— Решили Ирину Сергеевну проведать? — Увы, не получится, — покачал я головой. Ирина второй месяц стажировалась в Северореченске, но хоть я и успел уже по ней изрядно соскучиться, бросить все дела и сорваться в другой город позволить себе просто не мог. — Ну и не беда. Скоро вернется, — утешил меня заведующий отделением. — В июне. — Май пролетит, даже не заметите. — Тоже верно. В мае у нас скучать просто некогда. Днем все тает, ночью — подмерзает, и чем меньше остается снега, тем больше кругом грязи. Грузоперевозки встают до лета, людей отправляют в отпуска, и начинаются горячие деньки. В мае пиво просто нарасхват. Я попрощался с Хирургом, но, когда уже взялся за дверную ручку, заведующий отделением неожиданно меня остановил. — Вячеслав Владимирович! — встрепенулся он. — А товарищ ваш когда на осмотр подойти сможет? — Гордеев? — задумался я. — Он таблетки принимать еще не начал. Как начнет — отправлю к вам. В Форте Николай никаких проблем со здоровьем не испытывал, но из-за полученного при заброске в Приграничье ранения перейти обратно уже не мог. Точнее, перейти он как раз мог, с этим брался помочь Платон, но вот шансы умереть в первые же сутки после возвращения в нормальный мир в этом случае превышали все разумные пределы. Избежать осложнений должны были помочь сваренные Бородулином таблетки; они уже были у нас на руках, оставалось только проверить пилюли на практике. — Непременно отправьте. Осмотр проведу, заодно и рецепт скорректирую, — попросил врач и напомнил: — И сами заходите! — Непременно. Я кивнул и направился к ближайшей лестнице. Спустился на первый этаж, вышел на крыльцо и привычно глянул вверх. Но нет — сбитые дворником сосульки валялись в соседнем сугробе, а новые на месте неровных сколов намерзнуть еще не успели, лишь весело звенели о бетон, срываясь с козырька, крупные капли. От этого ступени покрывала корочка льда, тоненькая и чрезвычайно скользкая. Сегодняшняя погода на весеннюю по меркам нормального мира походила мало — было холодно и ветрено. Но брошенный за оградой госпиталя пикап толком остыть еще не успел, и двигатель завелся с пол-оборота. Я осторожно тронулся с места, выехал на дорогу, и колесо немедленно угодило в яму. Машина легко выбралась из колеи, но до самого Красного проспекта пришлось тащиться с черепашьей скоростью; да и дальше старался не лихачить. Пусть бригады дорожных рабочих уже прошлись по одной из основных магистралей Форта, с того времени снег успел не только нападать, но еще и подтаять, а потом замерзнуть. К тому же разбитое асфальтовое покрытие полностью очистить от наледи не представлялось возможным, и повсеместно встречались заледенелые лужи, ямы и выбоины. Хоть по весне улицы обильно посыпали дресвой, особо это ситуацию не спасало, только шуршали о защиту крыльев и днище летящие из-под колес камушки. Лужа, наледь, яма, немного потрескавшегося асфальта — и все по новой. Летом будет еще хуже, и все же никто вкладываться в дорожный ремонт не станет. Какой смысл, если восемь месяцев в году снег лежит? Выпадет, укатают — вот и ехать можно. Я откровенно порадовался, что взял пикап. Нет, «буханка» по такой дороге пройдет без проблем, да только и трясет не так сильно, и сиденья удобней. К хорошему быстро привыкаешь. К бару поворачивать не стал; вместо этого проехал перекресток и покатил к Южному бульвару, точнее — к Лукову. Как ни удивительно, но в поселке дороги оказались едва ли не лучше городских. Где-то колеса еще не успели разбить зимнюю наледь, где-то пустили бульдозер и счистили снег, заодно разровняв грунтовку. Подъехав к особняку Бородулина, я задом сдал к высоким воротам, выбрался из кабины и откинул борт кузова. Пока возился с задвижками, распахнулась калитка, и на улицу вышел крепкого сложения мужичок в неизменных собачьих унтах, тулупе и меховой шапке. — Не будешь заезжать? — спросил Лымарь, поправляя закинутый на плечо ремень «сайги». — Нет, — мотнул я головой. — С вас пара коробок сосисок. Яйцо и колбаса есть пока, в следующий раз возьму. Семен выволок из кузова увесистый мешок с «дробниной» — дробленым и уже использованным для приготовления пива солодом, который шел на корм скоту; я не стал ему помогать и прошел во двор. Хозяин особняка стоял у сеней и дымил папиросой. Со своей рыжевато-сизой бородой химик выглядел загулявшим дворником, но на это несоответствие я давно уже научился не обращать внимания. Таблетки получались отменными, остальное меня не касалось. — Все готово? — спросил я, пожимая протянутую руку. — Все, — подтвердил Виктор Петрович и распахнул дверь сеней. — Заходи. Я шагнул через порог и, расстегнув куртку, снял с пояса сумочку-кошелек. Тот звякнул серебром. Химик принял его и высыпал на широкий подоконник трехрублевки с Георгием Победоносцем, ладонью развел монеты по доскам, взглянул на меня. — Здесь слишком много, Слава, — удивился он, оправляя прокуренную бороду. Я подтвердил: — Аванс за