Она не заслужила даже такой милости. Бургомистр хотел, чтобы она мучилась. В отчаянии Аделин ударилась затылком о столб, но обморок, который до этого был совсем рядом, отступил. Мир был широким и ясным, под Аделин разгорался костер, и все было кончено. – Нет… – прошептала Аделин, глядя на затылок Бастиана. Он по-прежнему стоял к ней спиной, и от него веяло январским холодом. Сейчас инквизитор не имел ничего общего с тем человеком, который вчера пришел в камеру осужденной ведьмы. Когда Бастиан поднял руку, приказывая всем смотреть на него, Аделин почувствовала, что лишается рассудка. Ей хотелось смеяться и петь, плевать зеленым огнем и извергать пугающие пророчества. – Мы все действуем по закону, как вчера сообщил господин Гейнсборо, – сказал Бастиан, и, повинуясь беглому движению его руки, полицмейстер подбежал к нему с книгой в руке. – Кодекс инквизиции, статья восемнадцать, «О милосердии к казнимой ведьме». Инквизитор имеет право спасти осужденную ведьму от смерти, взяв ее в жены с горящего костра. Аделин не сразу поняла, что происходит. Зато офицер Бруни сориентировался сразу же: толкнул одну из заготовленных бочек, и вода выплеснулась на дрова, вызвав довольные возгласы и овацию. Лицо бургомистра налилось багровым: казалось, его вот-вот хватит удар от ярости. – И я, Бастиан Беренгет, по милосердию Господа нашего и ради святости закона беру эту женщину в жены. – Бастиан вздохнул и, наконец-то обернувшись к Аделин, спросил: – Господин Моше! Где кольца? Люди расступились, как волны, казалось, по площади плывет огромный кит. Моше сунул руку в карман, вынул бархатный мешочек и бросил Бастиану, тот ловко поймал его. – Готовы в лучшем виде, милорд! – довольно крикнул он. «Ты с ума сошел», – только и смогла подумать Аделин. Нет, этого не может быть. Она умерла, конечно, она умерла. Сгорела заживо и теперь видит райский сон в посмертии. Этого ведь не может быть на самом деле… Но Бруни проворно опрокидывал бочки с водой, и огонь гас с отвратительной вонью и шипением, и люди на площади кричали что-то радостное. Бургомистр обманчиво мягкой походкой приблизился к Бастиану. Правую часть его лица оттягивало вниз в пугающей гримасе. Казалось, Гейнсборо-старшего вот-вот хватит удар. – Что за шутки? – хрипло поинтересовался он. – Какое «беру в жены»? Как вы смеете? Бастиан одарил его невинной улыбкой, но в его глазах клубилась тьма, и за ней плыло нечто такое, от чего надо было бежать без оглядки. – Все именем закона, – напомнил он и вынул из кармана желтый листок телеграммы. – Разве мы живем не ради этого? Вот и ее величество полностью поддерживает и одобряет мое решение. И своей владычной волей благословляет этот брак. Бургомистр посмотрел на телеграмму так, как мог бы смотреть на кусок еды, который вырвали у него изо рта. – Вы за это ответите, – прошипел он, и тогда Аделин все-таки лишилась чувств. – Да уж, физиономии были у них – залюбуешься. Что у Гейнсборо, что у его молодчиков. Я уж испугался, что их сейчас паралич разобьет, всех сразу. А у нас столько лекарств нет, чтобы их вылечить. Под щекой чувствовалась прохладная грубая ткань подушки, но Аделин подумала, что все-таки умерла. Она не могла сейчас лежать на кровати, накрытая тонкой простыней, среди запахов лекарств. И уж тем более рядом с ней нечего было делать Бастиану – Аделин чувствовала пряный аромат его духов. Столичные, дорогие, здесь такие были только у него. Да, Бастиан был с ней. Аделин всей кожей ощущала его тепло и захлебывалась в том, что