Казалось, у нее не было сил сделать лишний шаг, каждое движение давалось с трудом, а люди, встречающиеся на пути, вызывали острое жжение в желудке и смутное чувство беспокойства. Когда же луна вновь стала полной, она ощутила, что добровольный домашний арест подошел к концу. Вэл будто проглотила вставший в горле ком, избавившись от забившей глотку помехи. Поначалу соседи и редкие знакомые засыпали ее вопросами о внезапном и долгом путешествии, но не найдя внятных ответов, понемногу отстали. Вэл видела, что люди замечали в ней изменения, но не могла заставить себя быть прежней – улыбчивой и радушной. Она все чаще уходила в леса, пропадая там часами, а затем и днями. Она больше не охотилась на дичь для продажи, лишь занимала себя прогулками в компании Раша. Часто подходила к границе, останавливаясь в опасной близости от мест возможного появления Стража; не двигалась, вглядываясь в темную бесконечность леса, не думая ни о чем. Хотела ли она увидеть среди деревьев знакомый силуэт? Вэл не могла бы ответить на этот вопрос, не будучи откровенной перед самой собой, но правды не искала. И неизвестно, сколько бы продолжалось это немое паломничество, если бы однажды она не увидела у границы мертвого оленя. Это был обыкновенный олень, порванный волками и объеденный до костей. Его останки лежали на земле, облепленные жирными весенними мухами. Черная жужжащая масса копошилась, покрывая волчьи объедки сплошным слоем. Вэл подошла ближе, заглядевшись на неприятное зрелище. Взгляд поймал рваные, вспученные от разложения кишки, и она моргнула, отгоняя наваждение. «Хватит, – вдруг поняла она. – Пора прекращать жить, оглядываясь назад. Выбор сделан». И в тот же миг острые ядовитые когти, сжимающие сердце, чуть ослабили свою хватку. Найти в толпе карманника не составило труда. Вэл выловила мальчишку, ловко ухватив его за плечо. Замызганный невысокий парнишка в грязной рваной одежде взвизгнул, испуганно сжимаясь и смотря на девушку снизу вверх. – Пустите, миледи! – пискнул мальчишка, когда Вэл впечатала его в стену, прячась от случайных зрителей в темной нише, остро пахнущей мочой. – Какая гильдия? – Вэл окинула паренька оценивающим взглядом, и тот мелко задрожал, трясясь как осиновый лист. Сколько же ему было лет? Двенадцать? Четырнадцать? В широко распахнутых серых глазах плескался страх. Она хмыкнула, вспоминая себя прежнюю, – никчемную зашуганную воришку, сжимающуюся от презрительных взглядов богатых горожан. – Я спрашиваю – какая гильдия? – Быстрым движением рука переместилась на горло мальчишки, крепко сжимая. Почти неосознанное движение. Урок силы и власти, который она хорошо усвоила. Кадык под пальцами дернулся, и паренек сипло пробормотал: – Джанека… Вэл отдернула руку и с пренебрежением встряхнула ладонь, будто вымазалась в чем-то грязном. Знакомая дамочка. Суровая госпожа крупнейшей разбойничьей гильдии города. Когда-то, услышав это имя, Вэл трепетала бы от страха, но сейчас ее подогревал лишь интерес. Определяясь в своих желаниях, она и не предполагала замахнуться так высоко, но раз первый попавшийся воришка принадлежит гильдии этой разбойницы – значит, так тому и быть. После Раза и его порядков Вэл едва ли могла испугать человеческая женщина, верховодящая ворами и преступниками родного города. – Отведешь меня к ней, – бросила Вэл мальчику, и тот спешно замотал головой, от испуга не в силах издать хоть какие-либо звуки. Вэл стало смешно. Неужели она выглядела такой серьезной и страшной? Это она-то? Сама недавно не смеющая смотреть в глаза простому добропорядочному обывателю этого города. Забавно. – Я не прошу тебя. Я приказываюю – Рука Вэл легла на стену близ уха мальчишки, голубые глаза сузились. – Ты отведешь меня к ней и даже не попытаешься никуда сбежать. Надеюсь, я понятно выражаюсь? – Д-да, – едва смея дышать, шепнул паренек; капелька пота стекла по его виску. Вэл ухмыльнулась, мельком задумавшись о том, кем видит ее этот испуганный до чертиков воришка. Откуда на его