— Тогда поезжай завтра, обязательно! — Конечно. Прямо с раннего утра. — А сегодня мы с Женей все-таки про-едемся до полицейского участка. Попробуем поговорить с тем офицером, что вел дело. А также добиться, чтобы у меня взяли показания. Новые, те, которые после амнезии. — Тогда я поеду с вами, — сказал Ян, — может статься, что присутствие адвоката понадобится. * * * В полицейском участке со вчерашнего дня ничего не изменилось. Дежурный снова долго расспрашивал, что именно нам нужно. Потом сказал номер кабинета, в который мы можем пройти. Там быстро выяснилось, что офицер, который вел дело об угоне грузовика и наезде на машину супругов Збигневых, давно ушел на пенсию. А дело закрыто и сдано в архив, впрочем, об этом мы уже знали. Наконец после долгих переговоров нам удалось найти хоть кого-то из действующих сотрудников, кто соизволит нас выслушать. — Понимаете, — говорил нам незнакомый лейтенант после того, как выслушал речь адвоката и немного путаную тираду Марека, — дело давным-давно закрыто. Значит, расспросить кого бы то ни было или дать показания вы не можете. А чтобы посмотреть материалы, нужно, чтобы адвокат сделал запрос в архив. — Мы уже сделали запрос, — кивнул Ян. — Вот и отлично! Теперь ждите спокойно ответа. — А если новые показания могут изменить квалификацию дела, — поинтересовалась я, — с угона и наезда на двойное убийство?! Ведь, насколько мне известно, у убийства не имеется срока давности! — Это верно. Информация об убийстве всегда имеет приоритетный статус. — Значит, мои показания о том, как Людвиг и Ядвига Збигневы убили моих родителей, сначала столкнули с трассы с помощью грузовика, а потом подожгли, вы все-таки возьмете? — горячился Марек. — Прямо сегодня, сейчас? Молодой человек начинал потихоньку закипать. И мне с трудом удавалось его сдерживать. Что, впрочем, понятно, я сама разозлилась бы, если бы мне пришлось раз за разом повторять одно и то же. Тем более рассказывать жуткую историю семейной трагедии. И убеждать равнодушных чиновников в том, что это правда, а не выдумка маленького мальчика. Или обозленного взрослого парня. — Показания о любом убийстве очень важны. Но поймите, молодой человек, вы не являетесь надежным свидетелем. — Это почему же?! — возмутился Марек. — С юридической точки зрения мой клиент чист перед законом. Ему так и не предъявили обвинения. И вы не можете ставить под сомнение его надежность, — возразил адвокат. — Я имел в виду вовсе не это, — парировал лейтенант. — Марек Збигнев и раньше во время задержания делал подобные заявления. И полицейский департамент не просто так остался глух к его словам. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь с выводами нашего штатного психолога. Молодой человек, который в раннем детстве стал свидетелем жесточайшего преступления или просто страшных событий, унесших жизни родителей, и в результате шока потерявший память, не может считаться надежным свидетелем. Даже если впоследствии амнезия прошла и память вернулась в полном объеме. — Но память действительно вернулась полностью! — горячо воскликнул Марек. — А психологи уверяют, что это могут быть ложные воспоминания, которые мозг выдал на фоне стресса! Такие воспоминания не могут быть свидетельством в суде! Как и не могут служить основанием для возобновления дела! — Что еще за ложные воспоминания?! — возмутился Марек. — Я помню все отчетливо и очень хорошо! — Я это прекрасно понимаю и даже сопереживаю вам, поверьте! Но проблема в том, что ваш мозг не сумеет отличить настоящие воспоминания от воспоминаний ложных. Это редкая аномалия мозга при амнезии, но такое случается. Понимаете?! Есть зафиксированные и описанные психологами и психиатрами случаи. Они называют это конфабуляцией! Понимаете?! Даже термин придумали. Так что вы должны найти другие основания для восстановления расследования по делу! Как и основания для привлечения Людвига