Она опустилась вниз, протянула к волку вдруг задрожавшие руки и вцепилась пальцами в его куртку, натягивая ткань. – Шейн… – Вэл обняла волка за плечи, откидывая его голову на свой локоть, обнимая, как ребенка, – Шейн… Только имя, сказанное срывающимся голосом, и больше ни одного слова. Все слова перестали иметь какое-либо значение. Все до единого. Волк приоткрыл окрашенные красным губы, и она увидела слабое подобие улыбки. Синие глаза скользнули взглядом по ее лицу, а затем веки мучительно медленно закрылись. Вэл замерла, с трепетом смотря в ненормально красивое бледное лицо. Тишина накатила, явив голую правду. Не будет последних слов, как в романах, которые она когда-то читала. Не будет затухающего взгляда и тихого прощания. Не будет ровным счетом ничего. Волк умер, убитый ее рукой. Вэл вздрогнула всем телом, с трудом совладав с собой. Ладони с силой сжали плечи мужчины. – Шейн… – шепнула внезапно осипшим голосом Вэл. – Пожалуйста… Ветер гулом пронесся в кронах голых, лишенных жизни деревьев, порывом скользнул за ворот куртки, обжигая холодом. Вэл опустила волка на землю медленно и очень аккуратно, дрожащая рука отвела светлую прядь с бледной щеки. Боль нахлынула все сметающей, беспощадной волной, разрывая грудную клетку. Вэл застонала, прижимая ладонь ко рту, желая удержать крик внутри. Не смогла. Она запрокинула голову и закричала, снова и снова, пока в легких не осталось и капли воздуха. Затихла вдруг, вцепившись скрюченными пальцами в собственное горло, царапая кожу, и застыла, сипло дыша, невидящим взглядом уставившись в пустоту перед собой. Секунды исчезали в бесконечности, минуты казались нескончаемыми, растягивающимися в вечности. Она моргнула, задышала глубоко, часто, как загнанная лошадь, когда Раш, повесив хвост между задних лап, осторожно ступая, подошел и ткнулся носом в лицо волку. Сердце сжалось, и ядовитый укус, медленно отравляющий нутро, проник в самую глубину. Вэл закусила нижнюю губу, ощущая вкус крови на языке. Сделала глубокий вдох, опустила руки, оставляя красные следы на шее, и почувствовала, что все кончилось. Слезы, собравшись в уголках глаз, так и не пролились. Кожаный шнурок, которым Шейн подвязывал волосы, нашелся буквально под ногами. Вэл, заприметив коричневый подвяз на земле, остановилась и без колебаний подняла его, сжав в кулаке. Какие-то мгновения она задумчиво стояла на месте, а затем решительно шагнула вперед, жестом подзывая Раша. Пес послушно последовал за ней. Вэл шла к своей цели шаг за шагом, ориентируясь по солнцу, слабо виднеющемуся сквозь серые облака, и двигаясь прямо, огибая деревья, перешагивая ломаный валежник, слушая хруст последней зимней утренней наледи под ногами. Она миновала топь легко, будто знала каждую тропу. Сапоги, стоившие целое состояние, ее несбыточная прежде мечта, оставляли следы в жухлой промерзшей старой листве, трещавшей под ногами. Каждый вечер, устраиваясь на ночлег, Вэл разжигала костер, с легкостью находя нетронутый беспощадной зимой сухой мох или старые ветви искореженных чахлых деревьев, росших на болотах. Наблюдая, как горит невысокое, согревающее таким необходимым теплом пламя, Вэл вспоминала, как впервые ступила в Гиблую топь. Тогда ее вел Раза, и без него она, несомненно, пропала бы, но сейчас ей не требовалась ничья помощь. Теперь она сама могла провести незадачливого путника через суровые болота. Благодаря Раза, впрочем. Он дал Вэл шанс, подарил новую жизнь, многому научил. А неблагодарная ученица решила все испортить. Добираясь в своих мыслях до этой точки, Вэл каждый раз недовольно морщилась, точно в рот попало что-то кислое. Нет, она не желала все портить. Она хотела изменить тот мир, в котором оказалась, а когда у нее это не получилось – просто сбежала. Пусть. Слабость это или нет, но и существовать в тех реалиях она не могла. Трогая длинной палкой затухающие угли, Вэл почему-то вспоминала нищего, которого встретила, оказавшись по воле Раза на самом дне города. И каждый раз, окунаясь в давние события, ей казалось, что левая рука начинает неприятно ныть. Нет, конечно, боль была выдумкой – Вэл отчетливо это понимала, но… она была. «Отпусти, – каждый раз говорила она себе. – Отпусти и забудь. Ты больше никогда не