Один из снага — самый молодой — аж присел от акустической волны, остальные тут же повернулись ко мне — но поздно! Я влетел в толпу оглоедов с ударом табуреткой и пинком ноги, и принялся месить их по чем попало, расшибая кривые рожи, подсекая ноги и выкручиая руки. Барный стул потерялся еще в самом начале, от его удара в ступеньки крыльца впечатались двое снаг, так что я использовал кулаки, ноги и собственную башку. Несколько раз мне крепко прилетело по спине, голове и ребрам, куда без этого? Если вам кто-то расскажет, как в драке одолел троих, и не предъявит парочку травм — плюйте на него, ибо брешет. Тем более, уродцы были вооружены увесистыми дубинками типа бейсбольных бит, длинными цепями и обрезками водопроводных труб, так что каждый из «прилетов» ощущался весьма конкретно. Но снага против урука — это как… Ну, как ягдтерьер против ротвейлера. Вроде как и злая псинка, и если кучей — то завалить в целом могут, но… Но у ягдтерьеров, например, всегда была храбрость и упоение дракой, а у снага — только гнилые понты и безграничная уверенность в том, что все должны их бояться и биться мордой о кулаки самостоятельно. Когда события развивались по другому сценарию — зеленые орки без харизматичного лидера зачастую терялись и терпели поражение. Вот и теперь — вцепившись в меня со всех сторон и пытаясь нанести как можно больше ударов в минуту, они всё поставили на одну общую атаку. И пришли в полное замешательство, когда я всё-таки вырвался из их настырных объятий, разбросав всю камарилью в разные стороны. Мне удалось ухватить одного из них за грудки и швырнуть в троицу, оставшуюся на ногах. А потом я бросился на них, с явно читаемым намерением завершить начатое: — Ар-р-р-р!!! — гроул с каждым разом получался у меня всё более внушительным. — Дядя-ять, мы сдаемся-нах! — завопил тот самый, который испугался моего крика в самом начале. — А хрен там! — рыкнул я и прыгнул ему обеими ногами на грудь. — Урук-хай пленных не берет! И орки-снага совершили самую большую ошибку из всех возможных: кинулись наутек! А я гнал их и преследовал, и вносил опустошение в их ряды. Последний попался мне под руку у знакомых мусорных контейнеров в закоулке, и я ухватил его пятерней за загривок, сжал, приподнял — и сунул в полупустой мусорный бак, захлопнув сверху крышку. И сел на нее, пытаясь отдышаться. Когда дыхание восстановилось, я стукнул пяткой по баку: — Эй, снага! Ты там живой? — Ды-а-а? — неувренно пропищали из мусорки. — Скажи Щербатому — если он от меня не отстанет, я приду и засуну ему твою башку в жопу. — М-м-мою-врот? — Твою! Не в рот, а в жопу! Так и передай! Уй, я-а-а-ть! — только сейчас я почувствовал острую боль в боку и, глянув туда, скривил рожу: под правой рукой торчала кривая костяная рукоятка ножа. Выдергивать нож сразу было бы большой глупостью, и потому я совершил глупость никак не меньшую: — КРИСТИНА-А-А-А-А!!! Вдалеке что-то громко упало с жутким грохотом. Огромная стая птиц вспорхнула с крыш и с заполошными воплями принялась громко хлопать крыльями и кружить над Проспектом. — А-а-а-а-а!!! — заорал кто-то в одной из квартиры. — У-ы-ы-ы-! — зарыдал где-то младенец. — Кур-р-р-ва мать! — с верхнего этажа в направлении моей башки полетел цветочный горшок, недолетел и грянулся оземь совсем рядом с моими ногами. Я наклонился, выудил из креамических осколков и комьев земли целую ветку с красивыми, ярко алыми цветами и принюхался — пахло, честно говоря, не очень. Хлопнуло окно, и высунулась заспанная мордашка рыжеволосой девушки: — Ты? Ты что — с ума сошел? Что ты тут делаешь в такую рань? — Я-а-а пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало… — начал было я, но тут же заткнулся, поскольку, во-первых, солнце пока не встало, а во-вторых — тот тип сверху, судя по звукам, уже готовил коктейль Молотова в домашних условиях, чтобы швырнуть его в меня вслед за цветком. Так что уже гораздо тише я сказал: — Вот, решил тебе цветы подарить. Гипеаструм, многолетний, луковичный. Походит к твоим волосам по цвету. — Ты рехнулся? — на всякий случай уточнила Кристина, хотя ответ, кажется, был очевиден. — Говори давай, чего пришел? Повезло тебе — Густав всю ночь там со своими отморозками зависает. Небось опять со Щербатым район делят, идиоты… — Смотри, какая