Збигнева обвиняемым в убийствах. — И мы их обязательно найдем, — заверила я, — так что до встречи, пан офицер! Пойдемте, — кивнула Яну с Мареком. Пока лейтенант рассказывал о редком феномене, я вспомнила, что читала несколько статей об этом. Там, кроме медицинских терминов и долгих рассуждений, описывались реальные случаи из жизни. Так что на сей раз служитель закона был прав. Они не могут рисковать и отталкиваться от показаний, которые так легко оспорить. Поэтому мы были вынуждены попрощаться и уйти. — Почему мы не стали настаивать? Скандалить или законы искать? Почему ушли так быстро? — бушевал уже на улице Марек. — Они бюрократы, формалисты или просто бездельники! Расследование дела, похоже, категорически не желают возобновлять, чтобы лишний раз не напрягаться! Не переделывать плохо выполненную работу! Но я этого так не оставлю! И молчать не стану! Мы пойдем с жалобой в вышестоящие органы! Ян, кто там над полицией? Министерство юстиции или прокуратура? Или, может, сначала стоило пойти к начальнику этого умника? Кто он там, лейтенант?! А начальником в полицейском участке должен быть капитан или кто-то чином выше? — Давайте не будем говорить на улице, а присядем где-нибудь. — Я взяла Марека под руку. — Ян, сориентируйте меня. Здесь поблизости есть приличное заведение? — Да, небольшой пивной ресторанчик неподалеку. — Марек, ты не возражаешь, если мы зайдем туда? Нужно немного пройтись в ту сторону направо? — Да, все верно. Поскольку я уже держала молодого человека под руку, то стала легонько надавливать рукой на его руку, тянуть в нужном направлении. И он с недовольной, раздосадованной гримасой на лице, но подчинялся этому давлению, словно лодка рулю. — Ладно, давайте присядем и поговорим в этом заведении. Только я не понимаю зачем?! — Мне и Жене нельзя алкоголь, — вставил Ян, — даже пиво, — а ты, если хочешь, можешь выпить бокальчик. Чтобы немного успокоиться. — Это меня не успокоит, дорогой Ян, — фыркнул молодой человек. — Все равно, мы что-то обязательно закажем. Если не алкоголь, то кофе, его подают везде. И, может быть, что-нибудь перекусим, если здесь приличная еда. — Женя, у меня ощущение, что ты хочешь нам что-то сказать, — заявил Марек, как только мы вошли внутрь заведения и уселись за свободный столик, — только не решаешься. И собираешься сначала немного подготовить. — У тебя хорошо развита интуиция, — кивнула я. — Не нужно пытаться подсластить пилюлю, — поморщился молодой человек. — Нет, ничего такого. Просто я не хотела говорить на улице. Там, где нас могут услышать посторонние люди. — Значит, давайте сделаем заказ и поговорим. Тогда нас даже официант не потревожит. — Хорошо. За столом царило напряженное молчание, пока нам приносили кофе и какие-то закуски. На горячее молодые люди заказали тушеные ребрышки и жаренные на гриле сосиски с овощами, каждому по порции. А еще томатный сок и кофе в придачу. Меня заказ не особо интересовал. Я подбирала нужные слова для разговора с Мареком. Мы дождались, пока официант принесет приборы и заказ. И только потом продолжили наше общение. — Женя, думаю, ты уже можешь сказать, что хотела, — в нетерпении Марек едва сдерживался. — К огромному сожалению, полицейский прав. Твои показания не применимы в суде из-за амнезии. Мы, конечно, можем поспорить. Можем даже вызвать Генри Смита из Лондона в качестве эксперта. Но, возможно, правоохранители все равно откажутся возобновить расследование и привлечь Людвига к ответственности. — Этого не может быть! Просто никак не может!! — вскричал Марек так громко, что на него обернулись посетители, сидящие за соседним столиком. — К сожалению, может. — Но я все отлично помню! Различные подробности из детства! Запах папиного одеколона! Вкус лимонных кексов, что пекла для нас мама по воскресеньям после мессы! И многое, многое другое! Каждый важный факт из моей жизни! И каждую ерундовую мелочь, я