— Может, это неправильное слово. Потому что это хорошо. Одержимость может быть хорошей? — я хотел сказать «собственность», но слово осталось на языке. — Это хорошо. Я просто еще не привыкла. Наша сексуальная жизнь пострадала, когда он был на антидепрессантах, и он долго после этого приходил в норму. Но это… это… — Звучит чудесно, как по мне, — тихо сказала она, и когда я посмотрела на нее, ее глаза блестели. — И я должна спросить. Ты сказала ему о том, чего хочешь? О том, о чем мы говорили. Что ты хочешь ребенка. Я сглотнула, чуть напряглась, странный стыд стал наполнять меня. Я покачала головой. — Нет. Еще нет. — Думаешь, он уловил это? — Что я хочу ребенка? — Это могло бы объяснить секс. Я нахмурилась, пытаясь обдумать это. Уже четыре месяца, как я ощутила, как тикали мои биологические часы. Они всегда были там, но я старалась игнорировать это. Все — таки я была молода. Я разбиралась с новой карьерой, браком и смертью матери. О, и еще был бред про «не давайте Перри и Дексу заводить ребенка, потому что они оба умрут, а ребенок станет антихристом». Так что, когда я ощущала это желание, я отгоняла его. Было время, когда Декс поднимал эту тему, но я подавляла ее быстро, потому что не хотела решать этот вопрос. Это меня пугало. Это все еще пугало меня. Мысль о беременности. О рождении ребенка. О роли родителей. Мне было страшно и по нормальным причинам, которые пугали всех, и, конечно, по безумным причинам, которые касались только нас. Но в один солнечный день в июле, когда мы лежали на траве в парке Гасворкс, рядом была молодая семья, и я ощутила это желание. Я еще никогда такого не ощущала. Я проснулась тем утром с идеей о ребенке, словно это однажды произойдет, легла спать с решением, что это должно произойти. Я только этого хотела. Я хотела это для нас так сильно, словно мы не могли быть полноценными без этого. Довольно жутко, как по мне. И я позволила тому желанию расти во мне, боялась озвучить его Дексу. Это было глупо, ведь я знала, что это обрадует его. Он не скрывал свое отношение к детям. Но я знала, как только скажу ему, что хочу семью, это станет реальностью. И, хоть я хотела ребенка от него, вырастить ребенка с ним, быть семьей, я боялась, что произойдет худшее. Я уже проходила худшее… но вдруг такое ждало меня снова? — Не думаю, что он знает, — сказала я после паузы. — Но ты говоришь, что порой он слышит твои мысли, — отметила она. — Обычно я блокирую их рядом с ним, на всякий случай, — я робко улыбнулась ей. — Это само выходит, на инстинкте. Так проще. Если только я не хочу, чтобы он их слышал. — Но ты слышишь его мысли. — Стараюсь не слышать. Он тоже научился хорошо блокировать их, — мы договорились, что не будем лезть в разумы друг друга, ради нас. Я знала только, что если бы Декс уловил мои мысли о ребенке, он дал бы мне знать. Она подвинулась в кресле, оглянулась на Поргуса, посапывающего в углу, а потом посмотрела на меня. — Не знаю, стоит ли говорить тебе, но порой и я слышу твои мысли. Я моргнула, глядя на нее. — Вы серьезно? Она кивнула. — Я стараюсь не слушать их, но получается так. Если честно, так намного проще, Перри. Хотела бы я такого со всеми пациентами. — Вы меня слышите? Ее быстрая улыбка была виновато. — Но это значит… — начала я. У меня получалось делать так только с людьми, похожими на нас. Декс, Ада, мама… Максимус. Люди со способностями. Если доктор Ливо могла меня слышать… Я прищурилась, потрясенно глядя на нее. — Вы их видите. Вы тоже видите призраков. Еще одна быстрая улыбка. — Мы тут не обсуждаем меня, Перри. Только тебя. — Нельзя просто так сбросить на меня эту новость! Черт. Она тоже видела призраков. Она слышала мои мысли. Конечно, она не считала меня сумасшедшей. Она знала все это время, что я говорила правду. — Ого, — я отклонилась. — Просто… ого. Она ухмыльнулась, а потом кашлянула, и ее выражение лица снова стало нежным и спокойным. — Продолжим? Я