— Тебе стоит сначала поесть, — сказал он, указав на бекон. — Не голодна. — Пожалуйста, — сказал он. — Ты теряешь вес. Я подавила желание закатить глаза, ведь я была не такой и тощей, но я послушалась его. Я видела, что он переживал. Сильно переживал. — Ладно, — сказала я, чтобы успокоить его. — Я поем сначала. Немного времени есть. Бекон пах хорошо, на вкус был хорош, как и яичница, но я смогла съесть лишь пару кусочков, потом скормила остатки бекона собаке и отправилась переодеваться в спортивную одежду. Декс проводил меня к залу, был моей тенью, решил потягать гантели, пока я была на занятии. Я не смогла отдаться занятию, как обычно, но это было не важно. Я просто хотела, чтобы разум на время опустел. Эндорфины появились, и этого хватило, чтобы немного успокоить меня. Я слезла с велотренажера потной и подавленной. Конечно, я не собиралась принимать тут душ. И я ждала, шагая на беговой дорожке, пока Декс не поднял миллион пудов, как он обычно делал, впечатляя и раздражая любителей стероидов, которые потрясенно смотрели на него. Потом мы ушли. На обратном пути я ощущала себя лишь немного лучше. Погода стала пасмурной и туманной, пока мы были там, и я будто ощущала, как она двигалась в моих легких, становясь черным дымом. Ушли все силы, чтобы удержать те эндорфины, которые быстро таяли. Декс держал меня за руку всю дорогу, давая знать, что он был рядом, не отпускал меня. Это помогало. Я оглядывалась, думая, что увижу Саманту и ее демона, но их не было. Мир вокруг нас казался нормальным, хотя я знала, что это было не так. А потом мы прошли молодую пару с коляской, воркующих и улыбающихся ребенку по пути. Потребовались все силы, чтобы не разрыдаться. Я ощущала, как пустота во мне вернулась, выскребла из меня все. Я прикусила губу до крови, чтобы сдержаться. И я посмотрела на Декса. Он не смотрел на пару, коляску или ребенка. Он глядел вперед с самым решительным видом, от которого мне стало не по себе, и пустоту во мне наполнил страх, который я не могла отогнать. Мы добрались до квартиры, и я знала, что нужно было взяться за проблему. Я повесила куртку и смотрела, как Декс идет на кухню и начинает мыть сковороду. Я глубоко вдохнула. — Так мы будем сегодня искать дома? — спросила я, пытаясь звучать бодро. Я смотрела осторожно, как он замер на миг и продолжил тереть сковороду. — Не уверен, что это хорошая идея. Мое сердце словно сжал кулак, угрожая раздавить его. — Почему нет? — я подошла к нему. Он зажмурился на миг, глубоко вдохнул носом. Сглотнул. — Перри… — Почему нет? Он посмотрел в мои глаза, и я видела, как тяжело ему было сохранять терпение со мной. — Нам нужно поставить это на паузу. Ты это понимаешь. Я знаю. Я тряхнула головой и с дрожью улыбнулась ему. — Но ты сказал вчера, что хотел продать эту квартиру и… — Я знаю, что я сказал, — быстро ответил он, глаза сверкнули. — То было вчера. А это сегодня. — Но ничего не изменилось. Его взгляд мог убить. — Ты не помнишь прошлую ночь? Свои слова? — Это был ответ на твой поступок! — вдруг закричала я, слова вырвались из меня. Жирный Кролик спрыгнул с дивана и убежал в кабинет. — Я знала, что это не кончилось! Я ощущала это! — До конца еще далеко. Ты не в порядке, Перри, — тихо сказал он, разглядывая мое лицо. — Ты теряешь себя, и за тобой вдобавок ходит ведьма вместе с демоном. Поиск дома — наименьшая из моих тревог сейчас. Этому придется подождать. — Но перемены могут пойти на пользу. Это может все исправить. — Это ничего не исправит, — его тон был сталью. — Ты это знаешь. Нам нужно сосредоточиться на тебе, а не на будущем или чем — то еще, кроме тебя, пока тебе не станет лучше, пока мы не убедимся, что ты не навредишь себе, и что она не навредит тебе. Я покачала головой, не понимая. — С чего ты взял, что я могу вредить себе? — тихо спросила я. Он молчал мгновение, и я знала, что он думал о том, как видел, как мертвая версия меня пыталась затянуть меня в ванну. Это был мой призрак из будущего? Я, которая убила себя? Или это была Саманта в облике меня? Или это было мое ожившее подсознание? А если Декс был прав, и я была опасна для себя так же, как Саманта? — Я очень переживаю за тебя, — продолжил он. — Я не знаю, что творится в твоей голове, ты закрылась. Я вижу, что ты тонешь в этом. Ты напугана, и я тоже боюсь, ясно? Я ужасно боюсь. Я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, могу ли я спасти себя, спасти нас. С каждой минутой кажется, что я все ближе к тому, чтобы потерять тебя. — Может, мы можем просто… уехать куда — то, — вяло сказала я. — Мы никуда не уедем. И мы не переезжаем. — Но дело может быть в квартире. — И ты знаешь, что это не так! Ты знаешь, что это происходит с тобой, с нами, куда бы мы ни пошли. Нам не нужно было ходить в тот проклятый дом! — он взял сковороду и в приступе гнева ударил ею по стойке, посередине появилась трещина. Я охнула. Поразилась его силе и гневу. Я еще не видела, чтобы он такое делал раньше. Он склонился над рукомойником, мышцы рук были напряжены, грудь вздымалась. — Прости, — прошептал он, и он звучал разбито. — Прости, просто я так… злюсь. Не на тебя, а на себя. За то, что не слушал своих инстинктов. Я просто не хотел слушать, не мог… Во рту пересохло. — Каких инстинктов? — прошептала я. — Которые говорили мне, что это была плохая идея. — Что плохая идея? Переезд? Он скованно покачал головой. — Нет. Не переезд. — Что? — я подошла к нему и сжала его руку. — Что, Декс? Он повернул голову ко мне, медленно посмотрел в мои глаза. Я видела в них все, ощущала все. Весь гнев и столько боли. Я знала, о чем он говорил. — Ты больше не хочешь ребенка? — мой голос был едва громче шепота, сердце истекало кровью в горле. «Прошу, только не это. Только не это. Пожалуйста». Но я знала, что это не поможет. Особенно, когда Декс будто рушился на моих глазах. — Прости, — выдавил он, в глазах появились слезы. Меня словно ударили в живот, так сильно, что я прижала ладони туда, давила так, словно потеряла бы все, если бы убрала руки. Но я уже теряла все. — Перри, — сказал он, потянулся ко мне, но я отпрянула, чтобы он держался подальше. — Нет, — прошептала я, все еще сжимаясь, пытаясь дышать. — Нет. Прошу, не делай этого, Декс. Ты не можешь передумать. Не делай этого с нами. — Я должен, — тихо завопил он. — Не видишь? Я должен настоять. Я должен сказать нет… мы не можем это сделать. Ребенок… я хочу ребенка сильно, хочу семью. Я хочу это все, но мы не можем. Просто не можем. Боль усиливалась, миллион ножей резал мое сердце, лишая меня крови, и пустота все росла.