– Я не знаю, Влад. Я… Я так растерялась, я не знаю… Я слышала, как они сейчас… На балконе говорили… – На каком балконе? – На дальнем… Который из коридора… – А что они там делали? – Да я ж тебе объясняю – я слышала, как они говорили! А потом… Потом Марго в ванную пошла… – Да что с тобой, Таечка? Почему ты вся дрожишь? Ты опять себе что-то надумала, да? Ну подумаешь, говорили что-то… Они могут хоть о чем говорить, это их дело… Может, и ссорились даже… Они часто ссорятся, у Маргоши такой характер трудный и неуживчивый! Филиппу многое от нее терпеть приходится… Не обращай внимания, успокойся, пожалуйста! Она не успела ответить – на кухню заглянул Филипп, проговорил виновато: – Простите, мои дорогие, но вынуждены вас покинуть… Срочно уезжаем домой, я уже такси заказал, сейчас подъедет. Извините… – Погоди, Филипп! – развел руки в недоумении Влад. – Я не понял… Как это – покинуть? Да мы еще и не посидели толком, только начали! Вон, Таечка тортом домашним хотела вас угостить! – Мне очень жаль, Влад, но обстоятельства так сложились. Нам надо срочно уехать, прости… – Да какие, к черту, обстоятельства! Где Марго? Дай-ка я сам с ней поговорю! Что значит – уехать? Нет, нет… – Она не может сейчас говорить, Влад. Ей плохо. – Плохо? Да почему? Что тут у вас произошло, черт возьми, пока я курил на балконе? – Да понимаешь, мама Маргошина позвонила – у Тимоши температура вдруг подскочила, надо «Скорую» вызывать. Они ж оба у нас простудились, и Тимоша, и Катенька. Вот Маргоша и боится – а вдруг пневмония? И расстроилась так, и заплакала… И сейчас тоже плачет, никак не могу ее успокоить. – А… Ну, тогда понятно, что же… – понимающе закивал головой Влад. – Тогда езжайте… Дети – это святое, я тут и возражать не буду. Сам скоро отцом стану, понимаю… Тая глядела на него, чувствуя, как растет внутри непонятная злость. Понимает он, видите, понятливый какой! Ему врут, а он все понимает! Еще и отцовство свое в это сплошное вранье приплел… И Филипп тоже хорош – да разве можно детьми свое вранье прикрывать, они-то тут при чем? Придумал бы другое что-нибудь, фантазии не хватило, что ли? Если уж не может правду сказать… А она? Она-то почему сейчас молчит, интересно? Взяла бы да выступила вперед и бросила бы в лицо Филиппу – я знаю, мол, отчего ваша жена истерит! Она хочет, чтобы меня не было, только и всего! Чтобы я исчезла из жизни Влада навеки! Я сама слышала, я знаю! Но не выступила вперед, правду в лицо не бросила. Стояла будто каменная, будто нашептывал ей сейчас кто-то на ухо: не надо, не говори сейчас ничего, молчи… Не к месту и не ко времени сейчас, не надо… – Давайте хоть до такси провожу… – предложил печально Влад, но Филипп остановил его быстрым жестом: – Не надо, не надо, зачем это? Я думаю, Марго не захочет, чтобы ты ее в таком расхристанном состоянии видел… Сам понимаешь ведь, брат. Когда у женщины ребенок в опасности, она никого не хочет видеть, не надо… – Да, я понимаю. Понимаю… – уважительно склонил голову Влад. – Можно я завтра позвоню, узнаю, как там Тимоша с Катенькой? – Звони… Звони, конечно. А вот и такси подоспело… – Филипп вытащил из кармана пиджака тренькнувший сообщением телефон. – Ну все, ребята, мы ушли! До свидания, спасибо за все! Не провожайте, не надо… Когда в прихожей хлопнула дверь, Тая вздрогнула и тут же опустилась на стул, будто ее ударили по коленкам. Сил совсем не было, кружилась голова, тошнота волнами подступала к горлу. Влад глянул на нее, всполошился: – Что с тобой, Таечка, родная? Плохо тебе, да? Ну скажи… Что мне надо сделать, скажи? Давай я тебя на диван отнесу? Тебе, наверное, лечь надо? – Да, пожалуйста… Отнеси на диван… – тихо пробормотала она, слыша, как жалко дрожит голос. Он тут же подхватил ее на руки, но унес не на диван в гостиной, а сразу в спальню, осторожно положил на кровать, поправил под головой подушку. Взял ее руки в свои ладони, проговорил испуганно: – Да ты дрожишь вся! И руки просто ледяные! Тебе холодно? Давай я тебя одеялом укрою… А может, «Скорую» вызвать, а? Где у тебя болит, скажи? – Да нигде у меня не болит… Просто мне… Просто мне очень страшно, Влад! Я ведь все слышала, все… Как они говорили на балконе… Мне страшно, Влад, страшно! – Да что они такое могли говорить, Таечка? Что тебя так напугало, скажи? – Она… Она хочет меня убить, Влад… – Господи боже мой… Кто? Кто хочет тебя убить? – Марго… Я ж тебе объясняю… Она хочет меня убить! – Ну что за глупости, милая, что ты… Успокойся, что у тебя за фантазии такие странные, откуда? Нет, я понимаю, конечно, гормоны, твое положение сейчас и все такое… – Это не фантазии, Влад, я сама слышала! Она сказала, что хочет, чтобы меня не было… Понимаешь? Чтобы меня не было, и все… – Таечка… Да ты бредишь сейчас, что ли? У тебя температура поднялась, да? Но лоб вроде