– Не знаю, – промямлил я. – Может, и прекрасно. – Помолчав, я добавил: – Но ты же хоть постараешься не погибнуть? – Обещаю. – Медведь подмигнул. – Даю тебе честное слово, что постараюсь не погибнуть. Мы поднялись на крыльцо. – Помни, – сказал Тьодольв. – Мы должны застать её врасплох. К башне подходи очень тихо, чтобы никого не разбудить. Если Индра успеет подготовиться к моему появлению, шансов у нас почти не останется. Я кивнул: – Да, я буду идти тихо. – Хорошо. Тьодольв почти дотянулся лапой до дверной ручки – и тут меня прошиб ледяной пот: ручка повернулась на пол-оборота. Кто-то хотел выйти из замка. Мы с Тьодольвом в страхе переглянулись, бросились в разные стороны и прижались к стене по обе стороны двери. Рыжий Хвост спустилась с крыльца, не заметив нас. Сосредоточенно глядя в землю, лиса монотонно бормотала: – Мне нельзя бросать игры. Я должна бегать по лесу. – Она остановилась посреди двора и стала качать головой, обхватив её лапами. – Играть не в барсука, нет-нет-нет. А в кого? В зайца? Нет. Неправильно. Ох, как же трудно. Мне нельзя бросать игры. Я должна бегать по лесу… – Рыжий Хвост направилась к воротам, взбивая юбку задними лапами, но, когда я уже решил, что она сейчас скроется за воротами, лиса вдруг остановилась. Подняла морду и принюхалась. Медленно-медленно обернулась и посмотрела на нас. – Рыжий Хвост, – зашептал я, – миленькая, не говори, что мы здесь. Беги в лес, поиграй! Рыжий Хвост подошла ближе, загадочно глядя на нас с Тьодольвом, и мяукнула: – Но я не знаю, в кого мне играть. – В лису, Рыжий Хвост. Рыжий Хвост сглотнула, склонила голову набок и наморщила лоб. – А можно? У меня голова кругом идёт. Понимаешь, я такая глупая! Я больше не знаю, что мне можно, а чего нельзя. Не знаю, как мне стоять, как ходить, как и что говорить. Ничего не знаю. – По лисьей щеке скатилась слеза. – Встань на четыре лапы, Рыжий Хвост, – сказал я. – Тебе сразу полегчает. Лиса опустилась на все четыре лапы и попробовала пройтись. – Вот видишь! Ты умеешь играть в лису. – Ну, а звуки?.. – спросила она. – Никаких! Играть надо тихо. – Точно? – Точно. Лисы – очень тихие звери, – заверил я. – Лисы – очень тихие звери, – послушно повторила Рыжий Хвост. – Правильно. А теперь беги играть. Рыжий Хвост побежала было к воротам, но вдруг резко остановилась. – А вот и нет, – сказала она и обернулась. – Что – нет? – Лисы вовсе не тихие. Лисы лают. Ты собирался меня обмануть! – Извини, я не хотел! Я только хотел сказать, что прямо сейчас лаять не обязательно. Рыжий Хвост улыбнулась и перевела взгляд с меня на Тьодольва. Выражение растерянности ушло и сменилось самоуверенностью, почти злорадством. – А знаешь что? – сказала она. – Залаю-ка я прямо сейчас. Лиса набрала в грудь воздуха и издала пронзительный, леденящий душу звук, от которого меня пробрало до костей. Мы с Тьодольвом бросились к лисе, чтобы заставить её замолчать, но было уже поздно. Через несколько секунд из замка послышался грохот: там кто-то суматошно метался. До нас донеслись вопли, встревоженные возгласы. Мы услышали, как нарастает звериная паника – кипучая, безумная. Звук становился всё громче, по лестнице как будто шла лавина, от которой звенели оконные стёкла. Лавина приближалась, звон усиливался. В открытые двери выбежали, спотыкаясь, барсуки и Чернокрыс. Завидев Тьодольва, крыс завопил ещё громче, чем Рыжий Хвост. – Он здесь, медвежье отродье! – Крыс ткнул лапкой в нашу сторону. – Он здесь, да ещё мальчишку выпустил! – Тут он заметил