Вот сейчас он это очень сердито сказал. С эмоцией. Вроде того – отвяжись со своими дурацкими вопросами. И правильно сделал, что ж… Потом долго шли молча, пока Сережа не спросил безмятежно: – А вы все так и дружите, три мушкетерки? Я смотрю, Улька с Юлькой за тебя горой… Любого разорвут, кто посмеет обидеть. – Да, у нас все отлично… Мы дружим… – А муж твой… Он кто? – Он очень хороший человек, Сережа. Я его очень люблю. – Что ж, рад за тебя… – Спасибо. Дальше можешь не провожать. Вон за тем перекрестком уже мой дом… – Ладно, как скажешь. Тогда пока. Звони, если возникнет надобность. Развернулся, пошел прочь так быстро, будто боялся, что она его окликнет. Обиделся, что ли? Ну и зря. Он ведь просто про мужа спросил, она так же просто ответила. А как она еще должна была ответить, интересно? Тоже мне, Ромео разобиженный… * * * – …Ну что вы, Виктория Сергеевна… У нас все хорошо, замечательно просто! Вам показалось, наверное… Филипп поднял на тещу глаза, улыбнулся. И улыбка, и глаза были светлыми, почти счастливыми. Но Виктория Сергеевна не поверила ему, заговорила слегка раздраженно: – Ну зачем ты меня обманываешь, Филипп? Неужели ты думаешь, я не понимаю, что происходит? Опять у Риточки это началось, да? – Что «это», Виктория Сергеевна? – Да сам знаешь что! За дурочку-то меня не держи! Что за манера такая – скрывать от меня все? Зачем, с какой целью? Ты таким образом пожалеть меня решил, да? Ну так не надо меня жалеть… Я Риточке мать родная, между прочим, а не чужой человек! – Я вовсе вас не жалею, Виктория Сергеевна. У нас действительно все хорошо. – О господи… Ну как мне еще с тобой разговаривать, как? Почему ты такой непробиваемый? Нет, я понимаю, что ты Риточку очень любишь и не хочешь выставлять ее в неприглядном свете… Но ведь я тоже ее люблю, пойми… Я же мать… Давай уж вместе будем как-то действовать, предпринимать что-то… А может, ей снова начать те самые таблетки давать, которые врач в прошлый раз прописал? Остались они еще, нет? А может, мне к врачу сбегать, свежий рецепт попросить? Ты только скажи, Филипчик, я все сделаю… – Не надо, Виктория Сергеевна. Вот ей-богу, зря вы паникуете. С Маргошей все хорошо, просто она устает в последнее время, вот и срывается иногда. Как всякая женщина, обремененная семьей и детьми… – Да это ты обремененный семьей, Филипчик, а не она! Что я, не вижу? Она вон в спальне валяется, а ты у плиты стоишь, ужин детям готовишь! И по дому сам все делаешь… Что, разве не так? – А это плохо разве, когда мужчина помогает жене по хозяйству? Вам это не нравится, Виктория Сергеевна? – обернулся с улыбкой Филипп. Женщина только вздохнула, махнула рукой. Подумала про себя – ненормальный мужик, ей-богу… Но вслух этого произносить не стала, конечно же. Вслух она совсем другое произнесла: – Ох, Филипп… Конечно, в душе-то я не нарадуюсь на тебя – да как же моей доченьке повезло, не нарадуюсь! Ты ж просто золото, а не зять! И Риточку так любишь, прямо позавидовать можно! Другой-то бы на твоем месте возмутился да скандал закатил, а ты… Как ты все это терпишь, не понимаю? – Я ничего такого сверхъестественного не делаю, Виктория Сергеевна. Подумаешь, в магазин сходил, в квартире прибрал, ужин готовлю… Невеликий подвиг, согласитесь? – Ну да, невеликий… Да только боюсь я, долго тебя на такие подвиги не хватит, Филиппушка. Что-то ведь все равно делать надо с Риточкой-то. Давай я все же к врачу сбегаю, а? На всякий случай? Вдруг ей еще хуже станет? – Это кому тут еще хуже станет, а? – послышался в дверях кухни хриплый голос Марго. – Это ты про меня сейчас говоришь, мама? Я правильно поняла? Виктория Сергеевна и Филипп обернулись разом, озадаченно уставились на нее. Марго стояла в дверях лохматая, отекшая, расхристанная. Видавший виды халат был несвеж. Виктория Сергеевна охнула, покачала головой, произнесла очень осторожно: – Ты бы халатик другой надела, что ли, Риточка… Уж этот никуда не годится… И умылась бы, в порядок себя привела… Ведь глядеть тошно на тебя, Риточка! – Я же просила тебя, мам! Не надо меня называть этим дурацким именем! Что еще за Риточка, ну? – Да, да, Риточка… То есть Маргошенька… Я поняла, я не буду… А может, ты хотя бы причешешься, а? Страх ведь смотреть на тебя… – Ну так не смотри, кто тебя заставляет! Я что, звала тебя сюда, что ли? Ведь не звала? – Ну да, ну да… Я сама пришла, Рито… Ой, то есть Маргошенька… Шла мимо да зашла, внуков навестить. Соскучилась больно по внукам-то, давно не видела. – Они тебе не внуки, мама. И ты сама это прекрасно