— Приятного аппетита! Прошу к столу. — Не нужно было… — пробормотала Эля и потянулась к тарелке. — Я отдам деньги. — Отдашь, куда ж ты денешься, — ухмыльнулся Дима. — Не крепко? Я люблю крепкий. — Нормально. Спасибо. Не нужно было… — повторила она. — Хлеб крестьянский, класс, да? Люблю свежий хлеб… как пахнет! Прочитал недавно, папа римский сказал, что у человечества две самые сладкие вещи… Знаешь, какие? — Дима прищурился, с улыбкой глядя на Элю. — Какие? Бог? Искусство? — Бог? Ну, само собой, наверное. Нет! Жратва и секс! — Он расхохотался. — Во сказал! Эля порозовела. — А ты замужем? — для приличия спросил Дима — он прекрасно понимал, что какой там замуж — старая дева и злюка, — но ему хотелось плавно перевести разговор на ее жизнь. — Нет, — коротко ответила Эля. «А мужчины тебя интересуют?» — хотел спросить Дима, но не решился и выдал: — Я тоже. Трудно встретить своего человека… Эля промолчала. Дима пытался придумать, что еще сказать, но ничего путного не приходило в голову. — Еще кофе? — спросил Дима. — Спасибо, нет. — Эля достала из-под подушки кошелек, открыла, взглянула вопросительно. — Не надо, — сказал Дима. — Ерунда. — Нет уж, возьмите! — Эля положила на столик несколько купюр. — Хватит? — Ну если ты настаиваешь… — Дима сгреб деньги и сунул в карман. — Могу завтра забежать, чего сидеть голодной. — Спасибо, не нужно. Завтра придет моя подруга. Извините, я устала… Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Намек был более чем прозрачен даже для Димы. Он поднялся и спросил: — Посуду помоешь сама или подруга? Эля не ответила. — До скорого, — сказал Дима и пошел из комнаты. — Всех благ, — буркнула ему в спину Эля… * * * …- Ну что, был? — спросил Артур и захлопнул лэптоп. — Что там за правнучка? Старая, молодая? Дима не успел ответить, как Артуру позвонили. Он покосился на гостя и, пробормотав, что сейчас вернется, выскочил из кабинета. Дима только ухмыльнулся: тайны, надувание щек, понты. Ну, Арик! Недолго думая, он открыл компьютер и присвистнул, увидев, что именно рассматривал Артур. Вот это да! Скажете, не жучила? Когда минут через десять вернулся хозяин, гость мирно дремал на диване. — Так что там за правнучка? — снова спросил Артур. — Сколько ей? — Тридцать или тридцать пять. Унисекс со сломанной ногой. Характер змеиный. Все мое, говорит, наследие, фиг вам, не продам. «Природу» Лёля очень любила… это Елена Станиславовна, и я ни за что. Танцовщицу не отдам, лампы и книги тоже. — Может, цену набивает? И нога сломанная… — Черт ее знает, не похоже вроде. Просто характер подлючий — удавлюсь, а не дам, на, выкуси! Не сломанная, а подвернула, спешила барахло вывезти! — Дима хихикнул. — Замужем? — Как же! Нет, конечно. Квартира хорошая, две комнаты. Ремонта лет тридцать не было. От прадеда, большой начальник был. Прикинь, двушка в центре — выше и прыгать некуда было, то ли дело сейчас. Можешь навестить, я сказал, что ты интересовался. — Посмотрим. Насчет испанца не передумал? — Пока нет. Пойдешь к ней, принеси жратвы, она из-за ноги сидит дома, воды некому подать. Ее зовут Элеонора Михайловна, переводчица. Даже кофе и хлеба не было. Кстати, я бы не отказался. Будешь? Хозяин кабинета кивнул, и Дима занялся кофе… …Артур выбрался к Эле через несколько дней, захватив большую коробку шоколада и жестянку экзотического цветочного чая. — Элеонора Михайловна, извините, я без приглашения, — произнес он с бархатными модуляциями в голосе, улыбаясь и заглядывая ей в глаза. — Меня зовут Артур Головатый. Мой друг Дима Щука был у вас недавно. Наслышан о вашей прабабушке! Известная журналистка, личность… Это вам! — Он протянул коробку. — Ну что вы, Артур! — Эля