– Ну так если по нонешнему моему капральству да ежели с учётом повышенного егерского жалованья, так 22 рубля с полтиной выходит, вашблагородие. – Ну так 22 рубля с полтиной – это уже хорошие деньги, – покачал головой Егоров. И весь строй с ним согласился: – Ещё бы не хорошие, это сколько скотины-то можно в хозяйство накупить! – А ты хотя бы знаешь, как эти двадцать два с половиной рубля правильно на бумаге прописываются? – продолжал мучить недавно повышенного до капрала из солдат его командир. – Нет, ваше благородие, не знаю, – аж побледнел, округлив глаза, егерь. – Вот то-то же, – проворчал Лёшка. – И никто из вас того не знает, окромя разве что Гусева и меня. Я, конечно, не хочу сказать, что вас обманывают наши доблестные казначеи, упаси бог, но сами же всё знаете, тут контроль нужен, вы ведь мужики хваткие и сами из крестьян когда-то вышли. А значит, понимаете, что за всем своим только лишь личный пригляд и строгий учёт нужен, чуть ты только зевни, и всё то, что до этого было твоим, так сразу же чужим станет, без оного. Согласны? – Согласны, – глухо прогудел строй. Знамо дело, пригляд за всем нужен, без пригляда и без порток остаться можно. – В бою тоже грамота нужна, а ну как вы в дозоре оказались и что-то важное у неприятеля заметили, с места вам уйти нельзя, а сообщить сведенья командиру нужно. Рядом пастушок из местных, а рассказывать ему всё равно, что чайке, – и Лёшка кивнул на пролетающую мимо птицу. – А тут вы на бумаге всё изложили, написали там прописью и цифрами, да и послали с той бумагой гонца. Вот вам честь и хвала тогда будет. Мне ли вас учить, что грамотный перед дураком завсегда на голову выше будет? Пользуйтесь такой возможностью, чтобы науки познать, время придёт, отслужите в армии, захотите на старости лет мирной жизнью пожить, никогда дармоедами и нигде не будете. Хоть учётчиком в хозяйстве у местного помещика пристроитесь, а хоть мещанином в уездном городке, везде у нас грамотный человек в почёте. Там пятак за написание прошения заработаете, тут гривенной за составление жалобы на гербовой бумаге. Всё ли всем понятно? – Так точно! – рявкнул строй. У многих солдат уже горели интересом глаза. Всё какое-то новое дело предстояло, да и любознательный это народ, простые русские люди. Особенно если они осознали пользу в этом новом деле. У Браилова и Измаила отряд сделал дневные остановки, нужно было запастись провизией и проверить галиоты перед морским переходом. Егорову было интересно лично осмотреть крепости, около которых уже было пролито столько крови, а сколько её ещё предстоит пролить в последующие войны с Оттоманской Портой. Как знать, может быть, и ему доведётся поучаствовать в этих штурмах под началом Суворова? Поэтому Лёшка лично своими ногами прошёл все земляные бастионы, валы и рвы, откладывая всё увиденное в уголки своей памяти. После Измаила было два дня пути нижним Дунаем, и последние несколько десяток вёрст отряд шёл по его обширнейшей дельте, второй по своей площади в Европе и уступавшей лишь только матушке Волге. Основное русло здесь распалось на несколько больших рукавов и проток, и для плаванья было выбрано Килийское гирло, которое было более быстротечным, чем идущие ей параллельно другие огромные речные рукава. Последние тридцать вёрст скорость пришлось сбросить до самой малой, и галиоты аккуратно шли через затопленную пойму, покрытую стеной тростника, рогоза и осоки. Был большой риск нарваться на затопленный ствол дерева или сесть на мель. Русло реки в этом месте было неустойчивое, то и дело здесь появлялись новые островки, образовывающиеся из наносов ила и всякого сплавлявшегося по течению мусора. Наконец-то, впереди показался просвет, и отряд выскочил на морской простор. Дальше корабли шли, придерживаясь западного берега, и уже за Днестровским лиманом Кунгурцев принял резко на восток, выводя свои суда на Каркинитский залив Чёрного моря. Обогнув вытянутый остров Джарылгач, суда вошли в Каланчакский лиман, около которого уже несколько суток стояли передовые части Второй русской армии. В семидесяти верстах к востоку находился Перекоп – одно из древнейших укреплений во всём северном Причерноморье. Располагался он на узком семикилометровом перешейке, отделяющим полуостров Крым от материка. Про это древнее защитное сооружение, существовавшее уже задолго до описываемых событий, оставил свои свидетельство ещё древнеримский писатель Плиний Старший. Сейчас же оно защищало весь Крымский полуостров со стороны его северной