вспомнил все! — Марек, и я, и Ян, мы оба тебе верим! И понимаем, что твои воспоминания настоящие. Но юридически, если возможность ложных воспоминаний существует, ты не годишься в свидетели! Зафиксированы случаи, когда люди с амнезией из кусков увиденных фильмов и прочитанных книг формировали воспоминания, которые якобы произвольно всплывали в их голове. И которые не только искажали факты, но и полностью меняли личность пациента, будто это был совсем другой человек. С другим характером, суждениями и привычками. Например, тихая, робкая и застенчивая учительница младших классов, находясь в психиатрической клинике, стала вспоминать, что работала на севере в женской колонии надзирательницей. Она рассказывала лечащему врачу подробности своей работы, как издевалась над заключенными. И как это ей нравилось. А это уже проявление садистских наклонностей! И потом во время расспросов врача женщина объясняла, как именно она смогла вспомнить тот или иной «факт» из «своей» жизни. То есть находила вполне осознанное обоснование. В первую неделю содержания в больнице она вела себя напористо и грубо. Хамила персоналу, кричала на больных, часто распускала руки. — Почему же они заранее не знали, кто эта пани такая? — изумленно моргнул Ян. — Она числилась как неизвестная, привезли с вокзала. То ли бродила, то ли сидела в зале ожидания. Полицейские вызвали медиков. Женщина не могла назвать себя, сказать, где и с кем живет, есть ли семья, дети, где и кем работает. Таких людей увозят в больницу, а потом в специальную клинику. Пока ее лечили, пытались отыскать родственников и в конечном итоге нашли мужа этой женщины. Она, когда увидела супруга, вспомнила свою настоящую жизнь и личность. И снова стала тихой и застенчивой. Марек, пойми, эти случаи очень редки! Но тем не менее существуют примеры, описанные разными психиатрами. Юристы называют подобное «прецедентом»! А значит, любой адвокат сумеет разгромить твои показания в суде. И полицейские не станут использовать твои показания. Поэтому, и только поэтому, а вовсе не из недоверия! — Все понятно. Кроме одного: что нам теперь делать?! — Марек уже начинал успокаиваться, хотя глубокое разочарование все еще отражалось на его лице. — Мы получим дело из архива. И обязательно что-нибудь придумаем. — А если нет?! Если в том старом деле не найдется ни одной зацепки?! — Тогда мы станем расследовать убийство Ядвиги. И если Людвиг окажется виновным и в этом убийстве, отправим его туда, где находится его место по праву — в тюрьму! — А если нет?! — продолжал кипятиться Марек. — Если по странному стечению обстоятельств Ядвигу убил кто-то другой?! — Такая вероятность сохраняется, — не стала лукавить я, — но у нас есть веские основания подозревать Людвига. Так что сначала мы все выясним. И только затем будем думать, что делать дальше. Потому как проблемы нужно решать исключительно по мере их поступления. — Ты, как всегда, права! Но меня очень злит, что дело сильно затягивается. Все остальное время, что мы провели в пивном ресторанчике, за столом не замолкали разговоры. Марек окончательно успокоился и оживился. Он с удовольствием поглощал пищу, не забывая повторять, какая отвратительная еда была в тюрьме. И заказывал что-то еще. Разумеется, мы строили планы и разрабатывали стратегии. Как начать расследование убийства Ядвиги? Чтобы, обладая ограниченными по сравнению с полицейским участком ресурсами, тем не менее опередить стражей закона? Рассуждали, какие именно зацепки можно отыскать в старом деле, чтобы полицейские возобновили расследование, не опираясь на воспоминания Марека. По возвращении в поместье я хотела пообщаться со слугами, что живут в доме. Но мы несколько задержались в городе, и Мария Карловна, и горничные все отправились в свои комнаты отдыхать. И я не сочла удобным их беспокоить. В конце концов, будет завтрашнее утро и много времени для разговоров. * * *