вспыхнула. — Не нужно было, у меня все есть. Нога в порядке, я уже выхожу. Прошу! — Она пошла вперед, Артур следом, рассматривая ее так же, как и Дима… О, мужчины! Он сел в кресло, Эля на диван. Гость огляделся и похвалил квартиру, особенно окно в парк. Эля бледно отвечала. Мужчина смотрел на нее с улыбкой; она розовела и смущалась, явно готовая убить себя за это смущение. Артур прекрасно понимал, что неотразим, тем более для этой… переводчицы. — У меня антикварный магазин «Старая лампа», приходите ознакомиться, так сказать, с коллекцией. Я историк по профессии. — Дима говорил… — Дима, да, конечно… — улыбнулся Артур. — Между прочим, интересная личность наш Дима. Много рассказывал о Елене Станиславовне, говорил, что у нее целый музей был. Предложил купить старинный буфет… — Артур рассмеялся. Эля улыбнулась уголками рта. — Элеонора Михайловна, я так понимаю, вы не против продать кое-что из наследства? — Я как-то не думала… Что именно вас интересует? — Фарфор, лампы, возможно, столовое серебро и посуда. Можно взглянуть? — Почти все в кладовке, я не успела разложить. Выставила только бронзу. Вон! — Она махнула рукой на несколько фигурок на книжной полке. — Чипарус? — воскликнул Артур. — Нубийская танцовщица. Довольно ценная, я бы не советовал спешить с продажей, цены все время прыгают. Дама с собачкой… очень милая вещичка. Можно взглянуть на остальное? Эля открыла дверь в кладовку: — Пожалуйста! Артур достал мобильный телефон: — С вашего разрешения, я поснимаю. Она кивнула. — А Дима ничего не выбрал? — с улыбкой спросил Артур, вернувшись в гостиную. — Помню, он рассказывал, что Елена Станиславовна обещала оставить ему какую-то бронзу… — Нет. Про оставить он ничего не говорил. Лёля тоже. — В голосе Эли проскользнули неприятные нотки. — Дима хороший человек, но как бы это помягче… ветер в голове. Фантазер, детская непосредственность, никаких границ между можно-нельзя. Не следует об этом забывать, но и осуждать тоже. Художник! — Кофе? — предложила Эля, не поддержав разговор о художнике. — Спасибо, с удовольствием, — сказал Артур. — Помочь? — Ну что вы! — Эля вспыхнула. — Я сама… Он просидел еще около часа, развлекая Элю историями о раскопках древних городищ и поисках кладов. Прощаясь, пригласил ее в гости, на пятнадцатилетний юбилей «Старой лампы». — Приходите, Эля, будут интересные люди: коллекционеры, меценаты, местная богема. Вот моя карточка, на обороте адрес и время. — Он взял ее руку и поднес к губам… Эля заперла дверь, прислонилась к стене и закрыла глаза. Поднесла к носу руку, которую он поцеловал — пахло тонко и приятно. Она невольно вспомнила своего… кого? Бойфренда? Любимого человека? Друга? Черт его знает. Его звали Лапик, и он был женат. Не Лапик, конечно, а Леонид, но на самом деле Лапик. Капризный и вечно недовольный коллега-переводчик. Почти пять лет высоких отношений, жалоб на супругу, детей, соседей и родителей. Даже на их собаку, которая на него рычит. Они и не спали вместе в последнее время. Лапик приходил, прочно усаживался в кресло и с ходу начинал жаловаться: долго, нудно, ничего не пропуская. Эля, сварив кофе, слушала, сочувствовала и возмущалась, потом молча смотрела в окно. Однажды она не выдержала и попросила больше пока не приходить: много работы, мол, собираюсь делать ремонт и вообще подумываю переехать в Европу, давно подруга зовет. Лапик был потрясен ее предательством и горько сказал, что «амика вера рара»[3], он всегда это знал, а теперь убедился на своем печальном опыте. Он так это сказал, что Эля поняла — теперь будет жаловаться на нее тоже. А больше и вспомнить нечего и некого. Так, парочка ничтожных и недужных эпизодов…