– Короче, пока суть да дело, посмотришь тут сборку по проекту 1123, пригодится, учитывая, на какой корабль тебя направляют. – Да я как-то в теме. Готовился. – Лишнее в памяти не помешает. Вот чайник… электро, и все приблуды – заварка, сахар, печеньки. Гальюн… э-э, туалет – дверь справа. И только потом, подоспевшим окончанием рабочего дня, они перебрались в терентьевское жильё – ведомственную квартиру на Кутузовском. Там, уже чувствуя себя более вольно, разговорились… впрочем, от возможной (чего уж…) прослушки дополнительно обезопасившись самым примитивным образом – включили фоновую музычку на магнитофоне, сев подальше от телефонов за «голый» (столешница, четыре ножки) журнальный столик, всяко уставив его для душевности чем бог послал. – …А я бы, будь моя оказия… – лился коньяк и разговор, – базовая спецификация у «Кондора» какая? Вертолётоносец-противолодочник. Так?! Вот в первую очередь на это и ориентироваться! «Вертушки» Ка-25 устарели, выработав свой потенциал. Однако втиснуть в ангары более совершенную модель Ка-27 вполне под силу. Главная проблема подъёмники – какого-то чёрта проектировщики не предусмотрели перспективу в пользу увеличения массогабаритных характеристик авиакрыла. А Ка-27 на пару тонн тяжелее и на два с половиной метра длиннее… не вписывается. Придётся потратиться на полную переделку и замену лифтов нижнего ангара. Далее… отказаться от гидроакустической станции «Орион». Во-первых, она просто устарела. Если до восьмидесятых годов ещё была способна «взять» субмарины НАТО на оптимальном удалении, то уже новейшие малошумные субмарины ей не по зубам. Во-вторых, надо понимать, что любая динамичная система несёт в себе неустойчивые моменты и выявляет слабые. Иначе – работа комплекса (выдвижной его части) в непосредственном контакте с морской водой подвергается постоянному воздействию солевых отложений и коррозии. Так же при опускании обтекателя ГАС «Орион», её огромные размеры отрицательно влияют на остойчивость. Вдобавок помещение приводов и агрегатов ПОУ занимает немало внутреннего объёма корабля. Посему… ставим современный (меньший по весу в три раза) гидроакустический комплекс «Полином», способный выходить в первую дальнюю зону акустической освещённости. Антенна станции, естественно, будет размещена в носовом обтекателе – бульбе, который к тому же, как известно, даёт некоторый эффект снижения волнового сопротивления с приростом скорости. Уже хорошо! С такими модернизациями мы как минимум не выходим за паспортные тонны и внутренние габариты, лишь добиваемся наилучшей оптимизации. А вот если резать по живому (резать по металлу), тогда вообще имеет смысл увеличить корпус корабля в длину метров на двадцать! Тут сразу «бьём всех зайцев»! Сейчас нестандартное соотношение длины-ширины корпуса негативно влияет на мореходные качества крейсера. Лишних двадцать метров сразу исправят этот недостаток. Удлинение увеличит ангар, что добавит ещё четыре машины к авиаотряду – полноценное поисковое звено, доведя норматив по групповому базированию до восемнадцати единиц. Известно уж… практика применения показала, что четырнадцати вертолётов для оптимума противолодочной работы недостаточно. И как бонус – появятся дополнительные места для экипажа: кубрики, каюты, нормального размера камбуз и столовые[130]. Ну а там, тудым-сюдым – пересмотреть номенклатуру носового оборонительного и ударного вооружения. «Вихрь» так и вовсе, пожалуй, заменить более гибким и точным по системе наведения инструментом. Поскольку случись локальный конфликт или встанут иные тактические задачи, этим ядрён-батоном без последствий не вдаришь… минимум радиоактивностью нагадишь. Разумеется, обновление линейки вооружения влечёт замену РЛС на более современные модификации. И напоследок «болевая точка» крейсера – энергетическая установка. Вместо котлотурбинной – газотурбинную. Опять же – и по габаритам выгадаем, и обслуги ГЭУ будет