— Спасибо за ответ Иван Николаевич, война, конечно, войной, но убивать всех подряд, все же, не по христиански! — успокоился Потемкин и спросил, — А, что вы собираетесь предпринять в дальнейшем? Я не имею ввиду наш поход, а вообще? — Думаю, Григорий Александрович, с учетом проведенных баталий, по поводу моего целеполагания у вас вопросов нет? — Конечно, Иван Николаевич, вижу я, что вы на благо России готовы живот положить! Я продолжил, — Наверное, удивлю вас Григорий Александрович, но военную карьеру я делать не планирую, в России довольно великих полководцев — великолепный граф Румянцев, молодой граф Суворов, который, в том мире, останется непобежденным полководцем, молодой Кутузов — он сейчас должен служить под командой Суворова, — проблема России в участии в чужих войнах и неумении пользоваться плодами военных побед, что подтверждают результаты Семилетней войны — триумф на поле боя и ничего для страны, кроме боевого опыта военачальников и потерь в личном составе — позор! Но это еще не главная проблема России, главная проблема впереди — это пропущенная нами промышленная революция, которая выведет европейские страны на другой уровень и заставит нас постоянно быть в отстающих! Вот этого, мы не должны с вами допустить! — Стало быть вы будущее наше знаете? — загорелись глаза у Потемкина. — Увы, придется в этом вопросе вас расстроить, — развел я руками, — Историю в тонкостях знают только ученые, я знаком с историей войн, а по остальным вопросам у меня лишь поверхностные, общие знания. В вопросе войн у нас в, целом, порядок — неудачной в ближайшем времени была только одна война — Крымская, в 1854 году, и то, основной причиной неудач было как раз технологическое отставание от западных держав и отсутствие хорошего транспортного сообщения с Крымом. К тому же, Григорий Александрович, наше появление и наше влияние на этот мир меняют его, а значит и будущее будет другим, но спешу вас успокоить — у нас останется главное преимущество — знание ошибок, совершенных Россией в том мире и возможность их избежать здесь! — Задали вы задачу Иван Николаевич, а что с ханом? — спросил задумчивый Потемкин. — Утро вечера мудренее Григорий Александрович, пусть над этим вопросом хан сам мучается, а мне надобно караулы проверить, — закончил я разговор. Подошедшие вечером к крепости основные силы разместились под стенами, расставив пушки и усиленные караулы большим полукольцом, а обоз завели в крепость. Утром из степи появилась группа всадников с белым флагом и остановилась в полукилометре от стены, думают, что на такой дистанции мы их не достанем, но мы, конечно, стрелять не собирались. От группы отделился всадник с флагом и поскакал к стене, мы с Потемкиным наблюдали за этим, стоя между зубцами, по центру ворот. Заехав на мост, всадник прокричал, — Калга Шахбаз-Гирей сейлэшулэр алып барырга тэкдим итэ! (Калга Шахбаз-Гирей предлагает провести переговоры). — Ну что Григорий Александрович, поговорим? — повернулся я к Потемкину. — Отчего же не поговорить Иван Николаевич! — усмехнулся он в ответ и заговорил по-татарски, — Курыкмаса Калга Шахбаз-Гирейвэзир белэн купергэ якынлашсын, аларга бернинди дэ куркыныч янамасын. Дворян сузе! (Если не боится, пусть Калга Шахбаз-Гирей с визирем подъезжают к мосту, им ничего не угрожает. Слово дворянина!). Бэз дэ купергэ чыгабыз (Мы тоже выйдем на мост). Надев на Потемкина бронежилет Доброго, мы с ним вдвоем пошли на мост, Добрый страховал со стены. Минут через пять подъехали два богато одетых татарина и первый, выглядевший, как молодая версия Девлет-Гирея, заговорил по-русски. Да эти парни уже готовы к принятию российского подданства, подумал я про себя. — Я Калга Шахбаз-Гирей, я ничего не боюсь, с кем я говорю? — Князь Потемкин! — Барон фон Штоффельн! — представился я и подумал, дерзкий парень, от такого можно всякого ожидать. — Что с моим братом? — спросил Шахбаз-Гирей. — Это ваша партия Иван Николаевич, продолжайте, — тихо сказал мне Потемкин. — Пока с Девлет-Гиреем все в порядке, он сейчас в размышлениях о дальнейшей судьбе вашего народа, а тебе я даю бесплатный совет — орду к крепости не води, останешься без орды, но и далеко не уводи, сегодня мы с ханом завершим разговор и если договоримся, пришлем одного из его гвардейцев, — ответил я. Шахбаз-Гирей задумался, потом посмотрел на своего визиря, тот кивнул ему в ответ, и сказав, — Мы ждем! — развернул коня в степь. Начало дня порадовало, не хотелось начинать его с избиения татар — мы же планируем сделать из них российских подданных, да и боеприпасов жалко. Вернувшись к дому Ор-бея, мы увидели казака, который доложил о том, что хан желает продолжить разговор — созрел голубчик! Через десять минут привели хана и мы продолжили вчерашний разговор, только уже за столом с чаем. Гирей, видимо, удивленный такому обхождению, спросил у меня, — Вчера