— Ты веришь в нее? Мне не нужно было обдумывать это, потому что я занималась этим последние несколько дней. — Полностью. Она прикроет нас. И она была в моей голове. Она знает меня изнутри. — И я был в твоей голове. И в твоем теле. — И ты знаешь меня больше, чем кто — либо должен, Декс. Это всегда было так с тобой, но теперь ты знаешь, как ощущается, даже когда я чихаю. Он улыбнулся. — Знаю. Кто бы мог подумать, что люди по — разному ощущают чихание? И я хотел бы, чтобы ты пустила меня хоть раз кончить за тебя, чтобы я ощутил, как ты это чувствуешь. — Эй, кое — что должно оставаться священным, — я шлепнула его по руке. — Думай о своих оргазмах. — О, это я могу. Если честно, я нервничала из — за этой ночи. Я знала, это было глупо после всего, что я пережила за последние шесть недель, но Ада и отец много для меня значили, и я хотела все сделать правильно. И я хотела в этот раз сесть и рассказать им. Обо всем. Полностью. И они смогут поделиться или промолчать, но я не могла больше закрываться от них. Они были моей семьей, моей кровью, и они заслуживали больше. Но это не мешало мне переживать, и, пока мы подъезжали к знакомой улице, на которой я выросла, каждый дом был украшен гирляндами, и на некоторых дворах стояли снеговики и статуэтки Санты, тревога стала сильнее. — У тебя есть «Лоразепам»? — спросила я у Декса, он припарковал машину перед домом. Здание выглядело бодро, и гирлянда на фасаде радовала, папа был в состоянии повесить ее. — А тебе нужно? — спросил он, разглядывая мое лицо. — Думаю, ты справишься. — Ты издеваешься, — сказала я. — Ладно тебе, — он открыл дверь. — Ты хотя бы сможешь выпить. Это было правдой. Это было мне нужно. Лана направила меня к психиатру, доктору Чану, который занимался такими людьми, как я, что бы это ни значило. Доктор Чан был колдуном? Я не знала. Но меня ждала встреча с ним после Нового года, и она думала, что он сможет выписать мне антидепрессанты. Я долго обсуждала это с Дексом последние несколько дней. Мы боролись с таблетками, на то была причина, и мы привыкли к этому. Но я видела, как Дексу стало легче с лекарствами, и они помогали, а не сковывали его, так что я должна была поверить, что таблетки и мне помогут. Правда была в том, что мне это было нужно. Все еще. Даже с отогнанной Самантой, хоть я и ощущала себя с мужем как никогда близко, я все еще боролась с этой тьмой. Она все еще давила на меня, хотела утопить меня. Я все еще справлялась с тем, что отпускала жизнь, которую хотела, которой желала. Мы с Дексом больше не обсуждали ребенка, было еще рано, и мы оба были слишком хрупкими, но это добавляло веса ко всему, с чем я уже боролась. И я была уверена, что с таблетками будет много плюсов и минусов. С ними нельзя было много пить, для их действия нужно было подождать хотя бы три недели, и порой побочные эффекты были не идеальными. Но я надеялась, что правильные таблетки и встречи с доктором Ливо помогут мне одолеть это. Декс подошел к моей стороне машины и открыл дверцу, помогая мне выйти. — Нам стоит сначала поздороваться, или просто принесем Жирного Кролика и выпустим его беситься? — Он все хорошо смягчит. Возьмем его сразу. И Декс забрал Жирного Кролика с заднего сидения, подхватил его на руки, и мы пошли к дому. Он опустил собаку на газон, чтобы пес смог пописать, но когда отец открыл дверь, Кролик устремился к нему на полной скорости. Он обожал моего папу, а мой папа не очень — то любил собак. Я могла поклясться, что Жирный Кролик делал это намеренно. — Привет, пап, — сказала я, мы поднялись на крыльцо. Жирный Кролик прыгал на него снова и снова, тщетно пытаясь поцеловать его в лицо, хотя не мог допрыгнуть выше бедер. — Кроля, уймись, — упрекнул его Декс, схватил собаку на руки, и пес стал извиваться, пытаясь зализать всех до смерти. — Он просто рад Санте, — сказал отец, смеясь. Это звучало глупо, но мне стало лучше, потому что это все делало нормальным. А потом, когда я подошла, чтобы обнять папу, я увидела, что нормального не было. — Ты похудел, — сказала я, и я знала, что это были не лучшие слова, и я не говорила это как комплимент. Он сильно похудел, его живот от пасты драматично сдулся, но я не знала, было ли это из — за его попытки следить за здоровьем. — Как и ты, — сказал он, крепко обнимая меня. — Ты — кожа и