«Нежданчик» удался, турки серьезного сопротивления не оказали, все же здесь были больше пушкари, а не серьезные бойцы, к тому же их длинные ружья вообще не подходили для боя в ограниченном пространстве, только вниз со стены стрелять. Совершенно рутинная «зачистка», я шел впереди отрабатывая во всю длину галереи, до следующей башни, одиночными из «Калаша», сербы прикрывали спину и зачищали боковые выходы, Потемкин шел сзади меня с двумя саблями в руках и пыхтел, как паровоз, ему видимо хотелось порубиться с турками, показать силушку богатырскую, а мы стригли турок как газонокосилка — никакого героизма. Справа слышались короткие очереди «Печенега» и хлесткие выстрелы «Мосинок» — значит все по плану. Не выдержав, Потемкин выскочил вперед меня, чуть не словив пулю в спину и ломанулся вперед по галерее — твою ж мать, ладно, ничего не попишешь, отправив двух сербов прикрывать его сиятельство, продолжили движение. Секунд через тридцать перед Потемкиным выскочила группа турок, человек десять, с саблями в руках и кинулась на него с гортанными криками. Дальнейшее зрелище было не для слабонервных — Потемкин зарычал и сабли в его руках замелькали, как манипуляторы свихнувшегося робота. Куски турецких тел полетели в разные стороны, сербы, из-за его спины отстреливали особо прытких турок и через полминуты все закончилось. Мы быстро догнали их, я подошел к забрызганному кровью, к счастью не своей, Потемкину и сказал, — Да, Григорий Александрович, много я в своей жизни повидал, но такого не видывал — Ахиллес из древнегреческих сказаний вам даже в подметки не годится! Лицо Потемкина залилось краской, видно моя похвала пришлась ему по душе, и он ответил, — Ничего, Иван Николаевич мы им еще не такое покажем! — и вдруг потянул на себя дверь слева. Интуиция сработала мгновенно — помещение еще не зачищено! Шагнув вперед, я оттолкнул его сиятельство плечом в сторону и мне в грудь вонзился кинжал! Ну, как вонзился, камуфляж скотина попортил, естественно, я, как и Добрый, был в «бронике» и особо не рисковал, прикрывая собой Потемкина. Вывернув руку турка с кинжалом в локтевом суставе в обратную сторону и заставив выронить кинжал, я зашел к нему за спину, подбил колени и сломал шею. Потемкин застыл как соляной столб. — Григорий Александрович, я же просил вас не торопиться, другого такого Потемкина у России нет, прошу вас впредь вести себя сдержаннее. Война это работа, которую нужно просто сделать хорошо и желательно без потерь со своей стороны, а героические баллады пусть литераторы выдумывают для услады дамских ушей! Следуйте, пожалуйста, за мной, — сказал я и легонько подтолкнул Потемкина. Подойдя к перилам галереи я увидел, что штурм уже практически закончился. По центру крепости на коленях стояло человек сто сдавшихся, а по кругу, в основном перед выходами из различных помещений, лежали утыканные стрелами трупы. Лишь у дальней башни слышались выстрелы «Мосинок», но и они минут через пять закончились. Штурм обошелся нам в пять убитых — четырех калмыков и одного казака и семнадцать раненых, все легкие. Турецкий комендант крепости был убит, а Ор-бей Саадет Ширинский сдался. Калмыки проследовали дальше в степь, в соответствии с планом, а мы принялись прибираться. Доставшиеся нам пленники, вырыли во рву большие ямы и принялись стаскивать туда трупы. К Ласси отправили депешу, что все идет по плану — крепость наша. Караулы на стенах и у ворот переодели в турецкое барахло, а пленных потом закрыли в большом подвале, найденном под мечетью. Пока все были заняты общественно полезным трудом, мы с Потемкиным имели беседу с Ор-беем. Оказалось, что Григорий Александрович сносно изъясняется и на турецком и на татарском, это кроме немецкого и французского — башковитый мужик. Я освоил только английский, да пару пошлых шуток и несколько команд на малийском диалекте «бамбара». Перед началом разговора я попросил Потемкина не удивляться, переводить дословно, клятвенно заверив его, что после все детально объясню. Оказывается в этом веке, знатному человеку на войне, впрочем и везде, вполне комфортно — если тебя не убили в бою, остальные проблемы тебя не касаются, гарантируется приличное обхождение и возможность выкупа из плена. Видимо, поэтому Ор-бей