ты грозился таскать меня брюхом по степи, а сегодня поишь чаем, будто уже знаешь, что я тебе предложу? — Эх хан, ничто не помешает мне, при необходимости, привести свои угрозы в действие, а чая не жалко, пей на здоровье, если оно тебе еще понадобится, — улыбнулся я и посмотрел в глаза хану взглядом, от которого он поперхнулся чаем, и продолжил, — А что касается твоего предложения, тебе и предложить нам особо нечего, узнает султан, что ты в плену, наверняка в орде его уши имеются, быстро назначит Шахбаза ханом и все — ты голодранец, так что не теряй времени, излагай! — Как мне к тебе обращаться? — спросил хан. — Иван Николаевич и Григорий Алексадрович, — представил я нас с Потемкиным. — Все ты верно вчера говорил и сейчас верно говоришь Иван Николаевич и предложить я могу только переход в российское подданство, но сможет ли русский царь защитить мой народ и мою землю? — начал предметный разговор хан. — Про русского царя позже поговорим, ты мне вот что скажи, поддержит ли твое решение знать и народ, а то ты сейчас наобещаешь с три короба, а тебя и слушать не станут? — спросил я. — Среди беев нет согласия по вопросу войны с русскими, многие не прислали воинов в орду, думаю в Диване (совещательный орган) у меня будет много сторонников, но им потребуются гарантии, — начал торговаться хан. После перехода беседы в стадию торга стало понятно, что первый этап завершился в нашу пользу, оставалось только поднять «заявленный вес». Хан написал Шахбазу письмо с распоряжением собрать всех знатных беев и прибыть завтра к крепости на переговоры, а также письма в Бахчисарай и Белую мечеть о прекращении боевых действий против калмыков. Мы в свою очередь отправили калмыков к Енген-баше с указанием прекратить разбой и встать лагерем у Белой мечети. После того, как хана увели в казарму, Потемкин задал вопрос, — Что-то слишком все гладко идет Иван Николаевич, вам так не кажется? — Полностью с вами согласен Григорий Александрович, я почти уверен, что завтра Шахбаз попробует «перевернуть шахматную доску» и стать ханом и мы ему создадим все условия для этого! — Поясните вашу мысль Иван Николаевич? — удивленно глянул на меня Потемкин. — Это для него шанс — хан продался русским, он второе лицо в государстве и официальный наследник, казнил хана за предательство — все, раз-два и «в дамках», зачем ему ждать когда действующий хан уйдет, когда можно все провернуть быстро, а нам это выгодно потому, что мы сможем выявить его истинное лицо — если все так, как мы думаем, они завтра попытаются убить хана и нас заодно, мы же получим возможность избавиться от потенциальных предателей и еще больше привяжем хана к себе, он поймет, что мы ему не враги, — ответил я. — Как же мы заставим их проявится Иван Николаевич? — Навес для переговоров поставим подальше от крепости, за пределами дальности ружейного огня, и пойдем туда вчетвером! — огорошил я Потемкина. — Я думал, что мы до этого рисковали, оказывается мы еще даже не начинали — да, с вами не соскучишься! — развел руками Потемкин. Утром пленные татары натянули в полукилометре от крепости навес, найденный на складе, натащили ковров, подушек и нам стульев, а к полудню появились оппоненты, человек двадцать пять. От нас на переговоры отправились я, Потемкин, Добрый и Девлет-Гирей. На Потемкина надели броник Гнома, «кольчужка» конечно коротковата, но лучше чем ничего, а страховал нас со стены Пугачев с L96, заранее попрактиковавшийся в стрельбе и показавший отличные результаты. Из оружия, кроме холодного, взяли револьверы «в скрыте» и по два кремневых пистолета, пусть думают, что у нас только шесть зарядов. Ну что, как там у Богомолова — нам нужен «Момент истины». Глава 23 Переговоры Дебаты с Шахбазом со товарищи прошли активно, я бы сказал «с огоньком» — только от пистолетных выстрелов. То, что наши подозрения в отношении Шахбаза не беспочвенны, стало ясно сразу по прибытию к месту переговоров. Ни он, ни другие беи даже не поприветствовали хана, а так и продолжили сидеть на подушках. Девлет-Гирей, естественно, этого не мог не заметить, что стало видно по его напряженному лицу, но взяв себя в руки он начал свою речь. Говорил он по-татарски, а Григорий Александрович, сидевший рядом с ним, контролировал, что он там рассказывает. Мы с Добрым сидели по краям в расслабленных позах, всем своим видом изображая вселенскую скуку, готовые в мгновение ока взорваться и начать убивать. Переговоры продлились не слишком долго, собственно никаких переговоров и не произошло — стоило хану закончить свою речь, Шахбаз вскочил на ноги и с криком, — Абый, русларга сатылган! Анд аул шакал! (Что брат, продался русским! Тогда умри шакал!) – кинулся на хана, занося для удара свою саблю. И тогда, когда казалось, что у Девлет-Гирея уже нет шансов на спасение — Добрый коротко, почти без замаха, метнул в грудь Шахбаза