— Я делаю то, что нужно сделать. Для всех нас. Она посмотрела на Декса в поисках поддержки. — Декс, — взмолилась она. — Пусть твоя сестра говорит, — строго сказал он. Я благодарно улыбнулась ему, а потом повернулась ко всем. — Ада, я знаю, что ты думаешь, что Джейкоб ошибся, я тоже так думаю. Я знаю, как обидно, что приходится работать с ним дальше, хотя он отослал Джея. Я с тобой в этом. Я просто не хочу, чтобы ты замыкалась, потому что если я чему и научилась в последнее время, то это тому, что такое может уничтожить. Особенно людей, как мы. — Что значит, как «вы»? — спросил папа. Он повернулся к Аде. — И как ты работаешь с Джейкобом? Что делаешь? У тебя работа? Ада взмолилась: «Не говори ему». Я ответила ей: «Я должна». — Пап, мы с Адой видим призраков. И другое. Это не новость для тебя, но, думаю, теперь ты понимаешь, что мы говорим правду. У нас есть способности с энергией, порталами и кучей безумства, которую даже мы еще полностью не понимаем. Мы унаследовали это от мамы, которая скрывала это лекарствами, а она получила это от Пиппы, и мы все знаем, что с ней случилось. Я дрожала, пока говорила, но было приятно выпустить это. — Аду тренировал Джей, теперь ее учит Джейкоб, чтобы убирать демонов на их место. Да, настоящих демонов, пап, — я хотела раскрыть большую правду, что она ходила в ад за нашей мамой, но это казалось темой для другого раза. Я не знала, как он выдержит это, новость, что она была там, хоть и временно. Я не знала, как сама с этим справлялась. Видимо, это доктор Ливо звала подавленной травмой. — Я в это не верю, — буркнул он, вилка дрожала. Он опустил ее. — Веришь, — сказала я. — Потому что ты постоянно видел нашу маму. Ты видел ее призрак. — Что? — пискнула Ада, уставилась на него с открытым ртом. Отец посмотрел на Декса с ядом, который мог убить лошадь. — Не вини Декса, — быстро сказала я ему. — Он не сказал мне, хотя должен был. Я увидела твое сообщение на экране его телефона, а потом прочла все. Потом Декс рассказал, что происходило. Он сохранил твою тайну, но я должна попросить больше не доверять ему тайны. Мне плевать, кого ты этим пытаешься защитить. Было нечестно подставлять его. Я — его жена, он должен защищать меня, ставить меня выше. Ты же хочешь, чтобы твой зять так делал, да? Он молчал, только смотрел на тарелку. — Кто — нибудь скажет, что происходит? — спросила Ада, дико глядя на нас троих. Я глядела на отца, надеясь, что он скажет ей правду, чтобы мне не пришлось. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул через нос. Мы смотрели с тревогой. Наконец, он посмотрел на Аду. — Я вижу твою мать уже пару месяцев. Ее призрак. По крайней мере, я думаю, что это ее призрак. — Погоди, — сказала она. — Ты знал, что я видела ее призрак. Я не знала, что и ты ее видел. Почему ты не сказал? Это серьезно, пап! — Потому что она пыталась передать мне послание, и я боялся говорить тебе об этом. Ада посмотрела на меня, приподняв брови, а потом на него. — Что за послание? — Не позволяй ей, — его голос дрогнул. — Она говорит «не позволяй ей», и я не знаю, о ком она говорит, что имеет в виду. Я просто хочу, чтобы она осталась и поговорила со мной. Я хочу ее вернуть, — он звучал слабо, испуганно, и мое сердце разбивалось на кусочки. — Я так скучаю по ней, девочки. Черт. Я встала со стула, обошла стол и обняла его сзади. Он заплакал, от этого зарыдала я, а потом заплакала и Ада. Она склонилась, присоединилась к объятиям. Вряд ли мы так рыдали семьей со смерти мамы, мы долго оттягивали. То горе не пропало, оно жило внутри, жило во всех нас, и мы тщетно пытались отогнать его. Наконец, мы разделились, и я посмотрела на Декса напротив нас, он мягко улыбнулся мне, его глаза были мокрыми. Он был частью семьи, но не хотел вмешиваться. Я села на место рядом с ним, и он нежно поцеловал меня в щеку, поймал мою ладонь под столом. «Думаю, это требовалось, малыш», — услышала я его. — И что же все это означает? — спросила Ада, вытирая глаза салфеткой. — Не позволяй ей? — Она говорит или о тебе, или о Перри, — сказал Декс. — И никто не может понять. Но есть