по штату меньше. В результате получаем полноценный противолодочник в оптимальных функциональных параметрах. – Ты обороты-то сбавь, мечтатель. С таким замахом проще новый корабль построить, – Терентьев говорил медленно, скептически, немного кисло, пока его не торкнул коньяк, пока «не отпустил» насыщенный рабочий день. – И зачем ты мне всё это рассказываешь? Так как ты тут нарисовал – никто этим заниматься не будет. Ты себе представляешь масштаб работ и в какую копеечку это встанет?! Китайцы не купят. – Китайцы? – не сразу сообразил Скопин, но мигом с неподдельным интересом зацепился. – А при чём здесь китайцы? Вырвавшись из северных периферий, режимного городка и «особой секретной части», он испытывал неукротимое желание узнать из первых уст о «больших стратегиях флота», о политических векторах страны в целом… собственно, как и поведать (считал вправе) о своих соображениях по этим же вопросам. * * * – Товарищ капитан второго ранга! – голос извне вырвал из воспоминаний, «вернув» на борт корабля. – Товарищ командир! Вас на «ходовой» просят. Удивился, как всё же быстро светлеет в этих широтах – разбухшее в атмосферной линзе солнце уже ярилось, заиграв бликами на мокрых гранях баковых надстроек «Москвы». Кивнул высунувшемуся из двери на мостик мичману и нырнул вслед за ним, со скрипом в мыслях отметив поправку обращения подчинённого – сначала по званию и только затем «командир»: «М-м-да! „Товарищ командир“ у экипажа еще заслужить надо! Как ни крути, он тут для них неизвестно откуда назначенная тёмная лошадка, даже для этого мичманца… и всё же. И всё же лёдок оттаивает!» Вахтенный офицер с ходу начал докладывать: – Сначала в пассиве засекли работу радара, на кормовых углах, идентифицировав, скорей всего, как самолётную станцию. Затем кратковременно мазнули навигационной РЛС, посмотреть – а он у нас практически на хвосте! Приближается. – Межконтинентал пассажир? – Непохоже. Слишком низко идёт для «Боинга», – и поправился: – Для какого-нибудь пассажирского «Боинга». РЛС воздушной обстановки на кораблях не включали, дабы лишний раз «не светиться», коль уж хотели сохранить скрытность выдвижения. По той же причине не выходили на дальнюю связь с узлом в Адене и штабом в Москве, пользуясь меж собой в отряде маломощными приёмопередатчиками. Ночью, во избежание «морского ДТП», кратковременно осматривались навигационными РЛС, работающими, в общем-то, в гражданских диапазонах. Сейчас (доплеровский расчёт давал уточняющую ориентировку) неизвестный самолёт при своих средних 550–600 километрах в час приближался быстро и… – Он сменил курс и, по-моему, продолжает снижение, – в голосе оператора сквозила неуверенность. – С таким раскладом мы его вполне и хорошо визуально разглядим, – заметил вахтенный офицер. – Да, возможно, – согласился Скопин, зацепив бинокль, направляясь на выход. Уже выбравшись на крыло мостика, додумал: «А если он по нашу душу, так и тем более». День уже был в полных правах, развеяв даже намёки на дымку, видимость «миллион на миллион», а за кораблями, невзирая на гуляющую волну, оставался долго не рассеивающийся кильватер. И можно было представить, как оно там пилотам из кабины самолёта – на тёмной сини океана две чёткие пенные дорожки. Конечно, увидели. – Цель снижается! Сигнальщики услужливо указали направление, Скопин вскинул бинокль, нашарив: чёрная точка, скачущая в ширине охвата оптики, обретала очертания. «Быстро нас хватились. И быстро отыскали, если вообще теряли». – Четырёхмоторный! Винтовой! – неожиданно громко прокричал матрос, прильнувший к бинокулярной трубе. Кавторанг на это только уважительно повёл головой – поймать быструю точку самолёта в БМТ[131], пусть и с острого угла… это надо было иметь навык. – Да это ж наш! – матрос продолжал удивлять зоркостью. – Наш? Бинокль был уже почти не нужен. Заходящая с кормового угла тушка самолёта совершила пологое «приседание», снизившись