Я села за руль и стала наблюдать, как двое мужчин, орудуя один ножом, а второй какой-то железкой, любезно предоставленной Геннадием, отдирают от заднего стекла микроавтобуса изображение нового интернет-кумира. Ну кем надо быть, чтобы нарисовать подобное чудище? Заяц на редкость мерзкий, начисто лишен обаяния, настоящий урод. Но населению Интернета нравятся монстры, вот почему противный братец Аленушка, главный герой глупой современной сказочки, шагнул из виртуального мира в реальный. Небось художник, придумавший зайца в жуткой шапочке и брекетах на кривых зубах, уже озолотился. Если дело дошло до стикеров, значит, скоро появятся школьные тетради, майки, пеналы, сумки, календари... – Там деньги, – вдруг сказал Игорь, – может, сто миллионов. Твое желание почти исполнилось. – Ага, – кивнула я. – Жаль, мешки с дензнаками сейчас укатят прочь. – Не стоило думать о зайцах, – назидательно произнес Игорь, – образ длинноухого мешал. Научись абстрагироваться и непременно сказочно разбогатеешь. Ну, ничего, скоро цветок распустится, и сто миллионов будут твои. Генаша влез в джип, и мы тронулись с места. – Хороший парень Женька, машины любит. Ему понравилась идея с «Мигеигом», хочет нам помочь, знает, как правильно капот изогнуть. – Вы успели познакомиться? – удивилась я. – Ты качественно поливаешь растение? – встрял Игоряша. – Это должна делать исключительно хозяйка, иначе ничего не получится. Я, начисто забывшая о сухой палке в горшке, лихо соврала: – Конечно, каждое утро орошаю цветочек. – Молодец, – похвалил Игорь. Я перестроилась в левый ряд, думая про себя: «Сколько ни прыскай водой полумертвое растение, богаче не станешь. Да и не нужны мне деньги, у меня другое заветное желание, невыполнимое – легче стать королевой Англии, чем снова встретить Гри и зажить с ним счастливо. О некоторых вещах лучше даже и не мечтать!» * * * На совещание в офис я ворвалась в ту секунду, когда Антон громко спросил: – Где Татьяна? – Здесь! – воскликнула я и быстро села за стол. Котов продолжил: – Отлично. Вот и начинай. После того, как я рассказала о том, что случилось с Джулией, и в деталях изложила свою беседу с Катериной Андреевной, настал черед Егора. – Странно, что Леонида Маркелова признали психически нормальным человеком, – заявил Лазарев. – Во-первых, он совершенно уверен, что и Виктор Потемкин, и Вероника Суханова скончались по его вине, поэтому признается в убийствах. Правда, утверждает, что действовал из жалости при помощи бога музыки. – Очень интересно, – сказал Антон. – И в каком виде божество отдавало указание? Надеюсь, в письменном? – Бумагу доставила из небесной канцелярии курьерская служба, – развеселилась Лиза. – Наверное, у них бело-голубая форма! – Если Маркелов несет подобную чушь, то почему он до сих пор сидит на зоне в Электрогорске? – удивилась я. – Его следует отправить на лечение. Егор объяснил: – Леонид ничего соседям по камере не говорил. На суде в основном молчал, в последнем слове процитировал стихи про музыку. И в колонии Маркелов сидел тихо. Его определили в Электрогорск, извините за каламбур, за талант – он репетировал с заключенными спектакль, музыку и сценарий к которому написал сам. – Круто, – ухмыльнулся Костя, – сразу и Пушкин, и Чайковский. – Вроде того, – согласился Егор. – Спектакль готовили к Новому году, ждали очень высокое начальство. А в феврале в колонию должны были приехать иностранные гости, обычное для этого учреждения дело. Премьера оперы прошла без проблем, заметку о музыкальном спектакле напечатала местная газетка. Событием заинтересовались журналисты более крупного ранга. Все-таки поющие зэки не частое явление, да еще опера была поставлена на античный манер, там участвуют боги, богини и даже один кентавр. Сюжет прост: у Зевса пропало любимое фортепьяно... – Во времена Древней Греции о таком инструменте не слышали, – перебил Костя, – оно появилось в начале восемнадцатого века, примерно в тысяча семьсот десятом или пятнадцатом году. Если, конечно, я точно помню