идеи… Я снова вернула власть. — Эта беседа не для того, чтобы испортить ужин, или чтобы вы себя плохо ощущали, или чтобы раскрыть все тайны. Просто я хочу раскрыть все, что происходило в моей жизни. А это много, и мне стоит быть более открытой. Мне нужно быть более открытой. Я не могу больше закрываться от вас. Вы — Паломино. Вы — моя семья. А потом я завела историю. Они пытались доесть ужин, пока я описывала последние шесть недель, но чаще глядели на меня, раскрыв рты. Я рассказала им все, от моей депрессии, психолога и желания ребенка до Саманты и ее демона, Атласа и Гарри, съемок, захвата Дексом (без части с сексом)… все, кроме Максимуса, потому что об этом мне нужно было поговорить с Адой наедине. Когда я закончила, горло болело от речи, сердце колотилось, и я допила свое вино, бокал дрожал в руках. Папа и Ада не знали, что сказать. Я вывалила на них грузовик информации. — Итак, — Декс кашлянул, — может, Ингрид говорила о походе в дом. Не позволяй ей идти в дом. Или не позволяй забеременеть. Или, может, не позволяй ей все держать в себе. Или не позволяй Аде сближаться с Джеем. Если так, проблема решена. Отец моргнул, а Ада выглядела недовольно. — Мы не знаем, — продолжил Декс. — И пока она не даст что — то конкретнее, мы не узнаем, — он покачал головой. — Я не знаю, почему женщины Паломино всегда говорят загадками. — Я не знаю, что с этим делать, — отец поправил очки. — Она такая… упертая. Это ужасает. — Но пока она не уточнит, мы ничего не можем сделать, — отметил Декс. — Мы не читаем мысли, — он взглянул на меня. — Хотя ты читаешь, — он взглянул на Аду. — И, может, ты… — Она не просто так приходит к тебе, пап, — сказала я. — Верно? Если бы дело было во мне и Аде, и она хотела бы уберечь нас, не думаешь, что она являлась бы к нам? — Да, — сказала Ада. — Я видела ее, но она ничего не говорила мне. Это длилось лишь миг, но она могла бы попытаться. А этого не было. — Может, это даже не она, — тихо сказал Декс, водя длинными пальцами по бокалу вина. Мы обдумывали это мгновение. — Это не важно, — сказала я. — Мы можем только жить дальше и надеяться, что когда — нибудь правда выйдет на свет. Мы не можем переставать жить из — за этого. И, пап, тебе нужно перестать переживать. Я сделала паузу на глоток воды. — Призраки, даже призраки людей, которых мы больше всего любим, уже не такие, как мы. Они не всегда могут общаться так, как делали раньше. Ты бы видел, как Пиппа впервые появилась мне, ужасно перепугала меня. Думаю, нам просто нужно принимать все по мере появления. Тишина опустилась на нас снежинками. Мы все затерялись в мыслях. Когда ужин закончился (хотя съедено было мало из — за меня), мы помыли посуду и собрались в гостиной, уставились на подарки и елку. Ада угостила нас глинтвейном с палочками корицы, папа включил по традиции «Рождественскую историю» (он любил это), и мы устроились уютно со свечами и мерцанием гирлянд. На середине фильма Ада позвала меня помочь ей на кухне. — Что такое? — спросила я, озираясь. На кухне был бардак, всюду была мука. Она на самом деле старалась быть домохозяйкой. — Я думала, что ты поможешь мне украсить печенье, — сказала она, подвигая лист со свежеиспеченным печеньем ко мне. — Это для завтра. — Хорошо, — сказала я, и она вручила мне кондитерский мешок с глазурью. — Слушай, — сказала она, пока я пыталась украсить печенье. Я не была в этом сильна. — Мне жаль, что тебе пришлось пережить все это. Ты должна была рассказать мне. Я улыбнулась ей. — У тебя хватает проблем, Ада. Я не хотела добавлять свои. Но да, стоило рассказать тебе. И я буду так делать в следующий раз… Я посмотрела на нее, чтобы она поняла, что и ей нужно такое сказать. Она тихо рассмеялась. — Да. И мне стоило так сделать. Я должна была открыться, но, честно, просто… я ощущаю себя глупо. Это позорно. Я не могу поверить, что Джей просто… бросил меня так. Он оставил меня, Перри. Послушался Джейкоба и выбрал его, а не меня. — Ты знала, что такое может произойти… — Знаю. Да, но я не хотела в это верить. Я люблю его. Правда, и я думала, что он любил меня. Но, видимо, нет.