следующую партию. Особой нужды в авансе не было, просто мне не хотелось держать при себе дольше необходимого собственноручно изготовленные монеты. Пусть серебро и было в них самое настоящее, если об этом прознает Торговый Союз, у меня возникнут серьезные проблемы. Именно поэтому все монеты до единой я сдавал Бородулину, не решаясь связываться с другими каналами сбыта. — Хорошо, Слава. Зачту, — кивнул химик, сгреб монеты обратно и завязал мешочек. После достал из кармана шубы три пластиковых пузырька с некрупными пилюлями, желтыми, синими, красными. Красных было меньше всего. — Это по второму рецепту? — уточнил я. — По второму. Шестьдесят рублей за все. — В счет аванса, — попросил я и передал ему полученную от Хирурга бумажку. — По моим таблеткам надо рецепт немного изменить. — Тьфу на тебя, Слава! — выругался Бородулин. — Одна морока с тобой! — Морока, — согласился я. — Но и деньги тоже. За последние три месяца доходы химика выросли почти на двадцать процентов — и это без какого-либо увеличения объемов производства, исключительно благодаря снижению накладных расходов. Серега Платонов тащил таблетки сам, поэтому в оплате услуг посредников пропала нужда. — Не в деньгах счастье, — легко срезал меня Виктор Петрович. — Неужели неинтересно что-то новое сделать? — Интересно, Слава. Очень даже интересно. Неинтересно за перерасход препаратов отвечать. В этот момент распахнулась дверь, и к нам заглянул Лымарь. — Я закончил, — сообщил он. Виктор Петрович наскоро объяснил, как и когда следует принимать новые таблетки, потом заставил повторить. Я легко справился с экзаменом, рассовал пузырьки по карманам и отправился домой, желая не столько обрадовать соседа, сколько избавиться от таблеток. Это уже второй натурой стало: взял товар — сдал товар, у себя ничего не держишь. Во избежание, так сказать… Николай Гордеев перехватил меня на заднем дворе. Я только загнал пикап в каретный сарай, и вот уже сосед нарисовался. Посидели, выпили, о делах парой слов перекинулись. Заодно таблетки ему отдал. Когда Клондайк ушел к себе, я поменял куртку на старую фуфайку, взял санки с лопатой для снега и вышел на улицу. Зимой чистили задний двор, сбрасывая снег к забору, теперь пришло время от этих сугробов избавиться, иначе они растают и превратят в болото все кругом. При взгляде на высоченные отвалы мой энтузиазм пошел на убыль, но я взял себя в руки и приступил к работе. Раз-два! — широкая лопата обрезает снег с боков. Три! — подцепляет аккуратный куб снизу и перекладывает его на санки. Второй уместился рядом, еще два — сверху. После этого потащил их со двора, благо далеко идти не пришлось, просто перевез снег через дорогу и вывалил на противоположную обочину. Работа сродни боданию с ветряными мельницами, но вместо зарядки — почему бы и нет? Спорт наш друг, и все такое. Через полчаса я самым натуральным образом взмок, поэтому, когда на задний двор выглянул Иван Грачев, был только рад отвлечься и перевести дух. Но не все причины для перекура одинаково полезны. Уж лучше бы дальше работал… Как оказалось, звонил товарищ Ханин, который умудрялся совмещать две мало совместимые на первый взгляд друг с другом должности: работая начальником отдела собственной безопасности Дружины, он курировал деятельность клуба «Западный полюс». Но на самом деле у нас такое сплошь и рядом. — Чего ему надо? — поморщился я. — Не сказал, — развел руками Иван. — Попросить перезвонить? — Нет, поговорю, — решил я, всадил лопату в снег и прошел в бар. Вытер лицо полотенцем, поднял с прилавка трубку и произнес: — Хмелев у телефона. — Вячеслав Владимирович! — обрадовался Ханин мне как родному. — У меня хорошие новости! — В самом деле? — Заходи прямо сейчас, сам все увидишь. — Я тут как бы немного занят. — Поверьте, Вячеслав Владимирович, — продолжил настаивать на своем дружинник, — не пожалеете. — Ладно, Владимир Михайлович, сейчас буду. — Я бросил трубку и озадаченно взглянул на помощника. — Вань, он датый, что ли, был? Тебе не показалось? — Показалось, — подтвердил Грачев. — Схожу узнаю, с какой радости с утра накачался. — Может, Гамлету позвонить? — предложил Иван. — Забей, — отмахнулся я, решив не тревожить лишний раз своих вторых основных покупателей. Повесив фуфайку в кладовку, я надел куртку, переложил револьвер из кобуры в сумочку, отсалютовал помощнику и вышел за дверь. Пикап брать не стал. Идти было минут пятнадцать от силы, а поскольку Ханин алкоголем обычно не злоупотреблял, не исключалось, что сегодня за компанию придется выпить и мне. У нас по-другому дела не делаются. На улице было холодно и как-то особенно противно и промозгло; я накинул на голову капюшон и усилил шаг. Дальше будет только хуже. Дальше — это в смысле до середины мая как минимум. Грязь, вытаявший из-под снега мусор, гололед и перепады дневных и ночных температур вскорости достанут так, что волей-неволей начнешь жалеть о студеном постоянстве зимы.