Он продолжал молчать, не открывая глаз. — У вас нет никаких причин доверять мне, Пи Джей, но я надеюсь, вы выслушаете меня, — продолжала я тихим голосом. — Мне нужно найти эту рукопись — рукопись, над которой Берил работала, когда была здесь. Я думаю, что она не забрала ее с собой в Ричмонд, когда уезжала с Ки Уэста. Вы можете мне помочь? Открыв глаза, он в упор уставился на меня. — Со всем уважением, доктор Скарпетта, чего ради? Чего ради я должен нарушать обещание? — Вы обещали Берил, что никогда не скажете, где рукопись? — спросила я. — Не важно, я спросил первым, — ответил он. Глубоко вздохнув, я подалась вперед, опустив взгляд на грязно-золотистый пушистый ковер под ногами, и сказала: — Я не могу привести ни одной достаточно веской причины для того, чтобы вы нарушили обещание, данное другу, Пи Джей, — сказала я. — Бред собачий. Вы бы не спрашивали меня, если бы у вас не было достаточно веской причины. — Берил рассказывала вам о нем? — спросила я. — Вы имеете в виду мерзавца, который изводил ее? — Именно. — Да, я знал о нем. — Он неожиданно поднялся. — Не знаю, как вы, а я созрел для пива. — Пожалуй, — сказала я, полагая, что должна принять его гостеприимство несмотря на свое состояние — я все еще не оправилась от рома. Вернувшись с кухни, он протянул мне запотевшую бутылку ледяной «Короны», в длинном горлышке которой плавал ломтик лайма. На вкус это было бесподобно. Пи Джей сел и снова заговорил: — Стро, я имею в виду Берил — мне кажется, что я могу называть ее также и Берил, — была жутко напугана. Если быть честным, услышав о том, что произошло, я не был сильно удивлен. Я хочу сказать, что это потрясло меня. Но я не был сильно удивлен. Я предлагал ей остаться здесь. Я говорил ей, чтобы она плюнула на плату за комнату, что она может остаться. Мы с Уолтом, ну... наверное, это забавно, но дошло до того, что она стала для нас кем-то вроде сестры. И этот подонок меня тоже достал! — Простите, не поняла? — меня напугал его неожиданный гнев. — Уолт покинул меня. После того как мы услышали об этом. Не знаю. Он изменился, в смысле — Уолт. Не могу сказать, что это единственная причина — то, что произошло с ней. У нас были свои проблемы. Но что-то с ним произошло. Он стал сдержанным и больше молчал. А потом однажды утром ушел. Просто ушел. — Когда это было? Несколько недель назад, когда полицейские пришли в «Луи», и вы узнали от них?.. Он кивнул. — Это и меня достает, Пи Джей, — сказала я. — Здорово достает. — Что вы, черт подери, имеете в виду? Кучу хлопот? — Я живу кошмаром Берил, — едва выдавила я из себя. Он глотнул пива, напряженно глядя на меня. — Как раз сейчас я тожев бегах, по той же причине, что и она. — Боже, вы заставляете кровоточить мое сердце, — сказал он, качая головой. — О чем вы говорите? — Вы видели фотографию на первой странице утреннего «Геральда»? Фотографию машины полицейского, сгоревшей в Ричмонде? — Да, — сказал он задумчиво, — смутно припоминаю. — Это произошло перед моим домом, Пи Джей. Детектив сидел у меня в гостиной и мы разговаривали, когда его автомобиль был подожжен. И это не первое, что случилось. Ты понимаешь, меня он тоже преследует. — Кто, ради Бога? — спросил он. Я могла бы ответить ему, что он сам знает, но вместо этого с трудом произнесла: — Человек, который убил Берил. Человек, который убил ее наставника, Кери Харпера, о котором вы, наверное, слышали от нее. — Много раз. Черт! Я не могу в это поверить! — Пожалуйста, помогите мне, Пи Джей. — Не знаю, как я могу. — Он так расстроился, что вскочил с кресла и начал ходить из стороны в сторону. — Зачем этой свинье преследовать вас? — Он страдает навязчивой ревностью. Он одержим. Он параноидальный шизофреник. Похоже, он ненавидит всех, кто связан с Берил. Пи Джей, мне необходимо выяснить, кто он. Мне нужно найти его. — Проклятье, я не знаю, кто он. Или где он, черт бы его побрал. Если бы знал, я бы нашел его и оторвал бы ему башку. — Мне нужна эта рукопись, Пи Джей. — Какое отношение ко всему этому может иметь ее рукопись? — возразил он. Тогда я рассказала