– Жрите не обляпайтесь, – Сварливый Жиль сопроводил угощение добрым напутствием. Офицер Бруни повел носом над тарелкой, восторженно вздохнул и со сдержанной тоской спросил, посмотрев на полицмейстера и Бастиана: – Может, по рюмочке, а? Это же борщец, святое дело… – Дерьма тебе в тазу, а не по рюмочке, – сказал Сварливый Жиль. – Ты при исполнении, косорылый. Борщ оказался выше всяких похвал. Бастиан и сам не заметил, как его тарелка опустела. На второе был крестьянский капенат – блюдо из баклажанов, помидоров и таких огромных ломтей тушеной свинины, что становилось страшно. Когда обед подошел к концу, то в кабачке внезапно появился знакомый возница – увидев Бастиана, тот приветственно поднял руку, подошел к столу и, сняв шапку, сказал: – Барин! Я тут принес вам кой-чего, эту вещицу ваш родитель у меня в экипаже оставил. Я тогда прибрал ее, все думал, что он пришлет за ней, так он, видать, и позабыл про нее. В груди Бастиана что-то дрогнуло и зазвенело, руки наполнило теплом. Возница протянул ему тряпицу, в которую был завернут маленький изогнутый нож с кожаном чехле. Бастиан его узнал: у отца были такие, он научил, как метать их так, чтобы всегда попадать в цель. Он вынул нож из чехла, завороженно провел подушечкой большого пальца по изогнутому лезвию. Вспомнился жаркий летний день, они с отцом стоят в саду возле деревянной колоды, к которой привязан Матью Фалькони, серийный убица, которого несколько дней назад казнили. Альвен Беренгет делает неуловимое движение левой рукой, и через мгновение в переносице Фалькони уже торчит метательный нож. Бастиану кажется, что он слышит звон. – Дальневосходный метательный нож, – уважительно произнес полицмейстер. – Ничего себе привет из прошлого, да? Привет из прошлого. Бастиану почудилось, что на его плечо опустилась невесомая рука. Он вынул из кармана золотую каруну, протянул ее вознице и сказал: – Отвезите нас на кладбище. Глава 7 В темной-темной комнате, в темном-темном доме Бруни и Шанти обошли склеп и ничего не обнаружили – Бастиан этому не удивился. Кладбищенский смотритель прочел по слогам бумагу о разрешении на вскрытие замков, которую полицмейстер сунул ему под нос, и потащился за инструментом. День был солнечным и душным. Воздух звенел от голосов птиц и стрекота насекомых, волны запахов сухих трав плыли в нем, как широкие ленты. Бастиан чувствовал идущую с востока грозу – небо было чистым, но на горизонте медленно густела сиреневая туча. – Дождь будет. – Полицмейстер снял шляпу и вытер платком лоб. Офицер Шанти потрогал цепь и добавил: – Целая гроза надвигается, голова ноет. Пересидим в склепе, что ж делать… «Хорошо, что Аделин дома, – подумал Бастиан, чувствуя далекую, как гроза, тревогу. – Дома, со слугами, в родных стенах». Метательный нож отца, который Бастиан положил во внутренний карман, придавал ему сил. Неожиданный талисман едва слышно шептал, что все будет хорошо, что Бастиан не один. Сиреневая тьма на горизонте становилась насыщенней и глубже. От нее веяло свежестью и предчувствием: к ним приближается что-то страшное. Что-то, с чем Бастиану еще не приходилось встречаться. Он поднялся по ступеням к дверям склепа, снова дотронулся до цепи и почувствовал тьму и пустоту. То, что устроило себе гнездо в последнем приюте почетного гражданина Эдвина Моро, ушло. То ли обстряпывало где-то собственные дела, то ли поняло, что ему угрожает. Вернулся кладбищенский смотритель: ворча и ругаясь под нос, он перекусил дужку замка и снял цепь. Полицмейстер поднялся по ступеням, встал рядом с Бастианом и спросил: – Ну что, открываем? Бастиан кивнул, и господин Арно с усилием потянул на себя ручку двери. Из склепа повеяло тяжелым и душным, словно Эдвин Моро проснулся и заглянул им в лица. Полицмейстер распахнул двери, и Бруни тотчас же зажег предусмотрительно прихваченный фонарь на световом артефакте. Склеп залило ярким светом, и Бастиан увидел мраморный саркофаг, богато украшенный резьбой. Слой пыли вокруг него был нетронутым, но это значило лишь то, что сюда не входили люди, а тьма следов не оставляет. Он подошел к саркофагу и прочел вслух надпись на серебряной табличке: – «Покойся, милый друг, покойся в тишине. Ты сердце взял мое, но два оставил мне…» Господин Арно, а кто поставил склеп? – Эжени Моро, его жена, – ответил полицмейстер. – Взяла кредит в Первом государственном, поставила склеп и уехала. Я не знаю, где она, что с ней. Значит, Лесной принц был женат, и жена его любила. Странная эпитафия, особенно упоминание про два сердца. Дети? – А я подумал, что это городские власти, – сказал Бастиан, обходя саркофаг. Издалека повеяло дождевой свежестью. Полицмейстер усмехнулся. – От