— Зулус, — пробормотала я, оцепенело глядя на собаку. Бармен оставил свое занятие и посмотрел на меня. — Что вы сказали? — Зулус, — повторила я. — Берил упоминала Зулуса и ваших кошек в одном из своих писем. Она писала, что беспризорные подопечные «Луи» питаются лучше, чем иной человек. — В каких письмах? — Она написала несколько писем, когда была здесь. Мы нашли их в ее спальне после того, как она была убита. Она писала, что люди здесь чувствуют себя единой семьей. Считала это место самым красивым в мире. Я бы хотела, чтобы она никогда не возвращалась в Ричмонд, чтобы она сталась здесь. Я слышала свой голос как бы со стороны, как будто он принадлежал кому-то другому. Перед глазами у меня все поплыло. Ставший привычным недосып, накопившийся стресс и ром сделали свое дело. Казалось, солнце высушило остатки крови, которые все еще пытались пробиться к моему мозгу. Вернувшись наконец под соломенный навес, бармен заговорил тихо и проникновенно: — Я не знаю, что вам рассказать. Но, да, я был другом Берил. Повернувшись к нему, я ответила: — Спасибо. Мне бы хотелось думать, что я была бы ее другом. Что я и есть ее друг. Он неловко опустил взгляд, но я успела заметить, что выражение его лица смягчилось. — Никогда нельзя быть по-настоящему уверенным, кто в порядке, а кто нет, — прокомментировал он. — Теперь это по-настоящему трудно понять, что верно — то верно. Значение его слов медленно просачивалось через мою усталость: — А что, были люди, которые спрашивали о Берил и с которыми было не все в порядке? Кроме полиции? Кроме меня? Он налил себе кока-колы. — Были? Кто? — повторила я, внезапно встревожившись. — Я не знаю его имени. — Он сделал большой глоток из своего стакана. — Какой-то красавчик. Молодой, может быть, двадцать с чем-то. Темноволосый. В модной одежде, в крутых солнечных очках. Прямо как с обложки журнала. По-моему, это было пару недель назад. Он сказал, что частный детектив, какое-то дерьмо в этом роде. Сын сенатора Патина. — Он хотел знать, где жила Берил, когда была здесь, — продолжал он. — И вы рассказали ему? — Черта лысого! Я даже не разговаривал с ним. — А кто-нибудь другой сказал ему? — настаивала я. — Маловероятно. — Почему это маловероятно, и вообще, вы скажете мне, как вас зовут? — Маловероятно, потому что никто, за исключением меня и моего приятеля, этого не знал, — ответил он. — А как меня зовут, я скажу, если вы скажете, как зовут вас. — Кей Скарпетта. — Приятно познакомиться с вами. Меня зовут Питер. Питер Джонс. Мои друзья зовут меня Пи Джей. * * * Пи Джей жил в двух кварталах от «Луи» в крошечном домике, полностью утопающем в тропических джунглях. Листва была настолько густой, что я вряд ли бы заметила под ней каркасный дом с облупившейся краской, если бы не запаркованная перед ним «барракуда». Одного взгляда на автомобиль было достаточно, чтобы понять, почему у его владельца постоянные стычки с полицией. Это было нечто в стиле настенного искусства подземки — на огромных колесах, с выхлопными трубами, фарами и высоко задранной задней частью, с самодельной росписью, представлявшей собой галлюцинаторный бред в психоделической цветовой палитре шестидесятых. — Это моя малышка, — сказал Пи Джей, нежно похлопывая своего монстра по капоту. — Да, это нечто, — согласилась я. — Она у меня с шестнадцати лет. — И будет с тобой всегда, — сказала я искренне, ныряя под ветви и следуя за ним в прохладную густую тень. — Здесь не так уж много места, — извинился он, распахивая дверь. — Всего одна дополнительная спальня и туалет — наверху, где жила Берил. Думаю, на днях я снова ее сдам. Я не слишком придирчив к своим жильцам. В гостиной был какой-то винегрет из мебели со свалки: диван и чересчур пухлое кресло в кошмарных оттенках розового и зеленого, несколько диссонирующих светильников, сделанных из ракушек и кораллов, и кофейный столик, сработанный из чего-то, что в прошлой жизни было, скорее всего, дубовой дверью. Вокруг валялись разрисованные кокосовые орехи, морские звезды, газеты, башмаки, банки из-под пива. В сыром воздухе носился кисловатый запах гнили. — Как Берил узнала, что вы сдаете комнату? — спросила, я присаживаясь на диван. — У «Луи», — ответил он, зажигая несколько светильников. — Несколько первых ночей она провела в «Ошен Ки» — совершенно замечательном отеле на Дювале. Думаю, она довольно скоро сообразила, что ее здорово ударит по карману, если она собирается задержаться здесь на какое-то время. — Он уселся в пухлое кресло. — Наверное, это было, когда она пришла к «Луи» обедать в третий раз. Она