разбросанные по двору обломки, и голос у него стал, как у Индры, мрачный и гулкий: – Кто принял в высшей степени безответственное решение ослушаться моего приказа? Кто решил не строить баррикаду? – Я знаю кто! – живо отозвалась Рыжий Хвост. – Гримбарт! Он сказал, что если ты хочешь баррикаду, то сам её и строй. И что ты надутый сырожор. Гримбарт, стоявший на крыльце в мешковатой ночной рубахе, наверное, мечтал провалиться сквозь землю. Чернокрыс вперил в него взгляд чёрных глазок и прошипел: – Ты, бездельник, навлёк несчастье на всех нас! Слышишь? На всех! – И он снова указал на нас с Тьодольвом: – Взять их, бунтовщиков! Дерите их когтями! Рвите зубами! Убейте, если придётся! Тьодольв положил лапу мне на плечо. – Я возьму на себя барсуков и лису. А ты займёшься крысой. Понял? – Д-да, – ответил я, глядя, как Гримбарт и Брунхильда несутся на нас: в глазах сверкает ярость, в пасти блестят зубы. Тьодольв не раздумывая двинулся на барсуков и устрашающе взревел. Барсуки заложили уши назад и зашипели. Я было подумал, что они отступят, но Гримбарт и Брунхильда бросились в разные стороны, чтобы напасть на медведя с боков. Они по очереди вцеплялись ему в лапы: когда он стряхивал одного, на него тут же нападала другая. Рыжий Хвост, стоя поодаль, хлопала в ладоши. Она явно не понимала, понарошку это всё или всерьёз, да и разницы для неё никакой не было. Когда Брунхильда вцепилась Тьодольву в ляжку, он поднял морду, взревел – и тут уж Рыжий Хвост не сдержалась. Верхняя губа у неё поднялась, и лиса со всем пылом ввязалась в драку. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Каждый раз, когда Тьодольв ревел или кровь с шумом брызгала у него из раны, я холодел. Я холодел, глядя, как летят клочья шерсти, как пена пузырится в перекошенной пасти Гримбарта, холодел, слушая фырканье Брунхильды, в котором не осталось ничего человеческого. Меня кидало в дрожь от того, с каким наслаждением Рыжий Хвост рвала, терзала, драла когтями. Тьодольв, заметив, что я стою столбом, взревел: – Ты чего ждёшь? Не слышал, что я тебе сказал? Я обернулся и увидел Чернокрыса: он сидел под крыльцом, выкрикивая указания барсукам и Рыжему Хвосту. Советник королевы Индры был таким маленьким, что мог бы уместиться у меня в кулаке, но я всё-таки боялся. Боялся, потому что у него тоже имелись острые когти и зубы, – а крысиного укуса я боялся, ещё когда мы жили у Тюры. И тут я задумал коварное нападение. Пробежав через весь замковый двор, я зашёл к крыльцу сбоку. Чернокрыс меня не заметил. Он вопил, и брызги слюны летели у него изо рта: – Взять его! Рвите ему морду! Выцарапайте глаза! Повалите на землю, никчёмные вы бездельники! Я глубоко вдохнул, выдохнул, сосчитал про себя до трёх, бросился на крыса и крепко ухватил мохнатое тельце. Крыс завизжал, забился изо всех сил; я чувствовал, как извивается отвратительный хвост и крысиные зубы впиваются мне в кожу. От страха я ослабил хватку. Чернокрыс скользнул вниз, вырвался и гневно уставился на меня. – Как ты посмел поднять на меня руку? – зашипел он. – Бездельник! Говорю тебе – прочь! Сию минуту! Ну, чего ждёшь? Я проглотил комок в горле и, не слушая приказов крыса, двинулся на него. Он попятился и хотел было шмыгнуть в сторону, но я преградил ему путь. Крыс сунулся в другую сторону, но я снова успел заступить ему дорогу. После минутного размышления Чернокрыс изловчился, скользнул у меня между ног и с хохотом понёсся по двору. Я живо развернулся, и погоня началась. Мы бросались то в одну, то в