материковой части, и стало той преградой на пути русской армии, которое теперь было необходимо преодолеть и взять штурмом. На календаре было шестое июня 1771 года. Часть II. Господин подпоручик Глава 1. Крым наш! Седьмого числа в сопровождении эскадрона малороссийского пикинерского полка отряд прибыл во Вторую русскую армию. Барон немедленно убыл в её штаб. Особой команде егерей было пока тоже предписано находиться при нём и следовать вместе со всеми к Перекопской оборонительной линии. Основной целью всех военных действий 1771 года для России было взятие Крыма под контроль империи и выведение из войны всего Крымского ханства. Давние походы русских войск под командованием князя Голицына, Миниха и Ласси показали, что успешное завоевание полуострова зависит не столько от самой численности войск (у Голицына и Миниха их было около ста тысяч), сколько от организации баз снабжения армии, чёткого планирования и выбора места удара. Целый год готовился этот удар. Строились многочисленные крепости и даже целые линии снабжения. Само же планирование Крымского похода проводилось вице-президентом Военной коллегии и начальником Генерального штаба Российской империи графом Захаром Чернышевым. Именно к нему-то и прибыл фон Оффенберг с необходимыми для его осуществления документами. Ведь помимо подготовки к прямым военным действиям шла ещё долгая и кропотливая работа наших дипломатов и разведки, склонявших местные элиты к переходу под российское покровительство, как это уже недавно сделали ногайцы. Очень многие влиятельные крымские мурзы и беки получили весьма щедрые дары. А тут ещё как раз перед самым русским наступлением турецкий султан вдруг решил заменить крымского хана Каплан-Гирея на Селим-Герея, что только подлило масло в костёр недовольства большой части татар. Нужного подкрепления из Стамбула к лету 1771 года в Крым не пришло. Султан был вынужден держать большие силы возле Дарданелл из-за угрозы русского десанта Средиземноморской эскадры. В самом Стамбуле шли беспорядки, вызванные дефицитом продовольствия из-за его блокады с моря и отсутствия всякого подвоза. Блистательной Порте пришлось заново комплектовать свои разгромленные на Дунае и на Днестре армии, и отправить значительный контингент на Кавказ, где русские и грузинские войска одержали также ряд побед. Турецкие гарнизоны крымских крепостей остались без поддержки извне, а их союзники – крымские татары, самостоятельно воевать против сильной русской армии не желали. Так ещё даже не начиная активных боевых действий, русские переиграли своих врагов на всём этом крымском направлении. Но нужно было ещё взять несколько крепостей приступом, и первой из них должна была пасть крепость Ор-Капу и всё сильнейшее Перекопское укрепление. Командующим русских войск после отставки Панина императрицей был назначен князь Василий Михайлович Долгоруков, человек удивительной судьбы. Сам он происходил из знаменитого рода, имевшего в своих пращурах самого Рюрика. Род Долгоруких попал при императрице Анне Иоановне в опалу и 13-летний Василий под фамилией Михайлов был записан капралом в драгунский полк. Ему было строжайше запрещено именоваться своим княжеским именем, также запрещалось и его производство в следующие чины. Никакого образования Василий не получил и был абсолютно безграмотен, до самой своей смерти с трудом ставя подпись. Но он был храбр и честолюбив и мириться со своей тяжёлой долей опального не желал. Так вот в чине простого капрала он и попал на войну с Турцией и в тот давний поход на Крым. Командующим русской армии Минихом было объявлено, что он пожалует в офицеры любого, кто только первым взойдёт на вал Перекопа. Василий как раз-то и был тем самым первым, кто на него взошел и уцелел, за что он и получил свой первый офицерский чин прапорщика. Авторитетный Миних, несмотря на высочайший запрет, своё слово сдержал. Далее Василий воевал с турками, со шведами и с пруссаками, участвовал во многих больших и малых баталиях и был при них несколько раз ранен. С воцарением на престоле Елизаветы Петровны опала с него была снята, и он очень быстро продвинулся в чинах. Императрица Екатерина II в день своей коронации произвела князя Долгорукого в генерал-аншефы, и сейчас Василию Михайловичу предстояло во второй раз брать Перекоп. И он, не забывая свой опыт юности, пообещал награды для всех тех, кто отличится и при этом штурме. Согласно генеральному плану генерал-аншеф разделил свою армию на несколько частей. Главный его корпус с 24 тысячами человек шёл непосредственно на Перекоп, Сивашский отряд генерала Щербатова в четыре тысячи солдат под прикрытием Азовской флотилии бил восточнее по Арабатской косе, а часть войск прикрывали растянутые тыловые коммуникации. 