– Кто? – Дракон. Я проверила прудик. На поверхности воды между кувшинками, в смысле благородными лотосами, плавали потерянные ботинки. Дракон, похоже, распластался по дну и от греха подальше притворялся трупом. – В книжке написано, что водные драконы умеют стирать людям память. Мы решили проверить, а он не вылез. Хотели приманить ботинками. Папа на рыбалке всегда так делает. – Бросает в пруд ботинки? – Корм, а потом ловит рыбу, – фыркнул Дэйв. – А швабра зачем? – Вместо удочки. – И для защиты, – добавил один из близнецов. – Но он не появился, – покачал головой второй. – Мэри, достанешь нам ботинки? А то мама будет ругаться. – Только если вы больше не будете выходить на веранду. Мальчишки были разочарованы условием, но согласились. За извлечением обуви из лотосового пруда они следили, просто высунувшись из двери. Я взмахнула магической палочкой, прочла заклятье. Едва ботинки, оставляя за собой хвост из золотистых искр, поднялись в воздух, как пруд взбурлил. Дракон подскочил, поймал добычу и слопал, даже не поморщившись. В воздухе сверкнула вспышка, мгновенно поглощенная ослепительным солнечным светом. Я даже не успела оценить ее размер и яркость. – Мэри, он тебе стер память! – взвизгнул Дэйв, а один из близнецов, не скажу, кто именно, зарыдал. Впрочем, вскоре было не важно, кто заплакал первым, они оба рыдали навзрыд, словно оплакивали сожранную обувку. На этой оптимистичной ноте вернулся дезертир. С холщовыми сумками, полными снеди, он вошел в дом и с порога жизнерадостно заявил: – Парни, я купил мясо в лепешках, мясо в тесте, стейк… – Я не ем мясо! – Маленький серьезный Дэйв с большой длинной шваброй, которую не выпустил из рук даже в комнате, не дождался, когда дядя закончит перечисление сытных яств. – У тех, кто не ест мясо, не растут мышцы, – нравоучительным тоном профессионального атлета отчитал Харви. – Ты хочешь сильные руки? – Я не люблю мясо! – еще раз настырно повторил мальчик. – А я не люблю овсяную кашу! – поддержал брата зареванный Пэрри. – И зеленую кашу! – добавил Тэрри, или наоборот, отличить близнецов по-прежнему не удавалось. Под зеленой кашей, по всей видимости, подразумевался тот самый свежий шпинат. И знаете? Если Руперты-старшие хотели, чтобы их дети ели шпинат или хотя бы мясо в пшеничной лепешке, то им следовало самим за ними следить! Мы накормили мальчишек тем, на что они согласились: сэндвичами с ореховой пастой и шоколадными пирожными. В общем, няньки из нас с Харви вышли паршивые, зато все остались довольны. Безнадежно промокшие ботинки сушились на солнце, мячики все еще дрейфовали под потолком. Дракон решительно вычислял удачное время для переезда от маленьких рыболовов, а мы с Харви на кухне очень по-семейному мыли посуду. Я мылила тарелки, он вытирал полотенцем и недоумевал в лучших традициях бездетного мужчины: – Почему старший у Рупертов не ест мясо? – Его зовут Дэйв. – Он вегетарианец? – Харви… – Я закатила глаза. – Дэйву пять лет. Он просто не ест мясо. Никаких причин. Он даже не знает, что значит слово «вегетарианец». Через кухонное оконце над раковиной было видно, что, пока мы кормили ботинками дракона, во дворе, сбив горшки и смяв газонную траву, очередной раз приземлилась крылатая повозка. Мальчишки уже успели сбежать на улицу, обнаружили тот самый знаменитый «опознанный летающий объект», живая гравюра которого была напечатана в газете (превращена в бумажного змея, сожжена), а теперь с большим энтузиазмом забирались в кузов. Швабру прихватить они не забыли. – Проклятие! Они сейчас улетят! – охнула я. – Кто? – не понял Харви и выглянул в окно. – Черт! Мы выскочили из дома как раз в тот момент, как паршивая птица-похитительница выставила оглобли и начала набирать разбег. Мальчишки безмолвными шпионами вцепились в бортики. Глаза горели от восторга и предвкушения славного приключения. – Стой! – заорала я, кубарем скатившись со ступенек. – Мариса, где палочка?! – рявкнул Харви, в три прыжка подскакивая к повозке и хватаясь за бортик. – Ради всех святых, расколдуй телегу! – Повиси пока на крыле! – ничего лучше не придумала я, бросаясь обратно в дом. – Ты издеваешься?! – донеслось с улицы. – Ты сильный, ты сможешь! – завопила в ответ. Когда с магической палочкой на изготовку я вылетела обратно во двор, то обнаружила, что Харви действительно хватается за мощное крыло. Будь у повозки ноги с копытами, а не колеса, давно бы лягнула. Не придумав ничего получше, я взмахнула палочкой, и свободолюбивая телега уперлась оглоблями в невидимую стену, разбег закончился. Харви слетел на траву, мальчишки