Бургомистр ушел с площади под крики, свист и улюлюканье. Он заперся у себя дома и не высовывал носа на улицу: наверняка терялся в размышлениях, придумывая, как отомстить. Особенно его потрясла личная телеграмма ее величества с благословением брака – такого поворота он никак не ожидал. Ему смогли противостоять и победить – это вывело его из себя чуть ли не до апоплексического удара. Когда Бастиан вывел Аделин из больницы, то на мгновение оглох: горожане закричали, захлопали в ладоши, поздравляя и приветствуя их. Кто-то в стороне бахнул из хлопушки, и над улицей взвилась яркая пригоршня конфетти-сердечек. Аделин сразу же испуганно отступила за его спину, смущенная таким искренним вниманием, и Бастиан подумал, что свадьба будет исключительно домашней: его неожиданной невесте нужно прийти в себя. Довольно с нее потрясений. – Ура Беренгету! – закричал кто-то из молодых парней. – Ура герою и заступнику! – Ура! – поддержали его со всех сторон. – Совет да любовь! – И детишек побольше! Кто-то из женщин плакал. Чуть поодаль громко хлопали пробки в бутылках шипучего, которые щедро выставил хозяин небольшого ресторанчика – народ уже начал отмечать: не только свободу и грядущую свадьбу Аделин, но и посрамление и позор бургомистра. Гейнсборо-старший, конечно, понимал, что народная «любовь» в его случае глубока и велика, но не подозревал, что настолько. В руку Бастиану сунули бокал вина, одна из женщин умудрилась расцеловать Аделин и вручить ей какой-то домотканый мешочек, остро пахнущий травами. На пузатом сером боку красовалась фигурка обережной птички, вышитая красными нитками. «Святолист, – понял Бастиан. – Травка, которую кладут под супружеское ложе, чтобы отогнать нечисть, темные заклинания и завистников». В следующий миг Бастиана заключили в крепкие дружеские объятия: полицмейстер и офицер Бруни наконец-то сумели пробиться к ним через веселую толпу. Высокая темноволосая дама весьма крупных достоинств, которая, собственно, и проложила им путь, была, как понял Бастиан, той самой драгоценной Медведихой. Перо на ее модной шляпке было размером с голову ее супруга. – Ну, поздравляем! – Голос Медведихи прогудел, как соборный колокол. – Есть же в наше гадкое время настоящие герои! Настоящие мужчины! Полицмейстер лишь важно кивнул – когда говорила любезная женушка, он молчал, предпочитая улыбаться и поддакивать. Медведиха легко качнула пышным боком, и народ невольно расступился, опасаясь неминуемых телесных повреждений. – И даже не думайте от нас скрыться! – заявила она, подталкивая и направляя Бастиана и Аделин к полицейскому экипажу. – Что за свадьба без цветов, без белого платья? Примитивная попойка, не правда ли, Арно? Помнишь, сколько было роз, когда мы поженились? Теперь таких уже не сыскать! А сколько гостей собралось! Господин Арно снова важно кивнул. Бастиан обнаружил, что Медведиха уже успела оттеснить их с Аделин к экипажу: дверца открыта, оставалось только садиться и ехать. Поймав несколько растерянный взгляд Бастиана, полицмейстер тотчас же произвел некие жесты руками, показывая, что спорить с Медведихой – себе дороже и надо делать то, что она говорит, желательно молча и очень быстро. – Да, дорогая, конечно, помню. Восемьсот золотых карун за цветы, полторы тысячи за вино, – сказал он, усаживаясь рядом с супругой. Зеваки расступились, пропуская экипаж, и Аделин спросила: – А куда мы едем? Медведиха посмотрела на Аделин так, словно та слегка сошла с ума от приключившегося с ней счастья. – Мы с тобой, дорогая, в один очень хороший магазинчик, – ответила она. – Там тебе подберут прекрасное платье для завтрашней церемонии. Неужели ты собираешься обойтись без белого платья? И слышать о таком не хочу! Аделин бросила в сторону Бастиана взгляд, полный веселого испуга. Конечно, она растерялась: энергичный и деятельный напор Медведихи мог сбить с толку кого угодно. Особенно если тебя какой-то час назад сняли с горящего костра. – Аделин устала, миледи, – произнес Бастиан со всем возможным почтением, глядя решительной даме в переносицу. – Ей лучше прилечь, прийти в себя. Я бы хотел отвезти ее домой. Полицмейстер издал какой-то клокочущий звук, словно пытался предостеречь незадачливого следователя: не спорь с ней! Не пререкайся! Она медведей убивает с одного удара и с тобой не станет церемониться! Но Медведиха неожиданно согласилась: – Это