другую сторону. Советник королевы Индры оказался поразительно вёртким. Он забивался под тумбочку, перелезал через ларь, обегал комод. Иногда прятался под кучей прелой соломы, и мне приходилось ворошить её вилами, чтобы выгнать его. Пару раз он забивался под корыто или лемех[7]. В конце концов мне удалось загнать его в угол там, где сарай примыкал к замковой стене. Чернокрыс блестел от пота. Когда я пошёл на него, вытянув руки, чёрные глазки наполнились ненавистью. – Только подойди! – шипел он. – Я тебе пальцы откушу! О, с каким удовольствием я посмотрю, как они падают на землю, один за другим! Иди сюда, дай Чернокрысу попробовать твои пальчики на вкус! Сердце у меня стучало как молоток, в ушах шумела кровь. Я смотрел на жёлтые крысиные зубы. А вдруг и правда откусит? Вцепится в пальцы так, что они упадут на землю. Я просто не мог броситься на него, снова схватить юркое тельце, я ненавидел себя за трусость, за никчёмность. И тут я заметил, что крыс сидит как раз под верёвкой, на которой Рыжий Хвост развешивала выстиранное бельё. Сейчас на верёвке висели, развеваясь, две рубахи. Ещё там было несколько кухонных полотенец – и шерстяное одеяло, которым, наверное, укрывались Гримбарт и Брунхильда. Я прикинул расстояние между одеялом и Чернокрысом – да, как раз. Если я не стану медлить… Крыс тем временем продолжал со злобной угрозой: – Ну так как? Хочешь, чтобы пальчики остались при тебе? Тогда будь хорошим мальчиком и отойди. Мне нужно вернуться к барсукам и руководить ими. Указать, как лучше прокрутить старого медведя на фарш. В мгновение ока я сдёрнул одеяло с верёвки, и оно кучей упало на Чернокрыса. Советник королевы Индры оказался в ловушке. От его визга у меня заложило уши, но я без труда сгрёб одеяло и кинулся к остальным. Тьодольв и не думал прокручиваться на фарш. Да, из ран лилась кровь, но ему удалось схватить барсуков за шкирку: Гримбарт свисал у него из одной лапы, Брунхильда – из другой. Барсуки сучили лапами и шипели. В спину Тьодольву вцепилась Рыжий Хвост. Она с упоением рвала ему зубами уши и загривок, но медведь только встряхивался, как будто лиса – не более чем слепень или другое какое докучливое насекомое. – Поймал? – задыхаясь, спросил он. – Да! Поймал! Вот он, в одеяле! – Хорошо. Медведь прошагал к погребу, пинком открыл крышку и сбросил туда чету барсуков. Потом стряхнул с себя Рыжий Хвост – та, тявкнув, шлёпнулась на землю, – подхватил её и отправил следом за барсуками. Затем я швырнул в погреб узел с крысом внутри, и мы хорошенько закрыли крышку. Я с облегчением вздохнул и улыбнулся Тьодольву. Пускай сидят вчетвером в погребе, пускай рычат – нам они больше не страшны. Но Тьодольв – он тяжело дышал, брюхо так и ходило ходуном – только покачал головой: – Рано радоваться. Он бросил взгляд на дверь. На крыльце возникла Индра. Или она была там уже давно? Наблюдала за побоищем – и её забавляли пронзительные крики и кровь? Большое тело сияло в лучах рассвета. Удивительно, как такое ужасное, пугающее существо может быть столь прекрасным. Извиваясь, королева сползла по ступенькам и направилась к нам. Я дрался от всей души Индра пристально оглядела Тьодольва с головы до ног, как будто увидела что-то странное или интересное. – С тобой, наверное, что-то случилось, – заметила она. – Сколько тебя знаю, ты был медведем, которым управляют инстинкты. И вот ты, вопреки всякому здравому смыслу, стоишь передо мной? Тьодольв не ответил. Из погреба доносилась сердитая разноголосица запертых там зверей.