знаешь. – Да как же не внуки, если внуки? Я ведь к ним привязалась уже… Зачем ты так говоришь… Филипп коротко взглянул на тещу, будто просил взглядом не развивать эту тему. Марго тем временем уселась за стол, выудила сигарету из пачки, сунула в рот, прикурила. Сделав долгую затяжку, глянула на Филиппа с вызовом – я все вижу, мол, меня не обманешь. Вижу, как ты с моей матерью переглядываешься. – Ты бы не курила здесь, Риточка… – тихо попросила Виктория Сергеевна. – Дети скоро придут, ужинать будут, а здесь и без того дышать нечем! – Мам, ты опять? Ну какая я тебе Риточка? Ты что, назло мне это делаешь, что ли? – Да отчего ж назло, что ты такое говоришь, как тебе не стыдно! Подумаешь, мать не так назвала! Это ж я тебя родила, я тебе нормальное имя дала, чего ты его так стыдишься? Разве этого стыдиться-то надо, скажи? – А чего мне надо стыдиться, мам? – вкрадчиво спросила Марго, сощурив глаза. – Ну скажи, чего? – Да того, к примеру, как ты себя ведешь! Ведь все у тебя хорошо, муж у тебя замечательный, детки хорошие, хоть и приемные! Какого еще тебе лешего надо? Или хочешь, чтобы как в других семьях было, что ли? Где муж пьет, да бьет, да гуляет, детей не любит? Ведь все у тебя есть для счастья, живи да радуйся! Марго ничего ей не ответила. Но взглянула так, что Виктория Сергеевна вдруг поникла, засуетилась жалко, быстро поднимаясь со стула и приговаривая себе под нос: – Пойду я, пойду от вас… Ноги совсем не слушаются, сразу и не встанешь… Старая стала, сил нет… Какое тут может быть здоровье, когда все так… – Я вас провожу, Виктория Сергеевна, – вежливо подскочил к ней Филипп, помогая подняться на ноги. – Вы не обижайтесь только, прошу вас. Просто Маргоша сегодня не в духе, не обижайтесь… В прихожей она шепнула ему слезно на ухо: – А ты говоришь, ничего плохого не происходит, Филипчик… Да как же не происходит, когда она опять… В таком виде? Слова ей не скажи, сразу набрасывается зверюгой… И курит много… Еще и выпивает, поди? Честно скажи – выпивает? Филипп отвел глаза в сторону, неопределенно пожал плечами. Виктория Сергеева махнула рукой, заплакала тихо. Так и ушла, унося свои слезы за порог. Филипп вернулся на кухню, спросил у Марго с укоризной: – Ну зачем ты так, а? Что она тебе плохого сделала? Ведь она же твоя мать! Она беспокоится о тебе! Переживает! – Да ну… – раздраженно отмахнулась Марго. – Еще воспитывать меня будешь сейчас! Давай-ка лучше о деле поговорим… Почему ты все время увиливаешь от разговора, я не пойму? – Я не увиливаю. Я ужин готовлю, не видишь? Марго ничего не ответила, отвернулась к окну. На кухню забежала Катенька, обхватила Филиппа за ногу, проговорила просительно: – Я уже кушать хочу, пап… Когда мы кушать будем? – Сейчас, котенок, уже все готово… Еще пять минут, и котлетки дожарятся. Иди пока, мой руки! И Тимошу за стол зови! – Ладно, потом поговорим тогда… – Марго поднялась со стула, притушив сигарету в пепельнице. – Пошла я отсюда, что ж… – А ты разве не будешь с нами ужинать? – удивленно спросил Филипп. – Тебе бы поесть надо, Маргоша… Ты третий день уже ничего не ешь. Так ведь нельзя… – Спасибо, дорогой, что-то аппетита нет! Ты же все время меня только завтраками кормишь, от разговора увиливаешь! Но после ужина тебе придется со мной поговорить, понял? – Да. Понял. Поговорим, – быстро произнес Филипп, увидев, что на кухню заходят Катенька с Тимошей. Марго прошла мимо, на детей даже не взглянула. Тимоша спросил шепотом, садясь за стол: – Это мама на нас сердится, да, пап? – Не выдумывай, что ты! – почти весело проговорил Филипп. – Просто она устала и приболела немного. – Да, я понимаю… – вздохнул мальчик, опуская глаза. – Только ведь Катьке не объяснишь, а она боится, когда мама такая… – А почему мы к бабушке в гости не ушли, как в прошлый раз, когда мама тоже болела? – спросила Катенька, уплетая за обе щеки макароны с котлетой. – Потому что в прошлый раз выходной был, а сейчас не выходной… – с улыбкой пояснил Филипп. – Тебе утром в садик надо рано вставать, поняла? А от бабушки до твоего садика ехать далеко. Но в пятницу я вас с Тимошей обязательно отвезу к бабушке, хотите? – Хотим, хотим! У бабушки хорошо, по квартире можно бегать сколько хочешь, на диване прыгать и говорить громко! А дома нельзя, потому что у мамы голова все время болит… – Ты ешь давай, Катенька, ешь… Скоро уже «Спокойной ночи, малыши» начнутся, надо успеть! Посмотришь, и спать будем ложиться. Ты сегодня рано поднялась, значит, и спать надо лечь пораньше. – А ты мне сказку почитаешь, пап?