очень разумно, дорогой мой, тогда мы проводим вас до дома. Я заберу одно из твоих платьев, Аделин, и подберу в магазине свадебное по размеру. Завтра утром его привезут. Ах, еще же туфли! И венок! Вот что значит иметь сыновей, а не дочерей: не сразу сообразишь, что нужно для невесты, а не для жениха. – Благодарю вас, миледи, – улыбнулась Аделин. На том и порешили. Бастиана Медведиха оставила в покое: видимо, решила, что его официальная инквизиторская одежда выглядит вполне представительно для заключения брака. Впрочем, она все-таки заметила: – Да, с мужчинами все намного проще. Стоит им умыть лицо и руки, так они уже красавцы. А если наденут новый костюм, то настоящие принцы, глаз не оторвать. И не смотри на меня так, Арно! Когда экипаж полицмейстера выехал из Инегена и бодро покатил по дороге в поселок, то Медведиха внезапно спросила совершенно серьезным тоном: – Господин инквизитор, а есть у вас что-то, что не позволит нас подслушать? Может, заговор или артефакт? Есть небольшой разговор. Бастиан кивнул и бросил на пол экипажа личное заклинание. Аделин поежилась, словно ей стало холодно, и Бастиан ощутил мгновенный приступ слабости. Заклинание было отличным, жаль только, его нельзя было использовать почаще – сердце могло не выдержать и остановиться. Медведиха удовлетворенно кивнула и продолжала: – Мой Арно, я прошу прощения за такую деликатную семейную подробность, имеет особую любовь к варенухе папаши Мартина из Итмана. Да! Да, Марк! – воскликнула она и погрозила мужу. – И нечего так на меня смотреть! Я уже сотню раз говорила тебе, что эта варенуха не доведет тебя до добра! Полицмейстер потупил очи долу и махнул рукой: дескать, да, есть такой грех. Ничего не поделаешь. Бастиан ободряюще посмотрел на него: нечего стыдиться, считай, уже свои люди. – Я решила поговорить с этой дрянью лично, – продолжала Медведиха, и Бастиан тотчас же искренне посочувствовал папаше Мартину: после разговора от него наверняка остались только рожки да ножки. – Пусть не думает, что может спаивать своей дрянью порядочных людей! Поехала к нему в этот Итман, думаю: ну, смотри у меня, если Арно выпьет еще хоть стопку! Я тебе твой винный аппарат сверну и засуну так, что ни один доктор не вытащит. Гадить будешь вприпрыжку! На горизонте замаячили красные крыши и пышные яблоневые сады Итмана. Медведиха мрачно погрозила кулаком, словно папаша Мартин мог ее увидеть. Бастиан усмехнулся: на месте незадачливого виновара он бы все выбросил, как только супруга полицмейстера возникла бы на его пороге. Связываться с женщиной, которая может уложить медведя с одного удара, будет только безумец. – Так вот, когда я возвращалась обратно, то обогнала Курта Гейнсборо, – сообщила Медведиха. – Он шел пешком, помахал было мне, но я не остановилась, конечно. Сажать эту мерзкую вонючку в свой экипаж? Увольте! Он испортит всю дорогу своими мерзкими разговорчиками и намеками. По его физиономии было видно, что он где-то успел сделать какую-то гадость. И вот, когда я проезжала мимо рощи, то увидела там человека под деревьями. Вон там! Медведиха указала пышной белой рукой в сторону рощицы. Высокие светлые стволы поднимались в небесную синеву, зелень мягко трепетала на ветру. Под деревьями сидела компания молодых людей, устроивших пикник – на клетчатой скатерти стояла посуда и бутылки, слуга колдовал над мясом возле гриля. Один из юношей помахал экипажу, и Аделин махнула в ответ. – Господа! – услышал Бастиан, и компания отсалютовала им бокалами. – Поздравляем! – Счастья вам! Ему сделалось неловко. Он никогда не думал о том, что женится, что его будут поздравлять, причем совершенно искренне. «Я останусь здесь, когда все закончится, – вдруг подумал Бастиан. – Дьявол с ней, со столицей, с ее сплетнями и гадостями. Буду единственным инквизитором на все Западные пустоши, ну и хорошо!» Мысль оказалась неожиданно чистой и светлой. Жить с Аделин, никуда не торопиться, не помышлять ни о славе, ни о карьере. Может, у них родятся дети… – Он стоял вон там, под березой. Вон она, с кривым стволом, – указала Медведиха, и Бастиан подумал, что некроморф трепал его совсем рядом. – Просто стоял и смотрел на дорогу, я еще подумала: не разбойник ли он какой? Потому что зачем иначе стоять ночью в роще? Для свидания не место, да и вообще… Ночь не для добрых дел, сами понимаете. Младший Гейнсборо это прекрасно