12 июня главный русский корпус вышел к Перекопу, который на этот момент защищали 7 тысяч янычар и 50 тысяч татарских воинов. Лёшка со своей командой стоял в рассыпанном строю за батареями. Вот уже сутки, не переставая, вели огонь русские орудия. Их главной целью было выбить артиллерию турок и постараться разрушить бастионы Перекопского вала. Вал этот длиной в семь километров имел глубокий ров, насыпь и уже поверх неё высилась каменная и кирпичная кладка стен. Первыми нанесли демонстрационный удар левые колонны у мелководного приазовского Сиваша. В этом месте вал имел значительные разрушения и турки, уверенные, что русские именно здесь и нанесут свой главный удар, собрали тут свои основные силы. Слева уже более полутора часов шла ожесточённая стрельба, и слышались отдалённые крики. – Вперёд! В атаку, братцы! За матушку-императрицу! Ура! – крикнул генерал-майор Мусин-Пушкин и главная штурмовая колонна, состоящая из двух егерских и девяти гренадёрских батальонов, ринулась на приступ со стороны Чёрного моря. – Прикрываем друг друга как на учениях! – крикнул Лёшка и присел около рва, выбирая цель. До противника было, где-то около ста пятидесяти – двухсот шагов, трудное расстояние для прицельного боя фузей и очень удачное для нарезного оружия, поэтому команда, снабженная винтовальными ружьями, рассредоточилась цепью и вела огонь на поражение. Как Лёшка и сам уже убедился, круглая фузейная пуля после ста пятидесяти – двухсот шагов имела отклонение в полтора и даже уже в два метра, но егеря были стрелками опытными и даже с такого расстояния они умудрялись отстреливать тех янычар, что суетились сейчас на валу. Слабая баллистика гладкоствольного оружия компенсировалась здесь отчасти высокой скорострельностью, и то один, то другой турок падал, скатываясь с вала, поражённый их пулями. Да и армейские и полковые орудия-единороги, мортиры и гаубицы, ведя свой огонь поверх голов атакующих, давали им весомую поддержку. Русская пехота побросала в ров навязанные заранее из лесин и канатов лестницы, плетенные из ивняка корзины и огромные связки прутьев – фашины. По ним, как по шатким мосткам, первые атакующие солдаты, спрыгивая вниз, рванули к противоположному краю рва. – Братцы, за мной! – рявкнул Лёшка и сам, спрыгнув на шаткую поверхность из плетёного ивняка, кувыркнулся вперёд. Быстрее под защиту земляной стены! Здесь в образовавшейся мёртвой зоне можно будет хоть немного передохнуть перед следующим броском. Рядом пристраивались егеря из своей команды, солдаты из чужих егерских и гренадёрских батальонов, слышалось их заполошное дыхание и матерки. – Лёшка, ты?! – толкнул его вдруг кто-то сзади. Алексей обернулся и с удивлением узнал в здоровом подпоручике своего давнего знакомого гренадёра из Черниговского полка, с кем ему когда-то довелось познакомиться ещё при том давнем взятии Бендер. – Жив, чертяка! – обнимал его тёзка. – А я-то гляжу, лицо как будто знакомое в егерском доломане мелькнуло. Обознался, что ли, думаю. Ну, никак не может это Егоров быть! Он же ведь в Первой дунайской армии у Румянцева служит. Ооо, да ты уже с офицерским горжетом, Егоров! Поздравляю с производством, друг, а я уже тогда под Бендерской крепостью знал, что ты надолго не засидишься в унтерах! – кипучая энергия так и била ключом из гренадёра, подогреваемая, как видимо, ещё и выбросом адреналина. – Да мы только неделю как сюда прибыли, – улыбнулся ему Лёшка. – На охране своего старшего офицера в пути состояли, а тут видишь вон – штурм наметился, ну вроде бы как и нас отпустили тоже сюда. Всех ведь егерей в одну общую цепь сейчас бросили. – Ну и правильно! Нечего по этим штабам свои камзолы обтирать! – хохотнул Бестужев. – Мы молодые, нам с тобой нужно в чинах расти, пока вон здесь баталии кипят, да пока продвинуться вперёд можно. А баталия, брат, это самое удобное место для этого продвижения. Что дальше-то делать будем, так и будем здесь всё время стоять? Я же помню, как ты ловко при Бендерском штурме по лестницам скакал. Лёшка огляделся вокруг. В мёртвой зоне, у края рва действительно скопилось уже много народу. Пули сюда не долетали, и пока что тут было безопасно. Но стоило только штурму провалиться, и все находящиеся рядом непременно бы здесь оказались