сдался и вел себя достаточно спокойно, я же собирался сломать шаблон. Проведя фильтрацию пленников, мы выявили пару высокородных, судя по одежде, татар, одного из которых привели в бывший кабинет Ор-бея. Григорий Александрович сидел за столом и переводил, а я подошел к татарину, поставленному на колени и заговорил с Ор-беем, — Ты Саадет почему такой спокойный, думаешь за выкуп домой уйдешь? Он кивнул головой и ответил утвердительно. Я молча выхватил из ножен на бедре свой боевой нож, из того мира, и воткнул его в горло татарину. Выдергивая нож, я повернул татарина так, чтобы кровь из сонной артерии фонтаном хлынула на Ор-бея. Все также молча, вытер нож об одежду татарина и толкнул его вперед. Ты Саадет ошибаешься! — продолжил я, как ни в чем не бывало разговор, — Завтра-послезавтра здесь на коленях будет стоять твой хан и еще неизвестно, чем все закончится, может я вас всех продам в рабство, может перережу глотки, посмотрим, что Гирей скажет! А теперь, если хочешь дожить до приезда хана, а не оказаться завернутым в свиную шкуру и подвешенным вниз головой на воротах, начинай рассказывать все без утайки, иначе я отдам тебя такому мастеру, что ты будешь проситься в свиную шкуру. Слом шаблона работал безотказно — Саадет поплыл, это состояние я видел много раз в своей жизни, поэтому ошибки быть не могло. Пел он вдохновенно и о том, что ходят слухи, будто это Девлет-Гирей по приказу султана отравил Крым-Гирея, любимого в народе, и о том, что многие беи не хотят идти на войну с русскими, ведь сходить пограбить и захватить рабов — это одно, а вот идти под пушки — это совсем другой «коленкор», беи хотят выждать, посмотреть, кто будет брать верх, и тогда принимать решение, и о том что у Гирея пока только тридцать тысяч войска. Также он показал, где его казна и казна коменданта крепости — тот еще крысеныш! Я не стал тянуть кота «за причиндалы» и после того, как закончили с Ор-беем, сам начал разговор. Попросил Потемкина выслушать до конца, а потом задавать вопросы. Рассказ мой, в целом, повторял то, что я рассказал Пугачеву, только в звании себя повысил до ротмистра и стал благородных кровей, да про царя не стал ничего говорить. Потемкин, как человек, наверное более образованный, чем Пугачев, так легко — на «божье провидение», мою историю не списал. — Как же это возможно Иван Николаевич! — всплеснул Потемкин руками. — Не имею ни малейшего понятия Григорий Александрович, ученые мужи в том мире, хоть и раскрыли много тайн, но таких вещей тоже не ведают! — пожал плечами я, — Да это и неважно, на самом деле, мы уже здесь, с вами, думаю, что вещи из того мира подтверждают правдивость моего рассказа. — Ваша правда, это настолько невероятно, что проще об этом и не вспоминать, а что вы Иван Николаевич дальше собираетесь предпринять? — Продолжать то дело, которому посвятил жизнь в том мире и продолжил в этом — служить на благо России-матушки Григорий Александрович! Глава 21 Гирей Сославшись на необходимость все обдумать, Потемкин попрощался и пошел к себе, в бывшие апартаменты коменданта крепости, а мы с Добрым разместились в доме Ор-бея. Ну и отлично! Пусть все обдумает, утром на свежую голову продолжим, если захочет, а с меня обязанности командира отряда никто не снимал, пойду тянуть военную лямку. Проверил посты, и размещение личного состава, переговорил с сотником Васильевым — старшим у казаков, по графику проверки караулов. Разместились нормально, в крепости места достаточно, вода в колодцах свежая и прохладная, склады с провизией забиты под завязку, часовые бдят — «ляпота», можно и самому немного передохнуть. Ночь прошла без эксцессов, калмыки вернулись — все идет по плану. Первая половина следующего дня прошла в ожидании, с внутреннего двора я всех, кроме часовых на воротах, убрал, чтобы не «отсвечивали», а мы с Потемкиным, переодевшись в форму турецких офицеров и загримировавшись в меру сил подручными средствами, прогуливались по галерее. Серьезных разговоров Потемкин не затевал, беседовали в основном по тактике наших дальнейших действий. Примерно часа через три после полудня, прибежал казак и доложил, что со стороны Крыма быстро движется небольшая группа всадников. Кажется, это наши клиенты! Через полчаса, во двор