просто брала салат и сидела, уставившись на воду. Она тогда ни над чем не работала. Просто сидела. Это было довольно странно — то, что она болталась без дела. Я имею в виду, что она даже не говорила ни с кем. В конце концов, как я уже сказал, это было в третий раз, когда она пришла к «Луи», она спустилась к бару и облокотилась о перила, глядя на море. Наверное, мне стало ее жалко. — Почему? — спросила я. Пи Джей пожал плечами. — Она показалась мне такой потерянной. Подавленной или что-то в этом роде. Так мне показалось. Поэтому я заговорил с ней. Она не была, что называется, легким человеком. — С ней непросто было сойтись, — согласилась я. — С ней чертовски трудно было поддерживать дружеский разговор. Я задал ей пару немудреных вопросов типа: «Вы здесь первый раз?» или «Откуда вы?» — в таком роде, и она иногда даже не отвечала мне. Как будто меня здесь нет. Но это было забавна. Что-то нашептывало мне не отставать от нее. Я спросил, что она хочет выпить. Мы начали болтать о том о сем. Это в какой-то степени сняло ее напряженность и заинтересовало. Дальше я дал ей попробовать несколько фирменных напитков заведения. Первый — «Корона», смешанная с лаймом, от которого она съехала с катушек. Затем — «Бабенкот», как я вам смешивал. Это было действительно нечто особенное. — Не сомневаюсь, это несколько расслабило ее, — заметила я. Он улыбнулся. — Да, вы верно ухватили. Я ведь смешиваю довольно крепко. Мы начали болтать о разных вещах, ну а затем она спросила, где можно поблизости остановиться. Вот тогда-то я и сказал ей, что у меня есть комната и пригласил прийти посмотреть. Я сказал, что она может прийти попозже, если хочет. Это было воскресенье, а по воскресеньям я всегда освобождаюсь рано. — И она пришла в тот же вечер? — спросила я. — Это меня действительно удивило. Я, в общем-то, не рассчитывал, что она появится. Но она появилась, безо всяких проблем нашла меня. К тому времени Уолт был дома. Обычно он продает свое дерьмо до темноты. Он как раз вошел, и мы все трое начали болтать и быстро поладили. Дальше мы отправились бродить по старому городу и закончили в закусочной. Хотя она была писательницей и все такое, она здорово нагрузилась, все говорила и говорила о Хемингуэе. Она была действительной милой дамочкой, скажу я вам. — Уолт продавал украшения из серебра, — сказала я, — на Меллори-Сквер. — Как вы это узнали? — удивился Пи Джей. — Из писем Берил, — напомнила я ему. Какое-то время он печально смотрел в сторону. — Она упоминала также и закусочную. У меня сложилось впечатление, что она очень любила вас с Уолтом. — Да, мы любили втроем попить пивка. — Он поднял с пола журнал и кинул его на кофейный столик. — Наверное, вы двое — единственные друзья, которые у нее были. — Берил — это что-то. — Пи Джей посмотрел на меня. — Она — это что-то. Я никогда прежде не встречал никого, похожего на нее, и, возможно, уже не встречу. Когда вы преодолеете эту ее стену, она довольно приятная дамочка. Чертовски славная. — Он откинул голову на спинку кресла и уставился в облупленный потолок. — Я любил слушать, как она говорит. Она могла говорить обо всем так... — он щелкнул пальцами, — как я никогда не смог бы, даже если бы десять лет думал об этом. Моя сестра — то же самое. Она преподает в школе, в Денвере. Английский. У меня не больно то хорошо подвешен язык. Зато руками много чего умею делать. Чем только не занимался до того, как стал барменом. Строил, клал кирпичи, плотничал. Немного занимался росписью в гончарной мастерской до тех пор, пока чуть не умер от голода. Я приехал сюда из-за Уолта. Встретился с ним в Миссисипи. На автобусной остановке, можете себе представить? Мы начали болтать, и всю дорогу в Луизиану ехали вместе. Два месяца спустя мы оба оказались здесь. Это так странно. — Он посмотрел на меня. — Хочу сказать, что это было почти десять лет назад. И все, что у меня осталось, — это груда хлама. — Ваша жизнь еще далеко не окончена, Пи Джей, — сказала я. — Да. — Он запрокинул лицо к потолку и закрыл глаза. — Где сейчас Уолт? — В «Аудердейл» — последнее, что я слышал. — Мне очень жаль, — сказала я. — Так уж получилось. Что я могу сказать? Какое-то время мы молчали, и я решила, что пришло время попробовать. — Берил, когда была здесь, писала книгу. — Вы угадали. Когда Берил не напивалась с нами, она работала над своей чертовой книгой. — Эта книга исчезла, — сказала я. Он не ответил. — Так называемый частный детектив, которого вы упоминали, и разные другие люди проявляют к ней острый интерес. Вы уже знаете об этом — я уверена.