Вэл помолчала, низко наклонив голову и разглядывая содержимое своей тарелки. Сухая веточка укропа плавала, цепляясь за куски мяса. Дэни. Невероятно. Единственная из всех оборотней, которая была больше иных похожа на человека, а ведь в самом начале она казалась Вэл просто самовлюбленной выскочкой. – Мне здесь не место, – наконец выдавила из себя Вэл скомканным глухим голосом. – Я не должна была возвращаться. Удивительно, но Дэни не стала возражать или переубеждать ее. Она только поджала губы и после небольшой паузы медленно произнесла: – Мы все думали, что твое появление изменит его, но мы даже не предполагали, что, возможно, Ра такой и есть. Вэл оторвала взгляд от тарелки и вопросительно приподняла брови, рассматривая красивое лицо напротив. – Странно, что мы забыли о том, что люди не меняются, – печальная улыбка тронула губы Дэни, – как и оборотни, впрочем. Ра мягок только с теми, кто ему дорог. Все остальные мало что для него значат. Она помолчала, смотря в сторону. – Мне все равно, какой он, – решительно сказала Вэл, и Дэни вскинула на нее взгляд. – Я давно уже ничему не удивляюсь. Все, что я хочу, – чтобы он верил мне, но он предпочитает думать иначе. – Он верит тебе, с чего ты взяла обратное? – Изумление в голосе Дэни было искренним. Вэл зажевала губы, раздумывая над ответом. Сказать правду? Или безопаснее промолчать и не продолжать неприятную тему? Дэни скользнула по Вэл взглядом, вздохнула и тихо сказала: – Если все дело в его сестре, то просто постарайся не думать о ней. Вэл хмыкнула, отодвигая от себя несчастную тарелку с недоеденным супом. – Пойдем, раз уж ни у тебя, ни у меня больше нет аппетита. Напряженный взгляд Дэни не отпускал Вэл, но она его не замечала. Ее сердце, будто сшитое наживую, разрывало толстые нити, кровоточа, и никто в мире не мог изменить этого. Вэл купила табак в маленькой лавке. Ароматный, крепкий и очень дорогой. Тонкая бумага стоила даже дороже самого табака, но теперь она могла позволить себе такую роскошь. И не приходилось воровать. Это почему-то казалось необычайно смешно. Пропустив тренировку, Вэл не испытывала угрызений совести: у нее не было ни сил, ни желания видеть Вемира, и уж тем более Раза. Все, что ей сейчас было нужно, – это одиночество. Молчаливое одиночество с неизменным своим спутником. Раш, дожидающийся свою хозяйку, с радостью затрусил рядом. Псу было тяжеловато двигаться, но сегодня изнуряющий бег по заснеженным лесам не входил в планы Вэл. Накинув на голову теплый капюшон, она поежилась от пронизывающего ветра и глубоко затянулась самокруткой. Горячий дым проник в легкие, затуманил сознание. Она закашлялась, прижимая к губам ладонь. Слишком крепкий табак для нее, никогда не увлекающейся подобными развлечениями. Не любила она сигареты, не любила, как пахли руки после табака, не любила запах изо рта у курящих. И все же она купила самый дорогой из возможного табак, купила бумагу, скрутила тонкую самокрутку, ощущая себя так, словно прикасалась к чему-то запретному. Будто делала это назло всем. Назло Раза. Пусть. Сегодня это было именно то, в чем она нуждалась. Облокотившись на парапет набережной, Вэл свесила руку, наблюдая, как дым поднимается вверх. Раш, сидевший у ее ног, повел черным мокрым носом и отвернул голову, провожая взглядом случайного прохожего. Вэл ни о чем не думала. Пустая туманная голова казалась бесполезной и потерявшей способность мыслить. Ветер медленно шевелил длинные каштановые пряди, скользившие вдоль лица. Взор голубых глаз прошелся по затянутому льдом озеру, по снежным наледям у самой пристани и замер без цели, смотря в никуда. Вэл поднесла зажатую между пальцев самокрутку ко рту. Горький дым заполнил легкие, она поморщилась и опустила руку. Быстрая мысль, промелькнувшая в голове, возникшая ниоткуда, царапнула душу, словно остро наточенный нож. «Я впервые убила». Хриплый рваный смех вырвался из груди. Вэл прижала ладонь ко рту и на краткий миг прикрыла веки. «Спокойно! Это твой новый мир, и тебе в нем жить. Привыкай». Если она будет рядом с Раза, так будет всегда. Смерть и кровь будут следовать по пятам, приближаясь с каждым прожитым днем. Этого