доказал. Всмотрелась – нет, вид у него был как у джентльмена, а не как у разбойника. Бастиан почувствовал, как кожа на загривке покрылась мурашками. Во рту появился призрачный привкус крови, словно он уже настиг жертву и сжал челюсти на ее горле. Подкопить сил, взять Следовик и отправиться в эту рощу… да хоть завтра вечером, после венчания! – Лица вы, конечно, не разглядели, – предположил Бастиан. Убийца далеко не глуп, и его умения дают ему возможность надеть личину, чтобы спрятаться от возможных свидетелей. Но в его облике могут остаться те детали, которые дадут Бастиану зацепку. Надо просто заглянуть в ту тьму, которая скрывала его лицо. Медведиха вздохнула. – Нет, было темно. Луна как раз ушла за облака. Он был высокого роста, стройный. Молодой, я бы сказала. Одет в темное, одежда сидит хорошо. Мой экипаж проехал, а через несколько минут я услышала крик. Гейнсборо-младший заухал филином. Мы, разумеется, не стали возвращаться. Не хватало еще попасть в неприятности из-за него. Полицмейстер одарил супругу странным взглядом и произнес: – А мне ты об этом не рассказывала. Медведиха выразительно закатила глаза. – Когда бы мне? Все так быстро закрутилось с бедняжкой Аделин, тебя и дома-то не было толком. Экипаж въехал в поселок, прогрохотал сперва по одной улице, потом по другой и остановился у ворот дома Декар. Их уже ждали: Уве в компании служанки и слуги стоял на дорожке, и было видно, что молодого человека даже знобит от нетерпеливого ожидания. – Лин! – воскликнул он, увидев сестру. Зажал ладонями рот, вздрогнул, опустил руки. – Господи, Лин, ты жива! Я сегодня увидел эту газету и… Уве осекся и снова зажал рот, не сводя взгляда с Аделин, словно никак не мог поверить в то, что видит ее живой и невредимой. – Конечно, она жива, сыночек, – мягко пророкотала Медведиха. Все покинули экипаж, Аделин обняла брата, и какое-то время они так стояли вдвоем. Это было настолько трогательно и горько, что супруга полицмейстера промокнула платком краешек глаза. – Я очень испугался. Газету бросили через забор вот с этим, – произнес Уве и, запустив руку в карман, извлек смятый листок бумаги. – Я собрался ехать в город, хотя бы проститься с тобой, но Барт, – он мотнул головой в сторону слуги, – не отпустил. Барт важно кивнул. – Встал у ворот с ружьем, – сказал он. – Не дело это, милорд, на такое смотреть. До беды недалеко, сами понимаете. Сорвутся узы, и все, поминай как звали. Аделин заглянула в листок и передала его Бастиану. На бледном девичьем лице вспыхнул гневный румянец, и над волосами Аделин поплыли рыжие искры. Бастиан невольно щелкнул пальцами, готовясь быстро сплести путы для пленения разъяренной ведьмы – и тотчас же мысленно дал себе оплеуху. Это же Аделин! В следующий миг он обрадовался: раз плывут искры, то к Аделин возвращается магия. Она поправляется, скоро с ней все будет в порядке. – Как думаешь, – спросила Аделин, – чьих это рук дело? «Ведьма сгорит, – было написано прыгающими буквами с сильным наклоном влево: писавший старался изменить почерк. – А с волка снимут шкуру». – Наш убийца, разумеется, – ответил полицмейстер, стараясь оправдаться после новостей от супруги и показать себя в лучшем виде. – Вы, господин Декар, не должны были узнать о казни сестры, потому что могли бы сбросить с себя ее заклинания и обратиться. А он этого и добивался. – Так, погодите! – Бастиан хлопнул в ладоши, призывая к тишине. Кажется, он начинал понимать, где искать убийцу девушек. Обернувшись к полицмейстеру, он спросил: – Господин Арно, вы знаете, что Уве не безумен? Знаете, кто он на самом деле? Полицмейстер кивнул. – Конечно, я знаю, – спокойно сказал он и, поймав потрясенный взгляд Аделин, объяснил: – Мне об этом сообщил ваш отец незадолго до смерти. Решил, что я должен быть в курсе и понимать ситуацию, и это было правильное решение. Но, разумеется, я все держал в секрете и буду держать и дальше. От меня никто ничего не узнает. Медведиха тоже утвердительно кивнула головой. Бастиан перевел взгляд на нее: кажется, сегодня он уже устал удивляться. – А я как-то чувствую таких, как ты, сыночек, – ласково ответила она на незаданный вопрос, глядя в лицо Уве. – После того, как тогда медведицу убила в юности, стала чувствовать. Не знаю, как и почему. Вот смотрю на тебя сейчас и знаю, что ты волк. И шерсть у тебя палевая, и быть волком тебе нельзя.