ему. Рассказала о Кери Харпере и его медальоне, о телефонных звонках и волокнах, а также об автобиографической книге, которую писала Берил и в краже которой меня обвинили. Я выложила все, что только могла вспомнить имеющего отношение к этим делам, а душа моя в это время усыхала от страха. Я никогда ни разу не обсуждала подробности этого дела ни с кем, кроме следователей или прокуроров, которые имели к этому отношение. Когда я закончила, Пи Джей молча встал и вышел из комнаты. Он вернулся с армейским ранцем, который положил мне на колени. — Она там, — сказал он. — Я поклялся Богом, что никогда этого не сделаю. Прости, Берил, — пробормотал он, — мне очень жаль. Открыв матерчатый клапан, я аккуратно достала пачку примерно в тысячу отпечатанных листов с пометками от руки и четыре компьютерные дискеты. Все это было перетянуто широкими резинками. — Она просила нас никогда никому не отдавать это, если с ней что-нибудь случится. Я обещал. — Спасибо, Питер. Благослови тебя Господь, — сказала я, а затем задала ему последний вопрос: — Берил никогда не упоминала кого-то, кого бы она называла "М"? Он стоял очень тихо, разглядывая свое пиво. — Вы знаете, кто это? — спросила я. — Мне, — сказал он. Я не поняла. — "М" — значит «Мне». Она писала письма самой себе, — объяснил он. — Два письма, которые мы нашли... Те письма, которые мы нашли на полу в спальне после того, как она была убита, те, в которых упоминались вы с Уолтом, были адресованы "М". — Я знаю, — сказал он, закрывая глаза. — Откуда вы знаете? — Я понял это, когда вы упомянули Зулуса и кошек. Я понял, что вы читали эти письма. Вот когда я решил, что с вами все в порядке, что вы та, за кого себя выдаете. — Значит, вы тоже читали эти письма? — ошеломленно спросила я. Он кивнул. — Мы так и не нашли оригиналы, — пробормотала я. — Те два письма, которые мы нашли, — копии. — Это потому, что она все сожгла, — сказал он, глубоко вздохнув и беря себя в руки. — Но не сожгла свою книгу. — Нет. Она сказала мне, что не знает, куда отправится потом или что будет делать, если онвсе еще там, если онвсе еще преследует ее. Она сказала, что позвонит мне потом и сообщит, куда переслать книгу. А если от нее не будет вестей, то хранить и не отдавать никому. Но она так и не позвонила. Она так никогда и не позвонила, черт подери! — Отвернувшись от меня, Пи Джей вытер глаза. — Вы знаете, книга была ее надеждой. Ее надеждой остаться в живых. — У него перехватило дыхание, когда он добавил: — Она никогда не переставала надеяться, что все обернется к лучшему. — А что именно она сожгла, Пи Джей? — Свой дневник, — ответил он, — я думаю, что это можно так назвать. Письма, которые она писала сама себе. Она говорила, что это ее терапия и что не хочет, чтобы кто-то увидел их. Они были очень личными, ее личные мысли. За день до своего отъезда, она сожгла все письма, кроме двух. — Тех двух, которые я видела, — почти прошептала я. — Почему? Почему она не сожгла эти два письма? — Потому что она хотела, чтобы они остались у нас с Уолтом. — Как память? — Да, — сказал он, протягивая руку за своим пивом и небрежно вытирая с глаз слезы, — часть ее самой, запись того, о чем она думала, когда была здесь. За день до своего отъезда, в тот день, когда сожгла весь хлам, она пошла и просто скопировала эти два письма. Она взяла себе копии и оставила нам оригиналы, сказав, что это такой способ «вжиться» друг в друга, — такое слово она использовала. Мы, все трое, всегда будем вместе в наших мыслях до тех пор, пока у нас есть письма. Когда он проводил меня, я обернулась и благодарно обняла его. Я возвращалась к своей гостинице, когда солнце уже опустилось, и пальмы четкими силуэтами были выгравированы на широкой огненной ленте. Шумные толпы людей пробирались вдоль Дюваля в сторону баров, колдовской воздух был оживлен музыкой, смехом и огнями. Я шла пружинистым шагом, лямки армейского ранца давили мне на плечо. Первый раз за много недель я испытывала прилив счастья, пребывая почти в эйфории. И я была совершенно не готова к тому, что меня ожидало в моем номере.