расстояния, оказываясь вне зоны поражения бомбомётов крейсера. С поста акустиков поступали экстраполированные данные, производя новый расчёт для РБУ: углы по горизонтали, вертикали, упреждения, глубину погружения… Потраченное… растраченное время! Времени уже не оставалось! – С «Проворного», – в самую точку напомнил офицер связи, – они слышат и «ведут» торпеду своей ГАС. Понимая, что сами могут не успеть, командир выхватил трубку прямой линии связи с «Проворным», стараясь не повышать тон, не кричать, боясь – зашкалит, захрипит, неправильно поймут: – У нас РБУ вне зоны покрытия! Там, молодцы, сразу всё приняли как надо, ответив тоже выдержанно и спокойно: «Есть!» И Скопин готов был поклясться, что там ситуацию сразу видели именно в таком ключе. В том числе. Мотнул головой своим: – Передавать, дублировать их акустикам данные по цели. При подходе торпеды в пределы близости – «ударьте» по её ГСН полной мощностью ГАС! Рубка вновь пиково наполнилась голосами: поступающих и исходящих команд, репетований, докладов с боевых постов. Динамик выведенного на «громкую» соединения с гидропостом торопил, нервировал, отсчитывая убийственные кабельтовы. От самонаводящейся торпеды уже не уйти ни скоростью, ни манёвром, и… В голове командира рисовались крайне тягостные сценарии с вымученным выбором – что подставить под удар: бок-траверз – борт, сохраняя предельные углы наведения своих РБУ[227]… или развернуться кормой, увеличив зазор вероятностей на отбеге, с равной степенью неприятных, если не удручающих последствий. Хуже только подрыв под днищем, переламывающий килевой набор, разламывающий корабль пополам! «Тьфу-тьфу, – выдворяя дурные мысли вон из головы, – пополам – с перепою! Выдержит». А выдержит?.. Среди всего прочего Скопин услышал от кого-то за спиной: «…ща нам с БПК под борт кэ-э-эк влепят!» «Громко сказано… „под борт”, – кавторанг опустил взгляд, умозрительно дорисовав пунктиры-кривые, набросанные на карте-прокладке, – линия прицеливания РБУ „Проворного“ пройдёт под тупым углом относительно вектора движения торпеды, и нет – не должна пересечься к ПКР». При всём при этом капитан 2-го ранга понимал, какая ответственность лежит на командире БПК и его боевом расчёте – соблюсти филигранную точность наведения и стрельбы: в разлёте площади поражения, при скорости хода своего корабля, стабилизации установки в смешанной качке, в других погрешностях. И все расчёты надо произвести быстро, быстро, потому что с каждой секундой торпеда покрывает, сокращает расстояние всё ближе, ближе к крейсеру. Когда ближе бить уже будет нельзя!