вернешься в тот город. Никогда. Никто не придет за тобой и не будет ждать по ту сторону гор, потому что ты оставила своего Первого». Сейчас – все по-настоящему. И каждый раз, когда она думала об этом, ее пальцы дотрагивались до золотого браслета на запястье, казалось, ища успокоения в этом простом жесте. То, что граница осталась позади, Вэл поняла, когда услышала далекий колокольный звон. Сердце подпрыгнуло до самого горла, и она запоздало вспомнила слова Раза о том, что для человека всегда открыт путь в мир людей. Колокол звучал над голыми кронами деревьев, и Вэл остановилась, всматриваясь в темнеющие впереди стволы. Раш замер у колена, вопросительно подняв морду. Церковь. Конечно. Церковный колокол. Какое-то мгновение она просто смотрела вперед как потерявшийся в пути человек, а затем вдруг сорвалась с места, и Раш, удивленный и одновременно восторженный, бросился следом за ней, срываясь на веселый лай. Вэл бежала, и заплечный мешок бил ее по спине. Длинные волосы растрепались, голубые глаза горели огнем, легкие пылали, а ноги несли вперед, на звук колокола. Домой. Она вошла в город ярким, на удивление солнечным днем, мгновенно оказавшись в обыкновенной сутолоке суматошных будней. Скрипели колеса повозок, запахи пива и нечистот сквозили сквозь ароматы духов, за которыми было не скрыть кислого запаха пота; тощие кошки с протяжным мяуканьем разбегались из-под копыт навьюченных лошадей. Старый ишак протяжно заголосил, упираясь копытами в выщербленную мостовую, и его хозяин, сотрясая воздух ругательствами, ударил палкой по его тощему боку. Ничто не менялось. Вэл улыбалась, понимая, что со стороны, возможно, выглядит немного странно. Пусть. Никто из жителей и гостей родного города и предположить не мог, какой груз воспоминаний несет за своими плечами необычная девушка в чужеземной одежде, путешествующая в компании черного пса. Вэл ухмыльнулась, поправила лук, болтавшийся на спине, и коснулась пальцами висящего на поясе кинжала. – Рядом! – Отдав команду возбужденному, водящему носом в воздухе Рашу, она решительно направилась в знакомый переулок. Хотелось верить, что старые договоренности еще в силе. Старушка, когда-то сдававшая Вэл жилье, была изумлена, увидев ее на пороге своего дома. Но проблем не возникло – старушка сдержала слово, и мансарда по-прежнему принадлежала Вэл. Она, ловя на себе пытливый, изучающий взгляд хозяйки, горячо поблагодарила ее за честность, забрала ключ и, сославшись на сильную усталость после путешествия, направилась к себе. Раш, обнюхав каждый уголок, мигом взлетел по лестнице, остановившись у знакомой двери. Черный нос ткнулся вниз, внимая запахам из-под дверного полотна, хвост весело ходил из стороны в сторону. Вэл улыбнулась, сунула ключ в замочную скважину и повернула его, слушая скрип давно не смазанного замка. Дверь гостеприимно открылась, и она замерла на пороге, рассматривая свою комнату. В груди защемило, будто она вдруг встретила хорошего и доброго друга, которого не видела много лет. Она медленно вошла, обводя взглядом знакомый и одновременно непривычный интерьер. Вот кровать, на которой она спала вместе с Рашем, – так и брошена незастеленной. Комод у стены со стоящим на нем грязным стаканом. Вэл сглотнула, сняла заплечный мешок и рассеянно кинула его на пол. Вот он – дом, в который она так стремилась, верно? На стуле, уныло забытом у большого окна, небрежно валялась ее старая ночная сорочка. Вэл подошла и взяла ее. Стиснула ткань в кулаке, а затем прижала к носу, вдыхая собственный, с трудом уловимый запах. Скрип кровати заставил ее обернуться. Раш лежал на одеяле, весело высунув длинный красный язык, и, навострив треугольные уши, смотрел на хозяйку. – Мы дома, – сказала Вэл собаке, тут же чураясь собственного голоса, прозвучавшего слишком громко. Дома? Перед мысленным взором мелькнул образ совсем другой комнаты, и серая невнятная пустота царапнула мягкую плоть, холодными когтями пробираясь к самому сердцу. Глава 32 Денег хватало с лихвой. Старый кошелек Раза, опустошенный только наполовину и припрятанный в надежном месте, пригодился. Первое время Вэл, заново привыкая к своему прежнему миру, жила уединенно, с трудом заставляя себя выходить на улицу даже за продуктами.