можно было назвать благодарностью. – Все хорошо, слышите? – прозвучал над Аделин ободряющий голос. – Все уже хорошо. Не надо плакать. Что-то острое клюнуло Аделин в руку. Она открыла глаза и увидела доктора Холле, который убирал шприц. Врач выглядел так, словно у него был личный, очень важный праздник. – Ловко же вы дали бургомистру по носу! – одобрительно произнес он, глядя куда-то в сторону. Аделин перевела взгляд и увидела Бастиана, который действительно сидел на краю больничной койки в светлом халате, небрежно накинутом на плечи поверх формы. – Сам не верил, что все получится! – воскликнул он. – Но вот вам закон, вот вам ведьма с костра. Вот я. И крыть ему нечем. Доктор улыбнулся и отложил шприц в сверкающую металлическую плошку. – А телеграмма? – Он дальний родственник королевской семьи, – холодно сказал Бастиан. – А я сын Альвена Беренгета, и это очень много значит. Ее величество одобрила мое решение и благословила нас. – Полагаю, что дальний родственник успел ей надоесть, – усмехнулся доктор Холле. – О, я уверен в этом, – рассмеялся Бастиан. – Такая родня – настоящая заноза в седалище. И сидеть неудобно, и не вытащить никак. Улыбка доктора стала еще шире и светлее. – Вот, очнулась ваша невеста, – заметил он и поинтересовался: – Как вы себя чувствуете, Аделин? Аделин не знала, что ответить. Она еще не могла поверить в то, что осталась в живых. В носу клубился запах костра, уши заполняла могильная тишина площади. Какая-то ее часть все еще была там, под памятником, у позорного столба. Она подняла левую руку к лицу, дотронулась до щеки. Жива. Бастиан спас ее. Страшный сон закончился. В окно беспечно светило солнце, свежий ветер приносил запах трав и цветов с далеких полей. Мысли путались. Аделин все еще не могла поверить в то, что осталась в живых. – Удивляюсь, что я здесь, а не там, – прошелестел голос, и Аделин не сразу поняла, что это она и говорит. – Через час можете ехать домой! – сказал доктор Холле и добавил: – О брате не волнуйтесь, он ничего не знает. Я вчера заезжал к нему, все было в порядке. Ваш Барт прогнал почтальона с газетами. Слава богу! Аделин вздохнула с облегчением. Пусть бы Уве никогда не узнал о том, что она стояла на костре, привязанная к позорному столбу, и бургомистр лично поджег хворост и бревна. Когда доктор вышел, Бастиан пересел поближе и осторожно, так, словно Аделин стала невероятно хрупкой и он боялся ее сломать, взял ее за руку. Это прикосновение окончательно развеяло злые чары. Ночь в тюрьме и путь на костер оказались кошмаром, который наконец-то растворился с первыми лучами рассвета. Не до конца понимая, что делает, Аделин схватила руку Бастиана и прижалась к ней губами. – Что ты, не надо. – Бастиан отстранился, отнимая руку, и его лоб прочертила вертикальная морщина, сделав изувеченное лицо одновременно смущенным и строгим. – Аделин, слышишь? Все уже хорошо. – Да. – Аделин села на койке и некоторое время сидела неподвижно, всматриваясь в лицо Бастиана. – Да, конечно. Бастиан, я не знаю, как тебя благодарить… Его взгляд стал таким, что Аделин осеклась и умолкла. Бастиан мягко погладил ее по щеке и произнес: – Полежи еще немного. Потом я отвезу тебя домой. Обжигающее понимание заставило Аделин содрогнуться. Они поженятся! Вот этот человек с исчерченным шрамами лицом, который сидит с ней рядом, станет ее мужем! Она не понимала до конца, что испытывает: ужас или радость. – Ты уверен? – негромко спросила Аделин. Бастиан снова рассмеялся. – В том, что тебя надо отвезти