штука у меня есть, — сказал я, и, подняв руку, продемонстрировал торчащий в боку нож. Болело зверски. Но не так зверски, как должно было бы болеть, будь я тем, прежним Бабаевым. Похоже, уруки — вообще ребята к боли маловосприимчивые! Фортануло мне с этим тельцем капитально, это уж точно. Разве что — как-то неприятно было думать, что когда-нибудь жизнь столкнет меня с НАСТОЯЩИМ уруком, и тогда… — О-о-о-о! — глаза Кристины стали по пять копеек. — Давай я сейчас спущусь, и… — Могу подняться, чего ты? — удивился я. — Да? — удивилась она. Но сразу сообразила: — А, ты ж этот… Не этот. Ну да. Поднимайся. В общем, я, кряхтя и морщась, поднялся по знакомой лестнице в знакомую квартиру. Почему я был так уверен, что Кристина мне поможет? Да потому, что она работала в местной частной клинике операционной медсестрой. Да, да, тут была частная клиника — в самой спокойной части Маяка, недалеко от кордона с Новым Городом — благополучным центром Сан-Себастьяна. Я подсмотрел это на бэйджике, который висел на зеркале в ванной, когда мы… Ну, когда мы были сильно заняты. Кристина уже ждала меня в дверном проеме: снова — в легкомысленном халатике, но с очень серьезным и сосредоточенным выражением лица. Конопушки вместе с нахмуренными бровками смотрелись очень пикантно. Грудь, кстати, тоже круто смотрелась, ох уж эти ее халатики! Но мои алчные взгляды ее никак не смутили: — Марш в ванную! Помирать-то не собираешься? — строго спросила она и указала пальцем на дверь ванной комнаты. — Да вроде нет. Шевелюсь, как видишь! — в качестве доказательства я сделал несколько фальшивых танцевальных движений руками и ногами, а потом все-таки поморщился — чертов ножичек не располагал к такому паясничанию. — Ты черный урук! Черные уруки шевелятся и убивают даже без половины головного мозга! — она наморщила нос. — По крайней мере, Финардил так говорил. «Финардил» — это прозвучало как какое-нибудь лекарство. Нурсульфазол, феназепам, финардил… — Это кто — парень твой? — не мог не уточнить я. — Это мой босс. Доктор Финардил Хьянда — самый лучший практикующий хирург на тысячу километров вокруг. У него три клиники в Сан-Себастьяне и еще пять или шесть — по всему побережью. Я, между прочим, ассистировала ему даже в Академгородке! Он обещал пробить мне место в общежитии медколледжа и пристроить туда лаборанткой на полставки! вечерами буду в клинике работать. Свалю из этой помойки наконец-то! Академгородок располагался на противоположном от Маяка мысе, это я тоже из интернета почерпнул. До Прорыва там работал Черноморский Государственный Университет, отделение Академии Наук Государства Российского, какие-то научно-исследовательские институты и несколько средне-специальных учебных заведений медицинской, технической, морской и — тадам! — магической направленности. Кристина, умело маскируя свои коварные намерения хвалебными словесами о великолепном эльфе-хирурге, в один ужасный момент выдернула нож, а потом — пш-ш-ш-ш! — в самую рану распылила какую-то холодную хрень из баллончика, и тут же принялась орудовать специальным степлером, соединяя между собой края. — Сиди, не дергайся! Сейчас повязку наложу — и пойдешь, — продолжая свои профессионально-безжалостные манипуляции, заявила она. — Вот так просто пойду? — попытался распустить руки я, но тщетно. — Вот так просто пойдешь. И одежду свою заберешь. Едва в прошлый раз ее от Густава спрятала! Он тебя убьёт, если узнает про нас с тобой. И так из-за того видео грозился зайти и набить тебе рожу, но я скандал закатила — мама не горюй! Мол, шляется где-то, а меня всякие страшные чудовища спасать должны от других чудовищ! Пришлось ему заткнуться. Но второй раз такое не прокатит. Убьет, если заподозрит. — Заманается убивать, — браво заявил я. Хотя, если вспомнить его группу поддержки с помповыми ружьями и невероятного размера огнемет… Одним кардом от этого матёрого гнома не отмашешься! Вдруг я почувствовал некий странный зуд — очень некстати. Я искоса глянул на правое предплечье, где над татуировкой браслета, рядом с песьими головами, проявилось целых четыре ма-а-ленькие загогулины, до боли напоминающих ушастые и зубастые орочьи бошки! Это что — они подохли, получается? Я прибил четверых снага? Самое смешное, что мне стало