примерно до полукилометра, если не меньше! Не далее проходя и по траверзу, показав чётко то, что так сноровисто рассмотрел сигнальщик – красную звезду на хвостовом стабилизаторе. Ан-12 в окрасе ВВС СССР. Махина прогудела мимо, покачав крыльями (узнали!), плавно набрала высоту, оставляя за собой заметные за каждым из движков дымки выхлопа. – Красава! – восхищённо не сдержался сигнальщик. – Вот зараза, только всполошил, – раздался за спиной голос, – наверняка из Адена на Индию, если нарисовать прямую… почти прямую. Скопин оглянулся – старпом: – Ну… и что это было? – Военная транспортная авиация, – помощник пожал плечами и, поняв, что это и так было очевидно, высказал предположение: – Может, у летунов негласный приказ – на маршруте осуществлять разведку за надводной обстановкой? «Контрольный осмотр района»… – Но нам-то ни о чём подобном, о таких вот фокусах, не сообщали, – подчёркнуто надавил командир. – Связаться с ним? – А зачем? Сделайте запись в журнале… бортовой номер, время пролёта. – Само собой… э-э-э, есть запись. * * * Спускаясь вниз в каюту, капитан 2-го ранга снова вернулся к воспоминаниям, как сейчас увидев напротив себя столик со спиртным и снедью… и поплывшего и, наконец, расслабленного Терентьева. Разговор… Как это иногда бывает, когда «вчерашний» важный разговор перебирается в памяти по косточкам, у тебя появляется соблазн дополнить свои немного сумбурные и не всегда связные высказывания более глубокими смыслами. И что характерно, собеседник тоже видится нередко потворствующим твоим помыслам, и можно даже «дорисовать» и за него более удобные фразы. Всё это не для того, чтобы исказить истину (она так и так абсолютна), просто это придаёт необходимую внутреннюю устойчивость и завершённость. – …А при чём здесь китайцы? Ты же говорил… и как я понял – вся авральная показуха для индусов-кришнаитов, – Скопин непроизвольно понизил голос (информация являлась закрытой, однако с ним вот бывший командир всё же поделился, нарушив некоторые грифы). – Но-но! Скажешь тоже «копчёные кришнаиты», – запротестовал Терентьев, – я индийцев уважаю. Не халявщики, всегда платят. Впрочем, и обольщаться «взасос» по поводу «себе на уме индусов» не буду. Но… ты веришь, что ВМФ Индии интересен вертолётоносец ПЛО? – А китайцам, стало быть, необходим… – Есть план… – Терентьев замялся, вильнув взглядом, – есть план подкинуть Пекину сказку о «Великом китайском флоте», про насыпные острова, относительно спорных Спратли, Парасельских, касательно Сенкаку и всего остального. В общем, толкнуть их на освоение морских акваторий, как в своё время японцы, огребя у Халхин-Гола, перенацелились от наших границ на океанскую экспансию. А там узкоглазых ждёт тот же самый US NAVY, их субмарины в том числе… и тогда противолодочник вполне к месту. У наших спецслужбистов есть намерение провернуть дело так, что индийцы (а они нам в этом подыграют) уступят покупку крейсера ПЛО Китаю. Точнее Пекин «лихо перехватит» контракт у них из-под носа. – Только Китай пока нынче не тот, что там у нас. – И будет ли?.. – понимающе согласился Терентьев[132]. – Во-во… чем расплачиваться за корабли будут? – Найдут чем. Каждый китаёза по зёрнышку риса кинет, вот тебе и миллиард зерён. Ну что смотришь – шучу, хотя, как известно, в каждой шутке есть доля позитивных вероятностей. – То есть помимо индийской делегации… – Да, возможно, на корабль к тебе прибудут и китайские военные наблюдатели. Но так, чтобы не пересечься с индийцами… дабы не нагнетать. Как известно, Пекин дружит с Исламабадом, с которым у Дели далеко от консенсуса. Во-вторых, визит ханьцев пройдёт без всякого официоза – ни к чему покуда американцев будоражить, а то начнётся перетягивание каната за «китайского друга». Хотя в МИДе, у дипломатов контактной группы, сложилось такое впечатление, что Пекин к нам определённо тянется – наверное в память о старых связях и помня о советской безвозмездности.