кивнула, хотя разум все еще справлялся с открытием. — Насчет ребенка, — она вернулась к разговору. — Ты не думаешь, что Декс уловил это из твоих мыслей. Но это не означает, что он не делает это подсознательно. Ты часто говоришь, как вы связаны. Это может быть возможным. — Может, — признала я. — Может, так и есть. Но, если честно, думаю, дело в адреналине в его теле. Из — за дел с мертвыми. Я знаю, что он еще никогда не ощущал себя таким живым. Он сам мне это говорил. Она разглядывала меня миг, а потом кивнула. — Думаю, это не важно, — сказала она. — Тебе придется со временем сказать ему о своих чувствах. О том, чего ты хочешь для вас обоих, — она сделала паузу. — И, Перри, судя по тому, что ты рассказала мне раньше, я знаю, почему ты сдерживаешься. Страх из — за тех предупреждений. Но ты должна понять, что важнее. То, чего ты хочешь. Или то, чего боишься. Два Ноябрь — ужасное время для поездки на мотоцикле, особенно в Сиэтле, но почему — то я подумала, что сегодня дождь из туч не польется. Я ошиблась. Как только я села на Тыр — Тыра и отъехала от офиса доктора Ливо в Норсгейт, небо разверзлось ливнем. Было бы быстрее добираться домой с попуткой по шоссе I–5, но я не доверяла водителям в этом городе. Казалось, они должны были знать, как ездить в дождь, ведь тут дожди шли всю зиму, но нет, особенно, когда к этому добавлялся мотоцикл. И я поехала долгим путем через улицы, проклиная себя за то, что не вызвала такси, пока дождь пропитывал мою кожаную куртку, промокшие джинсы были холодными. Но даже с неприятным отвлечением в виде дождя я обдумывала слова доктора Ливо. Не только то, что мне нужно было выбрать между страхом и тем, чего я хотела, но и то, что она тоже видела призраков. Я хотела подробнее поговорить с ней об этом, ведь не каждый день встречаешь кого — то, похожего на тебя. Особенно, когда она была психологом. Я не могла представить, что она могла поведать. Я была почти дома, и хоть дождь все еще лил, и я промокла до нитки и замерзла, я почему — то не повернула на восточную Дэнни — Вэй к квартире. Я поехала по Беллевю — авеню, пока не оказалась в районе Ферст — Хилл. Голова не успела сообразить, как я остановилась у исторического поместья, в котором обитал призрак. Я слезла с мотоцикла и прошла пару футов, замерла у газона. Я даже не знала, почему была тут, я словно ехала во сне последние несколько минут. Телефон зазвонил в кожаной куртке, и я знала, что Декс хотел узнать, закончила ли я с психологом, нужно ли забрать меня в бурю, хотя дождь вдруг прекратился, и тучи сверху стали светлее. Я смотрела на дом новыми глазами в свете дня. Он не выглядел так страшно, как на Хэллоуин. Краска не казалась облетающей, и она была бледно — желтой, а не неприятно серой, и темно — коричневые наличники казались ухоженными. Окна внизу все еще были заколочены, но доски выглядели новыми. Я скользила взглядом по дому от первого этажа к третьему, искала. Я не знала, что. Просто безумная энергия привлекла туда мой взгляд, казалось, что на меня смотрел кто — то. Или что — то. Этот вариант нельзя было вычеркивать. А потом я увидела это. Фигуру. В окне на втором этаже. Высокий мужчина знакомой внешности. Рыжие волосы, большие ладони на шторах, закрывающие их. Сердце замерло в груди, падало, пока я стояла, застыв от шока, глядя на шторы. Это не мог быть… Макс. Фигура была похожа на него. Я видела ее секунду, еще и не четко, но в глубине души я знала, что это был он. Что он был в том доме. Я пошла по дорожке, меня манило, как мотылька — огонь, и я не совсем понимала, что делала. Я знала, что увидела Максимуса, мужчину, который умер, спасая жизнь моего мужа, которого я не ожидала увидеть снова, несмотря на все его намерения. Я поднялась по скрипучему крыльцу, направляясь к двери. Я замерла перед тем, как ладонь сжала ручку. «Что ты делаешь?» — спросила я себя, кровь шумела в ушах. Моя ладонь задрожала. Направилась вперед.