как в мышеловке. Нужно было прорваться наверх на вал, а там дальше и на саму крепостную стену. – Все лестницы и шесты сюда! – рявкнул Егоров, и десятки голосов офицеров и унтеров продублировали его команду. Скоро стена рва была уставлена лестницами и шестами. – Тамбовский гренадёрский, за мной! – крикнул капитан и первый полез наверх по лестнице. – Владимирцы, за мной! – подхватил в отдалении незнакомый поручик. – Черниговцы, за мной! – крикнул Бестужев и, обнажив шпагу, полез наверх. За ними по лестницам спешно поползли вверх рядовые и унтера, придерживая свои фузеи. Лёшка оглядел своих егерей, сгрудившихся около командира. Похоже, все из них были пока целы. – Особая команда, проверить и перезарядить всё оружие! – и он сам закинул уже свой заряженный штуцер себе за спину. – Вперёд, братцы! Поддержим огоньком наших гренадёров! Метр, другой, третий, карабкался Лёшка по шаткой лестнице, вот он отклонился чуть в сторону, и мимо него пролетело тело прострелянного солдата. А на самом валу уже вовсю кипела схватка. Подошедшие резервы янычар пытались сейчас с ходу выбить русских солдат. – Onları atın! Rusları şafttan atın! (– Скиньте их вниз! Выбейте русских с вала! (тур.)) – истошно орал янычарский полковник, возвышаясь над каменным бастионом и потрясая при этом булавой. Рядом с ним стояли знаменосец и два трубача, что натужено дули в большие трубы, вызывая к себе подмогу. – Весь огонь по этому бастиону! Штуцерники, снимите с него эту обезьяну! – заорал Лёшка, указывая цель, и сам прижал к плечу приклад штуцера. «Бах! Бах! Бах!» – громыхнули двенадцать винтовок, и вся башенка разом опустела. Только слетело к её подножию выпавшее из мёртвых рук байрактара знамя, да шлёпнулось грузное тело чорбаджи с зажатой в руках булавой. В четырёхметровой кладке стены уже были проделаны многочисленные осыпи от русского артогня. Вот к этой-то стене сейчас и приставили несколько лестниц, а по ним сразу же начали карабкаться вверх осаждающие. – За мной! – прокричал Бестужев и, призывно взмахнув шпагой, первый полез вверх. «Бах!» – перегнувшийся вниз янычар разрядил в русского офицера пистолет. Подпоручик пошатнулся и слетел вниз. Хлоп! За ним следом слетело и тело турка, подстреленного с подножия бастиона. – За мной! – подхватил призыв упавшего Лёшка и сам полез вверх. Егеря действовали так, как до этого не раз уже тренировались на многочисленных учениях. Фитиль гренады поджечь, раз, два, три считаем, а потом её в проём стены Наа! «Бабах! Бабах! Бабах!» – разорвались доработанные ранее в Бухаресте гранаты. А из-за этих стен сейчас несся истошный визг и вой. – Вперёд, братцы! – особая команда, расчистив себе дорогу, взошла первой на крепостной бастион! А с самой высокой башни, встав в полный рост, отбивал барабанную дробь сигнал «на штурм!» барабанщик особой команды егерей Сергей Гусев. И слышалась эта дробь с высоты башни на целую версту. – Урааа! – разнесся снизу рёв штурмовых колонн. – Наши бастион взяли, круши турок! – и гренадёры с удвоенной яростью ударили в штыки. В это самое время кавалерия Второй армии под командованием генерал-майора Прозоровского обошла Перекопский вал по флангу через Азовский мелководный Сиваш и зашла в тыл за крепостные сооружения. Развернувшись, она организованно отразила атаку татарской конницы, а затем преследовала бегущих на протяжении 20 вёрст. Егеря, зацепившись «когтями и зубами» за камни, держались внутри бастионов, отбиваясь в их боковых переходах от наседающих со всех сторон турок. «Бах! Бах!» – один за другим разрядил свои пистолеты Лёшка. Двое из набегающих янычар упали на пол, а он, выхватив саблю, начал рубиться, прикрывая проход на башню. Раз за разом отбивал он удары янычарских ятаганов и уже отступал, не в силах сдержать их яростного напора. – Командир, пригнись! В сторону! – крикнул позади Тимофей. Лёшка отпрянул за арку, и трое его фузейщиков ударили залпом в выскакивающих из прохода турок. – Раз, два, три, – считал Егоров и резко метнул туда же последнюю свою гренаду. «Бабах!» – прогремел близкий взрыв, выбивая облако каменной крошки, пыли и окутывая проход пороховой гарью. «Вжик!» – и один из осколков, с визгом отрикошетив от стены, срезал ему кожу на щеке. – Там-тара-дам, там-тара-дам, там-тара-дам-там-там-там-там! – бил сигнальной дробью русский барабан на крепостной башне, призывая на штурм русских солдат. Волна гренадёров перехлестнула через вал и влетела на крепостные стены. Всё, теперь штурмующих было уже не остановить.