крепости, поднимая клубы серой пыли, залетели четыре всадника на взмыленных лошадях. Потемкин, напустив на лицо недовольный вид, спросил по-татарски, — Нэрсэ булды? (Что случилось?). Старший, кружась на месте на разгоряченном коне, прокричал, — Болук-баши1 эфэнде, руслар Чонгар аша утеп, Ак-мэчетне талыйлар, алар белэн ойратларнын зур орда, алар барлык авылларны яндыралар эм Кафуга барырга жыеналар! (Господин капитан, русские прошли через Чонгар и разграбили Белую мечеть, с ними большой отряд ойратов2, они жгут все селения и собираются идти на Кафу!). Потемкин, повелительно взмахнув рукой, сказал по-турецки, — Онлара атлари деджистир! Капиджи ачин! (Поменять им коней! Открыть ворота!), и продолжил по-татарски, — Хан янына тизрэк йеклэп алыгыз! (Скорее скачите к хану!). Заранее проинструктированные чернявые казаки, в форме турецких солдат, быстро поменяли татарам лошадей и гонцы рванули на север. Крючок закинут, осталось дождаться когда рыба заглотит наживку. До Днепра от нас, примерно, километров сто, значит часа через три-четыре гонцы будут на месте. Уже будет вечер, орду за полчаса не поднять, если пойдут ночью, что маловероятно, в лучшем случае будут здесь часам к восьми утра, а если выйдут с рассветом — то после полудня. Остаток дня, ночь и утро прошли спокойно, Потемкин разговор не начинал, видимо, был не готов, а мне скучать было некогда — рассказывал бойцам их роли в предстоящем спектакле, а потом тренировал их до автоматизма. После полудня на горизонте появилась темная «змея» татарского войска и через час я уже мог в бинокль рассмотреть наших «оппонентов». Возглавляла колонну группа ханских гвардейцев, человек в сорок, на высоких темных скакунах, за спинами у гвардейцев были ружья, а в центре этой группы возвышался великолепный белый скакун с сидящим на нем ханом. Арабские, наверняка, скакуны шли красивой иноходью, будто плыли над степью, низкорослые татарские лошадки так не могут, и что меня больше всего порадовало в этой картине, так это разрыв между гвардейцами и основной массой татар, на такой подарок я даже не смел рассчитывать. Милости просим, гости дорогие! Отправив гонцов к Ласси, мы приготовились к встрече. Хан и гвардейцы не сбавляя скорости заехали в крепость, видимо собирались проследовать «экспрессом», без остановок — только ошибочка вышла товарищ хан, или не товарищ, потом разберемся — сегодня конечная остановка Ор-капу. Сложно быть полностью готовым к удару по черепу открывая дверь и входя в свой дом, вот и они не были готовы. После выезда хана из арки башни, на уровне груди всадников появилась веревка, подтянутая до поры, до времени вверх, и срезала вторую половину гвардейцев, как автогеном3, а въездные ворота быстро закрылись. Хан, думая, что он еще здесь начальник, грозно спросил, — Ни эчен Ор-бэй, капкасы ябык? (Где Ор-бей, почему закрыты ворота?). В этот момент, вниз с галереи заструились змеи арканов, обвивая тела гвардейцев. Единственным, дернувшимся к оружию, оказался начальник гвардейцев, его я «затрехсотил» из «Вала». Я не хотел убивать гвардейцев хана без особой необходимости — если мы с ханом договоримся, то они ему еще пригодятся. Девлет-Гирей замер на лошади, не зная, что ему делать, казаки уже упаковали гвардейцев. Я сказал перевязать начальника охраны и обратился к хану на русском (Ор-бей поделился информацией). — Спешивайся хан, приехали! — Ты кто такой? — спросил хан, пока еще с гонором, на достаточно приличном русском. В этот момент в ворота начали долбиться, послышались крики на татарском, я махнул рукой и началось! Казаки и калмыки отработали по орде со стены из ружей и луков, на мосту перед воротами начался хаос, люди и лошади начали падать в ров, друг на друга, орда подалась назад и в этот момент заработали турецкие пушки, попадали они конечно в основном «в никуда», так как были тяжелые и их было сложно наводить, но шума подняли дай бог. В орде началась паника, всадники спешно разворачивались и уходили в даль. Прошло минут десять, Хан все еще сидел на лошади, наверное думал, что его сейчас спасут, я не хотел пока применять к нему силу, и в этот момент Добрый показал с галереи знак, что с ордой закончили. — Спешивайся хан и саблю отдай, орда твоя закончилась, если вынудишь