даты. – Это же пьеса, – усмехнулся Егор, – выдумка. Ну ты даешь, Костик! Значит, у древних греков не было пианино? – Нет, – отрезал Рыков. – А кентавр тебя не смущает? – засмеялся Лазарев. – Полагаешь, человеколошади в далекие античные времена табунами паслись вокруг акрополя? – Не стоит спорить о пустяках, – остановил Егора Котов. – Мы поняли: Маркелов создал музыкальное произведение, которое удачно воплотилось на сцене. Что дальше? – Я договорился о визите в колонию, – отрапортовал Лазарев. – Прибыл точно в назначенный срок, а у них переполох. Оперу как раз в тот день хотели показать столичным журналистам, их ожидали к вечеру в количестве восемнадцати человек. А с утра прикатило столичное телевидение, решившее раздуть сенсацию: ну как же, уголовники поют арии! Для справки: актеров в труппу образцово-показательной зоны собирали со всей России, они профессионалы, с музыкальным образованием и опытом работы на сцене, не простые работяги, которые выучили в заключении ноты. Один вообще был из московского театра. Срок он получил за то, что убил жену. Телевизионщики не планировали остаться на спектакль, они записывали интервью с Леонидом. Вы, конечно, слышали про Илью Горбунова? – Ведущий программы «Безумный понедельник»? – подскочила Лиза. – Ток-шоу идет в первый день недели после полуночи. Я всегда стараюсь посмотреть его. Илья Горбунов очень интересно рассказывает о музыке. Он лишен снобизма, включает репортажи с концертов поп-звезд, разбирает творчество исполнителей классики, рока. Никакого намека на желтизну, никакой вкусовщины, заявлений типа: «Мне не нравится певец N, потому что он выходит на сцену в перьях и бриллиантах...» – Так вот, – перебил Лизу Егор, – Горбунов взял интервью у Маркелова. Сейчас поставлю вам кассету. Запись рабочая, без купюр. Лазарев повозился у DVD-проигрывателя, взял со стола пульт и щелкнул им. На экране большого телевизора возникло лицо мужчины с глубокими вертикальными морщинами между бровями. – Музыка – это жизнь? – произнес за кадром красиво окрашенный баритон ведущего программы. – Она везде, – кивнул Леонид, – вы просто ее не слышите. – Сейчас вокруг тихо, – возразил Горбунов, – значит, бывают у людей и минуты тишины. Маркелов печально улыбнулся. – Давайте определимся, что такое музыка. – Если верить энциклопедии, это вид искусства, средством передачи настроения и чувств в котором служат специально организованные звуки. Основные элементы: мелодия, ритм, темп, гармония, тембр, инструментовка и прочее, – ответил Илья. Леонид провел рукой по лбу. – Люди глухи. Нет жизни без музыки. Стук человеческого сердца, шорох дыхания, звук шагов – мелодия вашего тела. Звонок телефона, крики детей, звяканье посуды, плеск воды, льющейся из крана – мелодия дома. – Писк крысы, стук мусорного ведра – симфония помойки? – серьезно спросил Горбунов. – Правильно, – без тени улыбки ответил Леонид. – Если поймешь, что ты находишься в центре музыки, сам являешься ее источником, тогда непременно услышишь оперу своей жизни. Хотите пример? – С удовольствием, – откликнулся Илья. Лицо Маркелова исчезло, зато появились руки, лежащие на клавиатуре рояля. – Слушайте, – произнес Леонид. Его пальцы забегали по клавишам, и я поморщилась. Да уж, чудесное произведение! Бах, Бетховен, Брамс и другие великие композиторы отдыхают. На мой взгляд, какофония, которую извлекал из инструмента Маркелов, напоминала о неаккуратных грузчиках, толкающих по полу тяжелый буфет, где бьется посуда. – Что это? – вдруг спросил настройщик. – Дурдом на кухне, – быстро сказала Лиза. – Сейчас корреспондент выскажется, зажимай уши... Но Горбунов отреагировал не так, как ожидала эксперт. – Утро, – засмеялся Илья, – нежелание просыпаться, злость на звон будильника. – Вы понимаете! – обрадовался Леонид. – А вот так... Я снова поморщилась. Неужели эти скрежет и скрип кто-то может принять за мелодию? Еще в «оратории» слышалось, как бьются бутылки, которые будто кто-то швырял на пол. Хм, концерт для стеклотары с