обидно за тех, которых я уделал первыми, у гоблинской ночлежки. Где мои трофейные черепа? Их что — Кузя сотоварищи на свой счет записали? Ну все, я так не играю! — Не вертись! — сказала Кристина и ткнула меня в бок пальчиком. И я подумал: ее ведь я не убивал! А загогулина, похожая на женскую фигурку с шикарной задницей — есть! Получается — ЭТО тоже считается? * * * а во теперь самое время и лайк поставить))) там в правом верхнем углу есть такая кнопочка. Я, бывает, тоже забываю, не потому, что не нравится, а потому, что — «это ж нажимать надо». Надо))) Это тоже влияет на рейтинг книженции и подбрасывает ее вверх в топе. Глава 8 Светлейший князь Стекло для разбитого окна я наглым образом спёр в одном из заброшенных домов — тут все так делали. Вроде как в ближайших окрестностях никакой хтонической дряни можно было не опасаться дней семь-десять — вот я и рискнул. Из советов и баек местных выходило, что проявления потусторонней заразы должны были накопиться, аккумулироваться, чтобы проявить себя снова. Но если зайти на пару кварталов вглубь Маяка, то приключений можно найти более, чем достаточно, в любое время дня и ночи. Водились тут даже профессиональные приключенцы-сталкеры, которые этим и занимались, рассчитывая поживиться мародеркой оставленных квартир, гаражей и бизнес-объектов. И — ингредиентами! Ингредиенты. Это было то, что заставило мое жадное орочье сердце обливаться кровью. Оказывается, я капитально лопухнулся. Те самые жопные змеи, которые у церберов торчали вместо хвостов, стоили до тысячи денег за штуку — если продавать Сан-Себастьянским скупщикам, и до двух тысяч — если найти покупателя со стороны, самостоятельно. Горящие пёсьи глазки можно было сторговать примерно по четыреста, зубы — по двадцатке. Короче, я упустил целое состояние, просто выбросив адских тварей на обочину из чувства омерзения… И, кажется, кое-кто неплохо на этом наварился! И с этим предстояло разобраться немедленно и жестоко, ибо — нехрен! Я всё равно намеревался переехать в каморку при закусочной: там, по крайней мере, имелся доступ в Сеть, обогреватель, электричество, удобный топчан — вполне по-размеру… Нужно было озаботиться только сейфом для карда-кочерги, и всё — можно связываться с вредным вахмистром Перепелкой, сообщать о смене места жительства. Это ведь было, похоже, единственным, что интересовало местную полицию. Насилие с применением рук, ног, зубов, когтей и подручных средств тут, на Маяке, было обычным делом, и, несмотря на многочисленные камеры, натыканные как гроздья винограда на каждом столбе, ни одного выезда на такой случай я за всё это время не видал. А вот за стрельбу из ружья или применение холодного оружия против местного населения — крутили сразу. И вахмистр Перепелка мог считаться настоящим ангелом по сравнению с теми башнеподобными громилами, которые прилетали на черном бронетранспортере с вечными орлами на бортах. Меня здорово пронесло, когда по наитию я ухватил табуретку, а не кард, вписавшись в драку со снага. По здешним правилам, боевое оружие разрешалось использовать только и исключительно против хтонических тварей! В этом и был весь смысл заселения сервитута всяким отребьем и отморозками типа Густава Игельшнойцхена, Бабая Сархана или гоблина Кузи. Эдакая живая прослойка между мирными обывателями и Хтонью. Очень, очень разумно. Безопасность и свобода — получая одно, жертвуешь вторым. Вечный выбор! Обитатели Маяка, определенно, свободу любили больше. Или у них просто не было другого выхода. Жилье на Проспекте ничего не стоило. «Дом пустой, живите кто хотите» — тут такого счастья было полно. Бонусом шли бесплатные электричество и вода, а также доступ в Сеть на базовой скорости. Они предоставлялись муниципалитетом в качестве поощрения новым поселенцам, хотя содержать коммуникации в порядке или восстанавливать, если они были разрушены, предстояло самостоятельно. А в Новом Городе, или Академгородке, съем обычной однушки мог встрять от пятисот до тысячи денег в месяц. При зарплате медсестры в тысячу пятьсот или около того. И это в частной клинике! Такая себе экономика. Понятно, почему многие выбирали Маяк. Двустволка двенадцатого калибра стоила тоже тысячу, но ее один раз купил — и всё, а за квартиру каждый месяц платить нужно…