чекан, непонятно как оказавшийся в его руке. Длинный шип чекана пробил Шахбаза насквозь и откинул его навзничь назад. Крик Шахбаза послужил сигналом и татары кинулись в самоубийственную атаку. Они конечно так не думали, будь у нас только кремневые пистолеты, численное превосходство оставляло им шансы на успех, но увы для них — мы не собирались устраивать дуэльные поединки в стиле «мушкетеры против гвардейцев кардинала». Одновременно с атакой татар, заработала винтовка Пугачева, что проявилось в виде откинутого чудовищным ударом в грудь здоровенного татарина, кинувшегося вслед за Шахбазом на хана. Ближайший ко мне бей попытался атаковать меня — уйдя с линии атаки, я вскрыл ему глотку скользящим ударом ножа и, разорвав нырком дистанцию, открыл огонь из револьверов с двух рук. Добрый отстреливал татар с другой стороны, и только Потемкин, не взирая на мой инструктаж, опять практиковался в сабельном бое. Секунд через тридцать все закончилось, пятеро, оставшихся в живых, переговорщиков, в том числе самый младший брат хана Мубарек –даже не обнаживший саблю, сдались, а минут через семь подъехал десяток Пугачева. У нас, за исключением Потемкина, получившего касательный удар саблей в левое плечо, все были целы, даже хан, не имевший оружия и простоявший весь бой не шелохнувшись. Оказав первую помощь Потемкину, вернулись в крепость и прошли в дом Ор-бея. — Ну что, хан, как тебе разговор с родственником? — спросил я сразу как только вошли в кабинет. Хан, уже немного пришедший в себя, ответил весьма эмоционально, — Я, конечно, не надеялся, что мое предложение сразу примут, все же здесь были собраны сторонники войны с вами, но и подумать не мог, что Шахбаз захочет меня убить, даже не поговорив! Ведь он даже не слушал меня, он уже заранее все решил! — Шахбаз не первый, и не последний, кто не смог устоять перед жаждой власти! — высказался Потемкин, — Ничего не ново под луной, хан, а что по поводу Мубарека? Он ведь, кажется, даже оружие не обнажил! — Я хочу переговорить с ним один на один, если это возможно, думаю, что он поддержит меня, и передайте мою благодарность воину, который спас меня! — попросил Девлет-Гирей. Оставшись вдвоем коротко обсудили дальнейшие планы и Потемкин распорядился созвать военный совет. Начался совет с торжественной речи Потемкина, — Господа, дерзкий план, разработанный и успешно претворенный в действие господином бароном, может иметь невероятное продолжение, хан готов перейти под руку государыни императрицы! Практически без потерь имеем шанс вывести из войны союзника турецкого султана! Это будет оглушительный успех! Но почивать на лаврах рано господа! Совещались долго, под вечер план был утвержден. Первоочередной задачей для нас было распустить орду и провести заседание Дивана, для юридического закрепления решения хана. Поэтому, драгуны полковника Ласси остаются гарнизоном крепости, а мы с ханом и возможно Мубареком и Ор-беем, под прикрытием остальных сил, завтра двинемся в степь к орде. Если в орде все пройдет по плану — ногайцы уходят в степь, по домам, а татары в Крым. На следующий день, как ногайцы и татары разбредутся, отправляем сотню казаков с депешей к Румянцеву, его армия по нашим расчетам, уже должна достичь порогов на Днепре, а сами идем на соединение с Енген-башой, хан естественно, с нами, в виде почетного гостя. Пока в Бахчисарае идет подготовка к проведению Дивана, мы двигаем в Козлов для нейтрализации, находящегося там, турецкого гарнизона. Дальше действуем по обстановке. Глава 24 Что-то, похожее на план После Мубарека, хан переговорил с Ор-беем, и по словам хана они оба поддержали его предложение. С учетом этой позитивной новости, вероятность удачного завершения поездки в орду повышалась, все-таки три из четырех первых лиц ханства на нашей стороне. Но расслабляться, раньше времени, мы не собирались — поэтому в поход отправились во всеоружии, как говориться «бережёного бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт». В орде, на удивление, прошло все спокойно, видимо желающих идти на войну и впрямь было немного, а самых буйных мы вчера успокоили. К вечеру вернулись в крепость и стали готовиться к маршу в Белую мечеть. Утром отправили казаков к Румянцеву, а Саадета Ширинского в Бахчисарай с письмом хана об организации заседания Дивана. Мубарека отправлять поостереглись, он ведь официальный наследник, вдруг не удержится от соблазна перехватить власть, а Ор-бей всего лишь высокопоставленный чиновник. Ближе к полудню наш отряд начал движение к Белой мечети и хан, двигавшийся вместе с нами в голове колонны завел со мной разговор, задав вопрос, ранее заданный мне Потемкиным. — Иван Николаевич, при первой нашей встрече ты собирался всех татар уничтожить или продать в рабство, а меня на цепь посадить — сделал бы так? — А сам как думаешь, хан? — ответил я вопросом, на вопрос.