– Он был контрабандистом? – Контрабандистом? Нет. А с чего ты так решил? – Я не решил. Знаю только, что… Ну, у него были деньги. И еще мы в Марокко ездили, а там гашишем торгуют. Однажды в Эс-Сувейре папа куда-то подевался, а потом объявился с такой большой сумкой. В ней что было? – С какой еще сумкой? – С такой черной. Мама задумалась. – А-а, это, наверное, когда он ковер купил. Хотел меня удивить. – Ковер? Он что, вместо того чтоб меня искать, ковер покупал? – Не знаю, Дидрик. Я твоего отца тоже не всегда понимала. Впрочем, ковер все равно уродливый оказался. Давай я лучше тебе про папу расскажу. – Да, кажется, я многого не знаю, – вздохнул я. – Когда папа был моложе, он был, что называется, подростком-преступником. Дедушка наверняка назвал бы его просто слегка диковатым. Но вообще-то он грабил людей и вламывался в магазины. Полиция до него не добралась, а большинство таких подростков останавливаются, только когда на пороге у них возникают полицейские. Однако папа все же одумался. Отчасти благодаря мне. После нашего знакомства он начал меняться. Я ему в открытую высказала, что терпеть подобное не стану. Он скопил немного денег – думаю, они перепали ему после грабежей – и основал свою фирму. Порвал со старыми дружками и принялся за работу – работал много и подолгу. Это правда. Твой отец… Таким уж он был. Мама уставилась в столешницу. – Но потом дела на фирме пошли хуже. Об этом я не знала, потому что он ничего не рассказывал. Но ему понадобились деньги. – И что он сделал? – Уж лучше бы он гашишем торговал – было бы умнее, чем то, что он придумал. Идея была на удивление глупая и опасная. Папа… он… ну да, он грабил других преступников. Тех, кто в случае ограбления не побежит в полицию. Поэтому тот человек пришел к нам в дом. Кто-то догадался, что грабежи – папиных рук дело. И пришел требовать свои деньги назад. – Откуда ты все это знаешь? Глаза у мамы заблестели, но она быстро взяла себя в руки. – Потому что они явились и ко мне. Требовали денег. И плевать им, что папа мертв. – Почему… Почему папа в ту ночь просто не взял и не отдал ему деньги? – Чего не знаю, того не знаю. И это мы уже никогда не выясним. Но, по-моему, об этих деньгах ты знаешь больше меня. Я сглотнул. Такое чувство, будто глотал я опилки. – Да… Я кое-что нашел в гараже. Мама выпустила мою руку и сделала то, чего я никак не ожидал, – погладила меня по голове. – Мне нужны эти деньги, Дидрик. – Что ты с ними сделаешь? – Верну. – Я кое-что уже потратил. – Придется им с этим смириться. – Почему ты хочешь их вернуть? – Может, я и не права, но мне хочется, чтобы в нашей жизни этого больше не было. К тому же папу убили не эти бандиты. – Знаю. Это я его убил. – Нет, Дидрик, не ты. Папа сам себя убил. Это его затея, из-за него тот человек пришел к нам в дом. Ты лишь пытался нас спасти. – Но я же… – Знаю-знаю. Постарайся думать об этом пореже. – Но у меня не получается! – Хороший мой… Так нельзя… Мама вдруг оказалась рядом. Я и не заметил, как она поднялась. Она крепко обняла меня. Мои глаза превратились в две громадные мокрые лужи. – Когда мы вернемся домой, ты вернешься вместе с нами. Кажется, я кивнул. Я совсем разучился управлять собственным телом. Кухня утонула в тумане. От мамы пахло мамой, этот запах был ее, и ничей больше. – Значит… Мы домой вернемся? – Мы там все поменяем. И мебель поставим новую. Если нам захочется, то и стены передвинем. Но мы непременно вернемся домой – это точно. – Знаешь, в школу мне больше нельзя ходить, – хрипло проговорил я. – Разберемся. Туман слегка рассеялся. Мама перестала гладить меня по голове. Я вдохнул – глубоко-глубоко, чтобы внутри не осталось больше места. – Мы… Разберемся? – повторил я. – Не знаю. Глава 34 Мы с дедом пили пиво. Да-да, это правда. Наверное, хуже напитка еще не придумали. Но когда он предложил мне пива, я ответил, что в кино, когда в жизни у главных героев все хуже некуда, они непременно тянутся к спиртному, так почему бы и нет? Пиво я решил добить. Даже после четвертого глотка мерзкого пойла со стула я не свалился и песни во все горло не распевал. Соображал как обычно, ни хуже, ни лучше. Дед говорит, что с пивом стоит подружиться, пока до тебя не добрался спорт. К тому же – утешил он меня – тут пару раз потренируешься и привыкнешь. Надеюсь, ни полиция, ни служба опеки не заявятся к деду прямо сейчас. Потому что если вдруг они позвонят в дверь в эту самую минуту, придется мне с дедом навсегда распрощаться. Мы решили, что я поживу еще чуть-чуть – может, пару недель – у него, а потом мы с мамой и Бертиной вернемся домой. Сумку мама забрала и сказала, что позвонит, а еще поцеловала в щеку, и щека горит до сих пор. Теперь, когда мы пили с дедом, он полюбил меня еще больше и даже сказал, что скучать будет el mucho[9]. Я ему верю. Жить одному довольно тоскливо, хоть дед и заявляет, что жить с какой-нибудь надоедливой теткой в сто раз хуже. А я – «настоящий крепкий орешек, свой парень». Слова-то я понимаю, вот только неясно, правда ли он так считает. – Разве свои парни забивают учителей камнями? – не поверил я. – Не будь мы слегка чокнутыми, мы были бы роботами. – Ты, значит, считаешь меня чокнутым? – Ну, может, не совсем, но есть немного. Сам-то я уж давно спятил. – Это точно. – У многих мозги стареют еще в молодости. А когда рядом с тобой чересчур нормальные, лучше быть настороже – с такими можно до смерти заскучать. В дверь позвонили, и я вздрогнул, хоть и знал, кто это. – Помни – заскучать до смерти, – повторил дед, когда я пошел открывать. Увидев меня, Юаким сказал «привет», но когда в ответ я рыгнул, явно встревожился. Впрочем, узнав, что это от пива, успокоился. – И как, вкусно? – Нет. – Будешь еще пить? – Ну, потренироваться-то надо. Налить тебе? – Говорят, если уж начинаешь пить, делать это нужно с теми, у кого есть опыт. А у твоего деда он, похоже, есть. Или как? Мы сидели за столом и тянули из бутылок пиво. Теперь я почему-то смеялся, причем даже над тем, что было совсем не смешно, и нес какую-то несусветную чушь. Дедушка поинтересовался самочувствием учителя, и тут я смеяться точно не хотел, но Юаким сказал, что учитель сейчас носит на голове что-то наподобие чулка.