города ему могли только забить осиновый кол в могилу. На добрую память. Вы уже знаете, что тут случилось? Бастиан кивнул. – В некоторой степени. Хотел бы теперь услышать версию стража порядка. Полицмейстер обошел склеп, заглянул в углы и сказал: – Ничего, кроме пауков, да… Эдвин Моро был фактическим хозяином города. На него работал почти весь Инеген. Потом он разорился и разорил всех. Хорошо, что Морис Трюдо начал золотые разработки, а то бы города уже не было. – Его не любят, – произнес Бастиан, скользя пальцами по краю саркофага. – Моро, я имею в виду. – Не любят – это мягко сказано, – ухмыльнулся Бруни. – А дети у него были? – спросил Бастиан. Полицмейстер отрицательно качнул головой. – Нет. Первенец родился мертвым, жена больше не могла рожать. Бруни выглянул из распахнутых дверей, оценил обстановку и громко сообщил: – Господа, гроза идет. Придется тут пережидать. Шанти пробежался пальцами по виску, отпугивая нечистого. Обстановка действовала на него удручающе: офицер держался в стороне и был бледен, словно подхватил какую-то болезнь. – Хорошо хоть пообедали, – пробормотал он, и в ту же минуту пальцы Бастиана провалились в вязкую пустоту. Он медленно, стараясь не делать резких движений, отвел руку в сторону и сделал несколько шагов назад, отметив, что стражи порядка напряглись, а полицмейстер плавным движением извлек табельное. Тук, тук, тук – первые капли упали на ступени склепа, и через мгновение уже грохотало, лило, ревело. Пришла гроза. Воздух стал свежим и холодным, и Бастиан сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Надо было быть спокойным, очень спокойным. Нельзя было нервничать. – Что там? – прошептал господин Арно, не сводя с Бастиана испуганного взгляда, который казался каким-то чужим на его лице. – Что вы нашли, Бастиан? – Проход, – негромко ответил Бастиан. – Червоточинку в пространстве. «Господи, помоги нам, – подумал он. – Если это лаз убийцы девушек, то пусть он сейчас на нас не смотрит, потому что уже поздно бросать заклинание, чтобы оградиться от него». Бастиан обернулся и, вопреки ожиданиям, не почувствовал чужого взгляда на затылке. Проход был пуст. Господа полицейские смотрели на Бастиана так, словно он мог вот-вот раствориться в воздухе. – Что за проход? – спросил Бруни. – Куда ведет? Бастиан усмехнулся. Пальцы ныли, готовясь бросить во тьму заклинание. Гроза и ее неукротимая мощь могли бы подпитать его. – Давайте посмотрим, – сказал он и протянул правую руку к полицмейстеру. – Возьмемся за руки и пойдем. Видимо, его лицо и голос оказались настолько убедительными, что господин Арно тотчас же взял Бастиана за руку. Все выстроились в цепочку, которую замыкал офицер Бруни, и Шанти спросил: – А это как… больно будет? Бастиан не стал отвечать. Он выбросил свободную руку в сторону саркофага, и на мгновение у него потемнело в глазах, когда личное заклинание открыло проход. Потом что-то тяжелое и горячее ударило его в затылок, и Бастиан рухнул во мрак, пахнущий дымом и кровью. Он опомнился спустя несколько мгновений, когда голос офицера Бруни произнес над его головой: – Да вашу же маму за ногу… Бастиан поднялся – ощупью, перед глазами плавали цветные пятна. Куда бы их ни вынес проход, грозы здесь не было. По лицу скользнуло легкое дуновение ветерка, принесло запах цветов и морской воды и далекие голоса. Бастиан провел пальцами по глазам и увидел, что вся их компания стоит в пустой комнате явно заброшенного дома. – Вынесло! – выдохнул господин Арно, который протер глаза, осмотрелся, и на его лице расплылась торжествующая улыбка. – Живыми вынесло, – со вздохом облегчения выдохнул Шанти и с искренней радостью произнес: – Господи, благодарность Тебе и слава! Когда-то здесь была гостевая комната, и ее хозяин был джентльменом. Остатки обстановки – каминный экран с запыленным рисунком дракона, диван с вытертой шелковой обивкой, напольная ваза, маленький шкаф с обколотой инкрустацией на створках – говорили о том, что хозяин дома был богат. – Пол чистый, – заметил Бастиан. – Вымытый. Полицмейстер кивнул и, подойдя к двери, выглянул в коридор. – Тут тоже чисто! – сказал он. – Заброшено, но чисто. Следующий час ушел на осмотр дома, который, если судить по виду из окон, стоял в довольно-таки запущенном и разросшемся саду. Дорожки заросли травой, кусты сирени и жасмина вольно раскинули ветви. Окна на первом этаже, входная дверь и черный ход были заколочены, но они уже поняли, что таинственный обитатель этого места заходит сюда не через двери. Первый этаж был запущен – пол покрывал слой пыли, в грязных напольных вазах сиротливо торчали засохшие стебли цветов, а чехлы, покрывавшие мебель, потемнели от пыли.