попадали в кузове. Второе заклятье застопорило крылья в полуразмахе, но жизнь у них не отняло. Что сказать в свое оправдание? В подпитии я всегда очень качественно, на совесть вредительствовала… так что плохо понимала, что именно – простите – нафеячила с повозкой. Проще ее было отпустить, чем расколдовать. Притаившись, мальчишки тихонечко высовывали из кузова головы. Близнецы одинаково сморщились, готовые пустить жалобную слезу. – Не рыдать! – скомандовала я и присела возле Харви, валявшегося на газоне и раскинувшего руки. – Ты в порядке? Во взлохмаченных волосах у него застряли перья, карман на рубашке отодрался, пуговицы отлетели, и в прорехах виднелся подтянутый загорелый торс. Злосчастные лимонные штаны перемазались в траве. Харви Крейв с честью выстоял в битве с монструозным крылатым существом! Я ласково вытащила из его шевелюры перышко. – Мэри, забудь обо мне, – пробормотал он, не открывая глаз. – Просто пойди и приколдуй детей к дивану. К слову, пуговицы и карман мне тоже пришлось приделывать к рубашке с помощью магии. Колдовала я лучше, чем шила. Братья Руперт чувствовали себя очень виноватыми, пока целых десять минут сидели, прилепленные к диванным подушкам. Когда высшим позволением (моим) и взмахом магической палочки им вернули свободу, то на синих шортах остался рисунок от обивки. До вчера они еще раз шесть были отправлены в диванный застенок. В конечном итоге шли туда сами, садились и с жалобными минами ждали, когда им даруют помилование. В восемь часов они уснули в комнате Харриет, а мы без сил плюхнулись на диван. Харви прикрыл глаза ладонью, я в молчании таращилась на испорченную стену. Убрать след от магического портала было не под силу ни одной колдунье, даже с дорогой магической палочкой, взятой в рассрочку. – Мне кажется, детей называют «цветами жизни» только те, кто всю жизнь любуется на чужие клумбы со стороны, – произнесла я. – Я хотел, чтобы у нас были дети. – Как всегда Харви Крейв обрушивал слова, не задумываясь, что пронзал ими насквозь. – Девочки. Синеглазые, светловолосые и кудрявые. Взгляд из-под ладони, темный и многозначительный, тоже пронзал. – Почему девочки? – Говорить удавалось с трудом. – Они сговорчивее и не пытаются сбежать на крылатой телеге. – Господи, Харви, кажется, ты чего-то не знаешь о женщинах, – улыбнулась я. – В будущем тебя ждет много неожиданных сюрпризов. На улице зацокали копыта, загремел подъехавший туристический вагончик. Подруги вернулись с экскурсии. Было слышно, как они обсуждают раскоряченную повозку, застывшую под действием магии. Изображать неподвижное изваяние крылатой телеге оставалось недолго. Наколдованная стена уже успела растаять, так что тратить силы на оживление транспорта не хотелось. Пусть сама улетает. Мы поднялись, чтобы встретить соседок. Тут же оба наступили на острые кубики, незнамо каким образом оказавшиеся на полу, а не в дорожном сундуке. Ей-богу, наступить на деревянный кубик голой пяткой – это как пройти обряд посвящения в настоящую семью! В общем, к двери добрались прихрамывая, тихо ругаясь сквозь зубы и чувствуя себя почти реальными родителями. Эмма с Харриет постарались скрыть удивление при виде судебного заступника, задержавшегося в доме до ночи, но даже в коротком приветствии сквозило любопытство. – Мариса, я подожду тебя во дворе, – предложил он, попрощался с девушками и вышел. Разразиться вопросами они не успели. – Харриет, у меня есть две новости, – серьезно проговорила я, не зная, как еще подготовить мать троих детей к сюрпризу, спящему в спальне. – С какой начать? – Божечки мои дорогие, Мэри, ты меня пугаешь! Начинай с плохой, потом подсластишь пилюлю, – неуверенно ответила она. – В ночь девичника ты отправила Эдди письмо. Измятый конверт был передан несколько оторопевшей подруге. В гробовой тишине она недоверчиво проверила адрес, покрутила в руках. Вытащила и быстро пробежала глазами. Строчки шли вкривь и вкось, пестрели кляксы, а еще в паре слов красными чернилами были исправлены описки. Матушка Эдварда долгое время служила в женской гимназии преподавателем чистописания и славилась строгим нравом. Удивительно, что у нее вырос именно Эдди. – Я точно была не в своем уме, когда просила прислать сюда детей, – проговорила Харриет, покачав головой. – Наверное, подразумевалось, что обратно они поедут в дорожном сундуке, – хмыкнула Эмма, без зазрения совести прочитавшая письмо, заглядывая подруге над плечом. – А какая хорошая новость? – пряча записку в конверт, спросила Харри. – Пес Броди все-таки остался в Гранахе. Она начала меняться в лице.