кости, тыковка. Это было не так. И вес, который я потеряла, я точно верну за праздники. — Нет, — сказала я, отодвинулась и быстро улыбнулась ему. Было больно видеть его таким. Он тоже улыбнулся, но он храбрился. Теперь я знала, что происходит, с чем он справлялся, так что меня не удивляло, что он выглядел утомленно, истощенно. Он только и делал, что переживал за меня и Аду. И маму. Этой ночью я хотя бы могла обсудить с ним это. Декс и мой отец обменялись любезностями, хотя теперь я знала, что они общались на постоянной основе. Я видела, как удобно им было друг с другом, и как много они не говорили. Мы прошли внутрь, дом был теплым, пахло имбирным печеньем. Я не могла понять, был это освежитель, который все время использовала мама, или кто — то из них испек печенье. Но Декс опустил собаку и стал искать на гостиной и кухне Аду. — Ада сделала печенье, — сказал отец. — Не так и плохо получилось. — Ада? — удивился Декс. — Она же их не отравила? Она знала, что я приеду, и она знает мое отношение к печенью. — Декс, ты говоришь это о любой выпечке, — отметила я. — Я о том, что я знаю, что люблю, — он улыбнулся мне. — Сладости. «Без странностей», — предупредила я его в голове, пока он не дополнил комментарий чем — то остроумным. Мы прошли на кухню, где отец налил нам красное вино и указал на остывающее печенье на противне. Он проверил лосося в печи, наше традиционное рождественское блюдо. Пахло божественно. Я хотела спросить, где была Ада, когда она появилась на пороге. Я опешила. Она выглядела удивительно хорошо. Я говорила это, потому что отцу стало хуже, а она в прошлый раз выглядела ужасно уставшей и тощей. Она все еще была худой, все еще казалась немного уставшей, но ее макияж был светлее, и она обрезала волосы до плеч, они были прямыми, гладкими, а цвет напоминал пшеницу, а не белила. — А вот и маленький помощник Санты, — сказала она, и я поняла, что она говорила о Жирном Кролике, который отчаянно пытался подняться на нее. Она подхватила его, закрывшись им от объятий, и прошла на кухню. — Когда ты обрезала волосы? — спросила я, ощущая себя неловко и отставшей. — И ты покрасила их. Хорошо выглядит. Она слабо улыбнулась мне. — Спасибо. ДиБи с улицы позвала меня. Сказала, что хотела устроить девичий день. Она отвела меня в суперсалон для старых леди, и я была убеждена, что выйду оттуда как Бланш из «Золотых девушек», но парикмахер хорошо постаралась, — она похлопала по кончикам волос. — Короче, чем я хотела, но и пусть. Она посмотрела на меня, на Декса и обратно на меня. — Вы выглядите… утомленно. — Мы все так выглядим, — сказал отец, закрыл духовку и снял рукавички. — Уверен, мы все устали, — он переглянулся с Дексом. Я хотела начать разговор, выпустить все, но знала, что лучше подождать до ужина. Сейчас это только сделает все неловким, и я ненавидела это, и хоть Ада выпила вина и осталась с нами на кухне, мы болтали о мелочах. Я обычно не болтала с сестрой о мелочах. Вино постепенно согрело нас, пес успокоился, ужин был подан. Мы все сели за стол, на фоне тихо играла рождественская классика, и когда отец произнес молитву, мы приступили к еде. Я решила дать всем поесть (лосось, как всегда, был хорош) перед моей речью. Я посмотрела на Декса, он кивнул мне. Я сделала большой глоток каберне — совиньон и постучала ножом по бокалу, словно хотела произнести речь на свадьбе. Ада и отец, сидящие напротив нас, удивленно посмотрели на меня. — Я хочу кое о чем поговорить, — сказала я, и судя по тому, как они напряглись, они знали, что их ждало. — Этот как освобождение от обид на Фестивус? — осторожно спросила Ада. Я ухмыльнулась от ее отсылки на «Сайнфилд», потому что она была права. — Может так казаться, но просто побудь со мной, — сказала я и глубоко вдохнула. — Ада, я знаю, тебе сейчас тяжело. Я знаю, что ты любишь Джея, а Джейкоб отослал его. Глаза Ады округлились, потому что, скорее всего, отец не знал об этом. И, судя по лицу отца, так и было. — Джейкоб отослал Джея? — спросил он. — Я думал, он просто переехал? — Пап, — сказала я ему. — Я расскажу то, что покажется безумным, но ты должен принять это как правду, ладно? Это пойдет вразрез с тем, чему тебя учили в церкви, и со всей логикой в твоей голове, но ради себя и рани нас ты должен принять это. — Перри, — прошипела Ада. — Что ты делаешь?