оркестром. – Метро! – воскликнул Горбунов. – Одиночество человека, который несется под землей, никому не нужный, усталый, разочарованный. – Обиженный? – спросил с интересом Маркелов. – Злой? – Не похоже, – возразил Илья. – Он полностью раздавлен, деморализован. Вероятно, эмигрант. Или пережил личную трагедию. Нет, злобы я не слышу. А вот покорность судьбе – да. Знаете, мне сейчас вспомнилась несчастная дворняга, которую постоянно бьют. Она уже не огрызается, не рычит, отрешенно принимает побои, как будто понимает: такова ее судьба, лучше не станет. Или другой образ – сломанное растение. Оно не оживет, угаснет без крика. – Вы мой брат! – торжественно заявил Леонид. – До сих пор никто меня так правильно не понимал. Наверное, сами сочиняете? – Увы, я лишен этого дара, – признался Горбунов. – Извините, если мой вопрос покажется вам бестактным. Я часто беру интервью у музыкантов. Собственно говоря, в том и состоит моя работа – беседовать с людьми, а потом готовить передачу. Но я впервые... э... мда... – На зоне? – подсказал Маркелов. – Ничего страшного. Это просто вариант человеческого общежития. Всюду жизнь, здесь тоже. Помните картину – заключенные кормят голубей? – Да. Автор Николай Ярошенко, – сказал Илья, – полотно написано в 1888 году. Простите, за что вас осудили? Какое преступление мог совершить человек с музыкой в душе? – Я лишил жизни свою жену и ее бывшего мужа, – спокойно произнес Маркелов. – Господи... – ахнул Горбунов. – Чем они вам не угодили? – Вероника была хорошей женщиной, – совсем не нервничая, заговорил Леонид. – Ей казалось, что она любит и понимает простую, ясную музыку Моцарта, Чайковского, Бетховена. Но это ей лишь казалось. После нашего знакомства Ника пыталась развиваться, просила меня объяснить ей мои симфонии. И я всякий раз оказывался в тупике. Жена слушала, но не слышала. Это все равно что беседовать о Гегеле с младенцем: он различит слова, вероятно, они ему понравятся, но смысла их ребенок не уловит. Ника не догадывалась, что музыка способна сотворить с человеком все, что угодно. Мне пришлось доказывать ей свои идеи на практике. Очень наивно, конечно, но я понимал: у жены есть задатки, если постараться, если нам вместе поработать, мы станем единомышленниками. Я всегда искал женщину, которая способна впитать музыку, жить в ней. Такой была Марина, моя безвременно ушедшая первая жена. Я ее воспитал, открыл ей мир звуков, но без желания самой Марины научиться слышать музыку успеха бы не достиг. Большинство людей не хочет развиваться. Живут, как животные, удовлетворяют свои естественные потребности, холят и лелеют тело, а о душе не думают. Огромная удача встретить спутницу жизни, которая готова самосовершенствоваться. Я везунчик, судьба сначала свела меня с Мариной, а потом с Никой. Вероника владела дизайнерско й фирмой, и у нее частенько возникали проблемы с клиентами. Я лишь руками разводил, когда жена мне о сложностях повествовала. Скажем, человек видел в журнале снимок гостиной кинозвезды и бежал к ней с фотографией, требовал: «Хочу такую комнату, один в один». Ника объясняла: «Скопировать интерьер полностью не удастся. У актрисы мебель по спецзаказу, у вас получится плохая ее имитация». Но заказчика, захотевшего осуществить мечту, трудно переубедить, на справедливое замечание жены следовал ответ: «Подберите похожие кресла и диваны». Однако, согласитесь, никогда дурная копия не повторит гостиную актрисы. Интерьер необходимо подбирать исключительно для себя, не обезьянничая. Вы же не наденете чужой костюм только потому, что он отлично сидит на обладателе премии «Оскар»? – Вот тут Маркелов ошибся, – шепнула мне Лиза. – Не зря модные дома нанимают звезд для рекламы. Увидят тетки, как чудесно на старлетке платье смотрится, и кинутся в магазины. Не подумают, что у звезды фигура статуэтки, а сами они похожи на мешки с мукой. Ой, Тань, не обижайся, я не тебя имею в виду! Я опустила глаза. Что более неприятно – оброненное Лизой сравнение или ее поспешное «извинение»?