в Итман? Да, уверен. – Нет, – прошептала Аделин. Щеки вспыхнули румянцем, в горле шевельнулся ком. – Что ты возьмешь меня в жены. Меня, ведьму. Она вдруг испугалась, что он ответит: «Конечно нет. Я все это сделал только для вида. Просто чтобы тебя спасти и показать бургомистру, что он не всесилен, – не мог же я просто так дать тебя сжечь. Сейчас мы потянем время, все успокоится, уляжется, и мы будем жить дальше, так, словно ничего не случилось». Чувства обострились до предела, как в колдовскую ночь святого Жоффрея, когда Аделин выходила в поля собирать травы и всей кожей ощущала каждое движение во тьме, каждое дуновение ветра, трепет каждой травинки и лепестка. «Почему я так волнуюсь?» – только и смогла подумать она. Казалось, вся ее душа стала туго натянутой струной – живой, упругой, звучащей – и чьи-то пальцы бежали по ней, и в воздухе плыла легкая, почти неуловимая музыка… – Да, – просто сказал Бастиан. – Я возьму в жены тебя, ведьму. Он усмехнулся, сжал пальцами переносицу и покачал головой. – Честно говоря, я не думал, что вообще женюсь когда-нибудь, – признался Бастиан. – Не с моим лицом такие дела, я понимаю. Но я сделаю все, чтобы стать для тебя хорошим мужем. Я не обижу тебя ни словом, ни действием, будь уверена. И на твои деньги я тоже не посягаю. Бастиан нежно сжал руку Аделин и поднял выше, к губам. Аделин вдруг увидела кольцо на своем безымянном пальце – платиновые цветы и золотые листья винограда переплетались друг с другом, в глубине лепестков таинственно мерцали бриллианты. Моше всегда был талантливым ювелиром и художником, отец постоянно хвалил его украшения, но в этот раз он превзошел самого себя. – Вот, у меня такое же, – чуть ли не смущенно сказал Бастиан и продемонстрировал свою правую руку с кольцом. – Священник готов обвенчать нас завтра. Я-то хотел сразу, чтобы ты не передумала, но он сказал, что если невеста в обмороке, то это не считается. Ты должна выразить свою волю спокойно и открыто. Аделин едва не заплакала и не рассмеялась одновременно. Нет, это невероятно, этого просто не может быть. Она, ведьма, выходит замуж за инквизитора. Такого даже в романах не напишут! «Нет, – поправила себя Аделин. – Не за инквизитора. За хорошего, доброго человека, который спас мне жизнь». Она благодарно сжала руку Бастиана. Не важно, кто он. Не важно, какое у него лицо. Аделин вдруг невероятно остро, почти до боли в груди осознала, что готова вот так держать его за руку всю жизнь. Может быть, это и было любовью. Она не знала точно, но то чувство тепла и счастья, которое охватило ее, было настоящим и правильным. – Аделин? – окликнул ее Бастиан. – Ты согласна стать моей женой? Просто если нет, то я не хочу тебя насиловать и принуждать. Мы придумаем, как заткнуть рот Гейнсборо… – Нет! – воскликнула Аделин. – Нет, не говори так. Я согласна, Бастиан. Она сделала паузу, пытаясь совладать с волнением, и повторила: – Я согласна. Возле больницы стояла толпа зевак – всем хотелось посмотреть на такую невероятную пару. Инквизитор снял ведьму с костра и готов на ней жениться! Несправедливый суд был посрамлен тогда, когда уже праздновал победу! Такого и в книгах не прочитаешь. Бастиану казалось, что об их с Аделин истории скоро будут рассказывать сказки для восторженных девиц. А девицы будут ахать, выразительно закатывать глазки и мечтать о том, чтобы и с ними случились опасные приключения, из которых их обязательно спасет благородный рыцарь. И пусть этот рыцарь не красавец – зато какая у него душа!