меня сказать еще один раз, прокатишься брюхом по степи, вы ведь любите так людей таскать? — пригрозил я хану. Хан скривил лицо, спешился и отдал мне саблю — красивое оружие, чеканка, камни. К этому моменту Добрый уже спустился с галереи и отдавал команды на подготовку декораций, а ко мне подошел Потемкин. Гвардейцев хана утащили в подвал, лошадей увели в сторону, а из подвала вытащили десяток связанных турок и поставили их у стены. — Хочешь Гирей (я намеренно опустил титул), я скажу, о чем ты сейчас думаешь, — начал я обработку хана, — Глупые русские гяуры сейчас возьмут с меня обещание не выступать на стороне султана, соберут ясырь и уйдут, и будет все по прежнему, надо будет — нарушу клятву, скажу это беи виноваты, не хотят мне подчиняться. Только ты ошибаешься, так не будет. Вот смотри Гирей, — я показал рукой на стоящих у стены, приговоренных турок, и махнул рукой. Добрый повел стволом «Печенега» и тела турок начали рвать 7,62 мм пули. Гирей побледнел. — У меня Гирей, — продолжил я, — Таких ружей хватит всех татар в Крыму изничтожить, но я не буду этого делать, зачем мне убытки нести, заряды денег стоят. Я всех татар заклеймлю и продам в рабство, работорговцам какая разница — татарин или русский, раб, он и есть — раб. Твою семью тоже продам, а тебя привезу в Бахмут и посажу на цепь. Гирей был на грани разрыва аорты, а я продолжал глумиться, — Нет, если бы ты был настоящим ханом, я бы, конечно, оказал тебе положенные почести, взял с тебя честное слово государя. Да вот беда — не государь ты! Так, наемный работник, как и твои предшественники — захотел Мустафа Крым-Гирея в поход на Русь отправить — сделал его ханом. Не понравилось ему как он с поручением справился, убрал его твоими руками. Что отравил дядьку? По глазам вижу отравил, только мне на это плевать. Я уважаю твоих предков Чингиз-хана и Бату-хана — великие были воины, они в честных сражениях победили моих предков на севере, взяли ясырь, назначили дань и ушли. Эта земля тоже была нашей (тут я немного приврал, до орды здесь жили разные народы, в том числе и славяне), здесь на мысе Херсонес крестили князя Владимира, принесшего веру православную на Русь, твои предки взяли эту землю по праву сильного и оставили вам, я это тоже уважаю. Только тебя Гирей уважать не за что, ты — Чингизид, бегаешь на побегушках у султана, твой народ лишили права торговать на своей земле и оставили вам один способ выживания — грабить Русь и продавать невольников на рынке, расположенном на твоей земле, но принадлежащем туркам. А мы, русские, стали после этого умнее и сильнее, объединились, власть орды скинули, Астраханское и Казанское ханство завоевали, шведов и поляков разбили, теперь твой черед. Только царь Иван Васильевич казанских ханов князьями сделал, добрый слишком был, а с тобой как поступим? Я уже забеспокоился, не перегнул ли палку, Гирей стоял с выпученными глазами и не мог вымолвить ни слова. — Что молчишь, язык проглотил? — спросил я. — Чего ты хочешь, русский? — ответил вопросом он. — Отрадно, что голова заработала и даже почти в нужном направлении, но ты ошибся хан, то что мне нужно, я возьму сам, а ты найди, что мне предложить, заинтересуй меня хан, времени тебе до утра! — сказал я и дал команду увести. 1 Воинское звание аналогичное капитану. 2 Ойраты (тюрк.) — остаток, то есть монголы, не принявшие ислам. 3 Аппарат для газовой резки металлов. Глава 22 Хорошее предложение Гирея увели в казарму, там была запирающаяся комната, а мы с Потемкиным прошли в дом Ор-бея. Только прикрыв дверь, взволнованный Потемкин начал разговор, — Думал я вчера и сегодня изрядно, всё передумал, ружья у вас, конечно, невиданные, но человек разные диковинные вещи придумывает, а вот разговор ваш, Иван Николаевич, с ханом, меня убедил — так разговаривать с великим князем, ежели судить по нашему, может только человек из другого мира! Неужели вы и вправду совершили бы те вещи, о которых сказали хану? — Ну полноте Григорий Александрович, я солдат, а не палач, расстрелянные турки, конечно военнопленные и не заслуживали смерти, но мне дороже жизнь русских солдат, а еще, скажу я вам, эти люди уважают только силу — мы сегодня силу показали, посмотрим, что завтра предложит нам хан! — ответил я.