не избежать, потому что это путь черного пса. Дотлевшая самокрутка обожгла пальцы, и Вэл без сожаления выкинула ее прочь, наблюдая, как она приземляется на белый снег. Вэл знала, что была нужна Раза. Она все еще верила в это и хорошо помнила собственные слова, практически обещание, которое дала ему. Как думаешь – получится у тебя быть рядом? Получилось? Вэл дернула щекой, кусая обветренные губы. Демоны, терзающие ее душу, громко и издевательски засмеялись. Говорить не хотелось. Выяснять отношения – тем более. Вэл пыталась избежать ненужного, неуютного разговора до последнего, но сегодня Раза, судя по всему, был намерен идти до конца. Неудивительно. Он не мог не замечать, что с ней что-то происходит. Вэл, как могла, старалась отсрочить неизбежное, придумывая несуществующие проблемы, объясняющие ее странное отрешенное состояние. Иногда она ссылалась на недомогание и мучающие ее мигрени. Иногда на усталость от работы. В ответ Раза только хмурился и оставлял ее в покое. Вэл сомневалась, что он безраздельно верил в выдуманные отговорки, но, по крайней мере, старался верить. С Раза вообще стало на удивление легко. Раза был покладистым, во всем следуя воле Вэл. Он не спорил с ней, не пытался доказать свое мнение – лишь молча соглашался с порой не обоснованными капризами, выбрав самую верную тактику, – не вступать в конфронтацию. Все, что Раза требовал от Вэл, – это возможность быть рядом. Она чувствовала необходимость мужчины в своих прикосновениях, ласке, простых объятиях. Раза больше не просил сокровенных слов, не произносил их сам, но его поступки говорили лучше любых слов. Вэл нравилось быть любимой. Она принимала любовь Раза как нечто должное, то, что всегда причиталось ей по праву. И старалась быть благодарной, хотя, следуя морали маленького эгоистичного зверька, поселившегося в душе, все же прилагала к этому недостаточно усилий. Вэл день за днем говорила себе, какую ничтожную цену приходится платить за устроенную, вольготную жизнь. Улыбайся, будь ласкова и покорна в постели. Самая малость за те блага, которые валились на нее как из рога изобилия. Только оказалось, что желала она другого. Было нечто, что никак не давало Вэл быть собой. Она ненавидела это в себе, старалась искоренить, забыть, но ничего не выходило. Изменить себя казалось невозможным. Вэл бредила свободой. Окружающий мир, новая сытая жизнь казались пресными и бесцветными. У нее наконец было все, о чем она ранее и мечтать не смела. У нее был Раза. Тот самый мужчина с черными как смоль волосами, который когда-то украл ее сердце. Вэл получила его сердце взамен своего, украденного, но теперь это не казалось важным. Тогда, два с лишним года назад, она отдала бы многое за то, чтобы Раза был с ней таким – открытым и искренним. Наверное, она была бы по-настоящему счастлива, безраздельно и слепо. А сейчас ее душа, казалось, была заперта в холодную клетку с прутьями изо льда. Первые эмоции от своего внезапного возвращения в город оборотней схлынули, Раза принял ее, дал все, что мог дать, – и Вэл погрузилась в необъяснимый сон. Сон, который иногда походил на кошмар. Амия и Яниса, две красивые женщины, втоптавшие ее жизнь в грязь, незримо кружили над ней, будто хищные птицы. Вэл не могла отпустить это, не могла забыть прошлое, глубоко сомневаясь, что прошлое забыло ее. Она знала, что Амия наняла убийцу. Знала это так же верно, как собственное полное имя. Но не было никого, кроме волка, с кем она могла бы разделить свое знание. И как бы Раза ни любил Вэл, он ни единого слова не желал слышать о подобном. Отчасти она понимала его: у каждого было то, что следовало защищать, даже от самых дорогих людей. Вэл почти простила Раза за это. Почти, но не совсем. Злость и обида, день за днем подтачивающие то светлое, что она испытывала к нему, становились все упорнее в своем нехитром деле. Вэл разрывалась от противоречий между эмоциями и здравым рассудком. «Прекрати, – говорила она себе. – Прекрати мучить себя и Раза. Откройся ему, расслабься, доверься. Позволь тем чувствам, от которых ком стоял в горле, вновь распуститься, как невероятной красоты цветку». Но ничего не получалось.