– У вас нет доказательств. Одни домыслы и предположения. Возможно, услышала, возможно, проснулась, возможно, подошла. А почему вы не идете дальше, а? Давайте сразу обвините меня в убийстве Нины. Ну, чего молчите? Не стесняйтесь, мы же здесь одни. Говорите. Катка хранила молчание. – А хотите, я вам помогу? – кричала Дарья, брызгая слюной. – Возможно, я проснулась, спустилась вниз, и пока Галька копалась в туалете, а Кларка торчала в коридоре, вернее, на кухне, я зашла в гостиную и задушила Нинку. Теперь вы довольны? Еще нет? Хорошо. Хотите узнать, как я убила Галину и сбросила ее труп из окна шестого этажа? – Перестань! – Нет, не перестану. Я… – Замолчи, сказала! Приди в себя. Гришкова прислонилась головой к стеклу. – Мучение… какое же мучение. Невыносимо жить с таким грузом на сердце. Мой сын не должен ни в чем нуждаться. Сейчас, кроме меня, ему некому помочь, я единственная надежда. Мне нужна, позарез нужна моя нынешняя работа. – При чем здесь твоя работа? – Я не могу ее потерять. Нина мертва, Галя тоже, денег занять не у кого. Меня спасеттолько работа. – Даша, о чем ты говоришь? Глотая слезы, Гришкова тихо – практически бесшумно – произнесла какое-то слово. Катка не расслышала, что именно слетело с губ девушки. На все последующие вопросы Копейкиной Даша отвечала короткими «да», «нет». Высадив Дарью у двухэтажного белого коттеджа, Катка услышала: – Не ищите больше со мной встреч. Я отказываюсь с вами общаться. Мне попросту нечего сказать, а толочь воду в ступе – занятие бессмысленное. Спасибо, что подвезли. – Даш… Ни с того ни с сего Гришкова хохотнула: – Помните рекламный ролик, в котором были такие слова: «Иногда лучше жевать, чем говорить»? – Припоминаю. – Так вот, я подписываюсь под каждым словом. Прощайте. Она посеменила к калитке, оставив Катку, мягко говоря, в недоумении. Дома Розалия Станиславовна огорошила невестку заявлением: – Детка, у меня новость. С нами больше нет Евгении. До Катки не сразу дошло, о какой Евгении идет речь, а вспомнив, что Женя – одна из учениц свекрови, она замерла. – Как нет? А где она? – Ушла, – Розалия откусила кусочек от круассана и, сделав глоток кофе, добавила: – В этом есть и моя заслуга. – Что вы натворили? Куда она ушла? Евгения жива? Чем вы ее оглушили? Когда суд?! – Типун тебе на язык, дура! Никого я не глушила. А Женька благодаря моим урокам наконец обрела счастье. Она ушла от нас, то есть прекратила посещать мои уроки. – Неужели вы умудрились выудить из нее последние деньги? – Очень смешно. Евгения встретила мужчину своей мечты! Удивлена? Они познакомились позавчера в торговом центре. Если бы не я, ни черта бы у Женьки не получилось. – Хотите сказать, вы их свели? Наташка, стоя у раковины, тихо засмеялась: – А хорошая из вас, Розалия Станиславовна, сваха бы получилась. – Это кто здесь рот открыл? Кому захотелось, чтобы его расстреляли и выслали посылкойв Баден-Баден? Наталья мгновенно онемела. Свекровь продолжила: – Евгения – как теперь выяснилось, одна из самых способных моих учениц – неотступно следовала всем указаниям Ее Величества, то бишь моим. Вечером она отправилась в центр за шмоткой, а когда подходила к выходу, то совершенно случайно уронила на пол перчатку. Хотела наклониться, как вдруг вспомнила наш урок и платиновое правило: «Никогда не наклоняйся там, где могут наклониться другие». – К чему вы клоните? – Заткнись! Я не разрешала себя перебивать. И вообще, уйди с глаз долой, ты испортила мне все настроение. Не буду я ничего тебе рассказывать. Ни слова не скажу! И не проси, и не умоляй. Убирайся вон! Катка развернулась, а Розалия заорала: – Стой! Я тебя простила, слушай дальше. Короче, стоит Женька у входа и ждет, когда какой-нибудь импозантный мужичишка соблаговолит поднять ее перчатку. Ждет десять минут. Двадцать. Час. Ни одна сволочь не нагнулась. А Женька все стоит, я ж их учила – стойте насмерть. – Так до скончания века простоять можно. – Опять перебиваешь?! – Простите. – До скончания века она не стояла. Через полтора часа торговый центр закрывался. К Евгении подвалил охранник и говорит: че ты тут застыла, давай, мол, вали на выход. И вдруг… – Розалия засияла. – Женька повернулась, посмотрела на охранника и… пропала. Ее словно током шибануло! Наташка затряслась мелкой дрожью: – Батюшки! Током? В торговом центре? О-о-ой, горюшко-то какое. А чего у них там, провода оголились? Розалия начала материться, а немного успокоившись, отчеканила: – Натали, детка, тебе известно, что в древней Спарте делали с больными и некрасивымимальчиками? – Э-э… отправляли на пластическую операцию? – Кретинка неотесанная! Их в пропасть сбрасывали. – Ах, а зачем? – Затем! Судя по всему, однажды в компанию мальчиков по ошибке затесалась супербольная и супернекрасивая девочка, которую столкнули в пропасть первой. И я буду недалека от истины, предположив, что той уродине каким-то чудом удалось спастись и скрыться. А теперь угадай с одного раза, кто та девочка? Ната пожала плечами: – Понятия не имею. – Даю подсказку, сейчас она находится среди нас. – Где? – В этой кухне! Натали раскрыла рот, посмотрела на Катарину и с ужасом пробормотала: – Господи, Розалия Станиславовна, за что же они вас так? Свекровь вскочила. Ката закрыла собой Натку. – Розалия Станиславовна, я вам куплю ювелирное украшение. Любое! На ваш вкус. Кольцо, серьги, браслет. Что захотите, только сядьте на место. – Уйди с дороги! Я сейчас возьму нож и расправлюсь с той уродливой девочкой. – Наталья, беги! – прокричала Ката. Натусик выскочила в коридор. – Ката, пусти меня! Пусти! Я ее замурую под кафель! – Вы недосказали, что случилось с Женей. Очень хочется узнать. – Задушу! – Не заводитесь. – Она у меня на антресолях жить будет!