холодный… Нет, я все же «Скорую» сейчас вызову… – Не надо мне «Скорую»! И это вовсе не бред! Ну почему ты мне не веришь, почему? – Да потому! Потому что у тебя сейчас истерика на совершенно пустом месте! Ты хоть сама слышишь, что сейчас говоришь, Таечка? Ты же не можешь… Не можешь так зло, так жестоко оговорить человека… Успокойся, Таечка, прошу тебя! Не пугай меня, пожалуйста! – Но это же правда, Влад… Она там, на балконе, рыдала и отталкивала Филиппа, она говорила, что не может меня больше видеть, что меня не должно быть… Я же сама слышала, почему ты мне не веришь? Да она даже не захотела, чтобы ты ее увидел, такую… Всю в злобной истерике… Она даже показаться тебе на глаза не смогла! – Да у нее же ребенок болен, ты что, не слышала разве? Она же мать, Таечка! Ей уже вовсе не до меня было! И не до тебя, поверь… Маргоша хорошая мать… И ты будешь хорошей матерью, я знаю… И потому должна заботиться о своем ребенке, ему же там страшно от всего этого… От всех твоих фантазий! Ну все, все, успокойся, милая, не пугай меня больше, не надо… Сейчас ты согреешься, перестанешь дрожать… Дай я обниму тебя покрепче, вот так! Какая же ты у меня маленькая, глупенькая еще… Фантазерка… Она и впрямь как-то успокоилась в его руках, расслабилась мало-помалу. Всхлипнула тихо, прикрыла глаза. И сама не заметила, как уснула. Будто провалилась в спасительное небытие… * * * Проснулась поздним уже утром, села на постели, потрясла головой. Удивилась тихо, обнаружив себя без платья, – точно ведь одетой заснула! Значит, Влад сам с нее стянул платье, да так осторожно, чтобы не разбудить… И позвала тихо в открытую дверь спальни: – Влад! Ты дома? Тишина. Конечно, его нет дома, давно на работу ушел. А она проспала, стало быть, и даже завтраком его не накормила. Причем здорово проспала – часы уже десять показывают! Но вставать с постели совсем не хочется. То ли такая лень напала невозможная, то ли еще причина для этого есть… И тут же вспомнила: есть, есть причина! И даже имя у этой причины есть – Марго… Это из-за подслушанного случайно разговора Марго с Филиппом ее вчера колотило. Да, Маргоша хочет ее убить, она сама так сказала! Потом она Владу про это рассказала, а он ей не поверил, не поверил… Страх снова накатил тошнотворной волной, и упала обратно в подушки, и даже голову под одеяло спрятала. Свернулась в комок, затихла… Что теперь будет, что? Как себя защитить, если даже Влад ей не поверил? Вдруг из прихожей послышался дверной звонок. Сердце забилось так часто и гулко, что ей показалось, будто его может услышать тот, кто сейчас стоит за дверью… Кто там стоит? Марго? Или наемный убийца? И сколько он еще может нажимать на кнопку звонка, ведь ясно, что она даже к двери не подойдет и не будет смотреть в экран видеодомофона? Хотя… Почему же ясно-то? Ничего убийце не ясно. Он же не знает, что хозяйка квартиры под одеяло спряталась и дрожит от страха. Он вполне может представиться сантехником, например, или курьером… Ну все, вроде не звонит больше. Ушел. Можно вытащить голову из-под одеяла, вдохнуть воздух. А сердце все равно колотится как бешеное. И снова откуда-то звуки слышны, до боли знакомая мелодия… Да это ж ее телефон так звонит! Из гостиной, наверное! Подскочила с постели, бегом бросилась на привычный зов, глянула на дисплей… Улька. Как же хорошо, что это Улька! Родная душа, слава богу! Приняла вызов и даже сказать ничего не успела, как Улька на нее вдруг набросилась: – Тайка, ты где? Тебя дома нет, что ли? – Почему… Я дома, Уль… Я спала… – Так спала, что ничего не слышала, что ли? Я звоню тебе, звоню… – Ой, так это ты сейчас, в домофон… А ты где, Уль? – Где, где! У подъезда стою! Открывай давай, я совсем замерзла! На улице сегодня холодрыга жуткая! – Да. Уль… Я сейчас… Улька ввалилась в прихожую, глянула на нее пристально, потом спросила с тревогой в голосе: – Ты как вообще себя чувствуешь, а? С тобой все нормально? – Да как тебе сказать… Не совсем… А почему ты спрашиваешь? – Почему, почему… Твой Влад тревогу поднял, вот почему! Просил, чтобы я за тобой приглядела… – Он тебе что, позвонил? – Да нет, он маму мою попросил. У него с утра совещание с инвесторами было, очень важное, а перед совещанием он к маме подошел и говорит: очень, мол, вас прошу… Пусть ваша дочка к моей Тае в гости с утра придет, если это возможно… Вот мама мне и позвонила – иди, мол. Если человек просит. А я, между прочим, на работе была! Пришлось легенду срочную придумывать, чтобы отпроситься! Сказала, что заболела, что к врачу срочно надо… А ты знаешь, как я врать не люблю! Что хоть у тебя случилось, давай рассказывай! Зря, что ли, такая суета вокруг тебя поднялась? – Да, Улечка, случилось… Еще как случилось… Только Влад не поверил, он думает, что у меня просто гормональный сбой, что я все придумываю…