лице это испуганное выражение? Какой образ возник перед глазами уличного воришки при взгляде на девушку, чьи волосы были затянуты в тугой высокий хвост коричневым кожаным шнурком? Вэл была готова поспорить, что дело было не только в дорогой нездешней одежде, с которой она все никак не могла расстаться. Может быть, мальчишка что-то видел в ней, чего сама она еще не осознавала? Об этом стоило подумать после. Если вообще стоило. За дверью на лестнице послышался шум, она отворилась, и в зал вошли два разбойника, держа на коротких цепях упирающегося человека. Мужчина средних лет, одетый в некогда дорогую одежду, теперь же рваную, с прорехами, в которых виднелись разводы запекшейся крови, весь запыленный и грязный рухнул в центре зала на дощатый заляпанный пол. – Наконец-то вы его поймали, – недовольным тоном вымолвила госпожа, выступая из тени. Одетая в мужскую одежду, с короткой стрижкой, она вполне могла бы сойти за смазливого мужчину, не будь ее карие глаза такими по-женски выразительными. – Долго упирался, засранец, – сплюнув на пленника через щербину в зубах, презрительно сказал один из разбойников. Неприглядная картина не тронула девушку. Ей встречались вещи и похуже унизительного плевка. К тому же впереди пленника вряд ли ждало что-то хорошее, так что безобидный плевок был только началом. – Ну что, Тень? – Госпожа повернулась к молча стоявшей Вэл. Та подняла на нее взгляд, сжимая губы в линию. – Каково твое мнение? Добропорядочный житель нашего города, возомнивший себя выше установленных порядков… – Я заплачу! – хрипло выкрикнул мужчина. – Все заплачу! – Конечно, заплатишь, – ласково, точно разговаривая с ребенком, произнесла Джанека, твердой походкой направляясь к пленнику, – вернее, ты уже платишь. Именно сейчас мои люди грабят и сжигают твою лавку, так что будем считать, ты отдал нам все, что должен был. Мужчина дернулся, рот его искривился в гримасе отчаяния. Вэл вздохнула, словно картина, представшая перед ее глазами, уже успела порядком утомить. – Может, хватит тратить на него наше время? – скучающим голосом спросила она. – Предлагаешь покончить с ним? – Госпожа обернулась, с полуулыбкой смотря на девушку. – Марать руки? Зачем? Он и так получил сполна. Отпусти его, пусть катится зализывать свои раны, – безразличным тоном ответила Вэл. – В следующий раз он будет вовремя платить дань. Если он будет, конечно, этот следующий раз. – Нехорошая улыбка скользнула по ее губам, встречая ответную улыбку Джанеки. Игра в удовольствие от происходящего – не более. Вэл ощущала глухую пустоту, но, ведомая каким-то необъяснимым внутренним чувством, улыбалась, когда от нее ждали улыбку. – Верно. – Джанека махнула рукой, и разбойники, послушные ее воле, дернув пленника за цепи, прикованные к широким металлическим браслетам на запястьях, увели стонущего и хромающего мужчину прочь. Ну, вот и еще одна сломанная судьба. Вэл не радовало то, что пленник остался жив в равной степени, как и не огорчало. Она каждый день своей жизни видела несправедливость и успела порядком к ней привыкнуть. Чужие судьбы и происходящее вокруг было безразлично ей до такой степени, что иногда пугало ее саму. Теперь, по прошествии года с момента, как она вернулась в город, ей, по доброй воле с головой окунувшейся в самую бездну, было трудно заставить себя что-то чувствовать. Иногда она задумывалась о причинах своего безразличия, но все ответы были скрыты под толщей темной, почти черной воды, болезненно напоминавшей стоячие озерца Гиблой топи. Она должна была ощущать удовлетворение, но вместо этого в ее душе царила пустота, как выжженная сухая трава, сгинувшая под пламенем пожара. Вэл прекрасно помнила, как впервые увидела свою госпожу. Тот самый воришка, четырнадцатилетний Никс, что сейчас чинил ее одежду и выполнял любые прихоти, привел-таки ее в самое логово преступников всех мастей, щедро разбавленное бродягами, попрошайками и ворами. И всеми ими управляла женщина с пронзительным взглядом и сильной волей.