— Да, — сухо сказал он. — И я такое уже слышал. — Твоя мать, ведьма, вышла за потомка По. Не Гарри, — сказала я. — Нет. Она вышла за моего отца, Виктора. Мы с Дексом напряглись. Атлас с тревогой посмотрел на нас. — Вы видели его в доме? Декс кашлянул. — Эм, его часть. Атлас кивнул. — Ясно. Это был Виктор. Он был ужасным. Просто ужасным. Мучил меня, был жестоким с мамой. Ненавидел зверей, людей, особенно меня. Ненавидел все и обожал вредить другим. Он был психопатом, и, пока я рос там, я каждый миг боялся, что мы с мамой умрем от его рук. — Боже, — тихо сказала я, Декс громко сделал глоток кофе, глядя на Атласа. — Он хотел управлять ею, хотел ее силу. Она не была особо сильной ведьмой или пророчицей, но умела работать со стихиями. Вода, огонь, ветер. Особенно вода. Птицы были ее фамильярами. Но он ненавидел это, ненавидел то, что она могла то, чего не мог он, — он сделал глоток чая, выглядя спокойно. — Это была судьба, как видите. Ведьме суждено выйти за сына По. Так получается. И после многих поколений суждено выйти за мужчину с плохой кровью. У нее хотя бы был я, это ее успокаивало. И она терпела насилие, пока однажды ее терпение не лопнуло. Он оглянулся на кофейню рассеянно, словно вспоминал, где был. Он заметно расслабился и сдержанно посмотрел на нас. — Она убила его. Черт. Саманта По убила своего первого мужа. Я не была удивлена. — Это была самозащита, — Атлас пожал плечами. — Но это было сделано ритуалом. Худшим. Черной магией. Она не должна была трогать такое. И его убийство нарушило шансы на продолжение рода, и я не… поддамся судьбе, как они сказали. — Что за ритуал? — спросил Декс. — Я пришел со школы и увидел отца на кухонном столе, как на алтаре, он был разрезан в нескольких местах. Я чуть не подавилась кофе, ладонь дрожала, и я опустила чашку. Твою мать. Конечно, Атлас был таким странным. — Я думал, что у меня было плохо, — присвистнул Декс. — Тебе все еще было плохо, Декс, — сказал Атлас, и я не стала спрашивать, откуда он знал о Дексе. Похоже, он знал все о нас. — Не давай чьей — то ужасной истории перекрыть это. И у меня все еще была мама. — Твоя мама попала в тюрьму? — спросила я. Он терпеливо посмотрел на меня. — Когда знаешь черную магию, когда заходишь так далеко, ты можешь все. Нет, она не попала в тюрьму. Она смогла скрыть все мороком, сказала людям то, что они хотели слышать. Никто не любил Виктора, и когда она сказала им, что он бросил нас, никто не стал проверять и искать его. — Откуда взялся Гарри? — спросил Декс. — Потому что он выглядел так, словно боялся бы графа Чокулу*. Он искренне хоть раз улыбнулся, хоть и не разжал губы. — Она вышла за Гарри, потому что он любил ее, и он был самым безопасным и скучным человеком. Она так окутала его мороком, вертела им, могла делать все. И это помогало, ведь она была проклята. И все еще проклята. — Проклята? — повторила я. Он кивнул. — Да. В этом и проблема. Я посмотрела на Декса, он приподнял бровь. Этого было много. Сначала Атлас с его меняющимися глазами рассказал нам, что его жестокого отца убили ритуалом черной магии (может, потому Декс и нашел его ногу на стене), и теперь его мать была проклята. — Прошу, объясни, — сказала я Атласу, крутя чашку кофе в руках. Было неприятно видеть предвкушение на его лице. Вряд ли Атласа было легко испугать, ведь мы сидели в этой закусочной. — Это было ее наказание, — осторожно сказал он. — Не знаю, от кого. Я не знаю, бывает ли такое, когда переходишь черту, когда используешь темные силы. Но проклятие — не просто идея. Это существо. — Какое существо? — Декс нахмурился. — Демон, — тихо сказал он. Мои вены наполнились ледяной водой. Я тут же посмотрела на свою грудь. — Ты его видела? — спросил Атлас. О, он знал, что я его видела. Я кивнула. — Думаю, да, — мой голос прозвучал как писк. — Жутко, да? — отметил он, потягивая чай. — С этим нам обоим приходилось жить. Он был привязан к ней поводком, не отпускал ее. Она была навеки прикована к нему. — Так не она держит его на поводке. Печальная ухмылка. — Нет. Он держит ее на поводке. — И Гарри… — сказал Декс. — Не мог это видеть, — сказал Атлас. — Но я мог. И, конечно, мама могла. И она пыталась жить с этим, но не выдержала. Она убила себя в ванне лезвием бритвы, надеясь, что проклятие утонет с ней, но… — он вздохнул, опустил кружку, глядя на нее, будто что — то искал в воде. — Теперь она привязана к дому. Проклятием. Навеки. Это почти звучало печально, если бы она не пыталась меня убить. — И ты хотел, чтобы мы ее освободили, — сказал Декс. — Верно? — Гарри хотел. Она манила его после смерти. Он был одержим ею. Это все делала она, управляла этим она. Она знала, что освободится, если вы это сделаете, так что заставила Гарри связаться с вами. Дать вам денег. Дать вам все. — Но и ты хочешь, чтобы мы ее освободили, — сказала я. Его улыбка была сдавленной, он посмотрел на меня, глаза колебались между серым и зеленым. Я вдруг осознала, как ему было больно. — Да и нет. Хочу, потому что она моя мама, и я люблю ее, и меня влечет сделать это, но и не хочу, потому что она проклята, и она вредила людям, и я боюсь ее. Черная магия не покидает тебя. Она меняет тебя, портит, рушит. — Она давит на тебя? — тихо спросил Декс после минуты. Он закрыл глаза. — Вряд ли я спал годами. Она всегда там, в моем разуме, говорит освободить ее. Порой она не только в разуме, но и передо мной. Кричит на меня. Я едва могла сглотнуть. — Она… тебя ранит? Она появляется перед тобой? — Я не знаю, может ли она ранить физически, если ты об этом. Но она может проецировать себя. Она показывалась и тебе, если ты думаешь, что она преследует тебя. — Мне просто нужно знать, в опасности ли я. Он открыл глаза и пронзил меня взглядом. — Она физически задевала тебя? Я покачала головой. — Нет. Но она как… в комнате. Она может открыть двери, включить душ, все такое. Атлас смотрел на меня миг, размышляя. — Думаю, ты должна знать уже, может ли она ранить тебя или коснуться. Ты в порядке. Это ужасает, но не опасно. — Перри не может так жить, — сказал Декс. — Никто не может, даже ты. Как нам избавиться от нее?