– Друзья, – начинает Хауи Стокер, – лунные китобои и доброжелатели! Мне хотелось бы сказать несколько слов. И я скажу! Когда я объявил своим нью-йоркским приятелям, что собираюсь попытать счастья в музыкальной индустрии Лондона, меня не поняли. «Хауи, ты с ума сошел! – говорили мне. – Ты властелин Уолл-стрит, но в шоу-бизнесе ты новичок, англичане тебя облапошат и выдоят досуха». А неприятели, те просто животики надорвали со смеху, представляя, как Хауи Стокер разорится. Что ж, этим сукиным детям больше не смешно. Потому что первый же сингл группы, с которой я заключил свой первый контракт, попал в первую тридцатку британского чарта! Восторженные выкрики и рукоплескания. – Сегодня мы собрались здесь из-за пятерых поистине талантливых людей, – говорит Хауи Стокер. – Давайте же назовем поименно каждого из виновников торжества. «Пятерых? – думает Джаспер. – Наверное, он имеет в виду и Левона». – Во-первых, очаровательная женщина с обворожительными формами, повелительница струн и клавиш, королева фолк-музыки, единственная, неподражаемая мисс Эльф Холлоуэй! Аплодисменты. С картин на стенах глядят вельможи. Улыбку Эльф сложно расшифровать. Хауи Стокер поворачивается к Дину: – Часто говорят, что басист – это неудавшийся гитарист. А я скажу: глупости все это! Поприветствуем же! Все аплодируют. Дин залихватски поднимает бокал. Хауи Стокер продолжает: – Про барабанщиков ходит много забавных анекдотов. Вот, например… – Хауи разворачивает листок бумаги и надевает очки. – Что такое три ноги и задница? Ну, кто отгадает? Никто? А это барабанщик на своем стуле. – Все вежливо улыбаются, Грифф кивает, будто слышал все это много раз. – Ну, давайте еще один. Почему девушкам барабанщики нравятся больше других музыкантов? Грифф подносит ко рту сложенные рупором руки и объявляет: – Потому что у барабанщиков самый большой ИНСТРУМЕНТ! – Ну вот, Грифф, ты прямо у меня с языка снял! А теперь – человек, который сочинил первый хит «Утопия-авеню», первый, но далеко не последний. Наш король «стратокастера» – Джаспер де Зоет! – Исковеркав фамилию Джаспера, Хауи Стокер поднимает бокал. Джаспер избегает глядеть на присутствующих и сосредоточенно рассматривает крошку на лацкане пиджака Хауи. Дзинь! – Я не стану петь себе дифирамбы, – заявляет Хауи Стокер, смахивая крошку с лацкана, – поэтому обойдусь без фанфар и грохота литавр, рассказывая о том, какую роль сыграл в создании «Утопия-авеню». Результат говорит сам за себя, а я скажу пару теплых слов о своем верном наставнике и советнике – а именно о своем нутряном чутье. Компетентность – ерунда. Профессиональную компетенцию можно либо наработать самому, либо нанять профессионально компетентных людей. А вот нутро… Оно либо есть, либо его нет. Верно, Виктор? Виктор Френч поднимает бокал: – Совершенно верно, Хауи. – Ну вот. Когда я познакомился с Левоном – в «Бертолуччи», на Седьмой авеню, где часто обедают Роб Редфорд, Дик Бертон и Хамф Богарт, – мое нутро мне подсказало: «Хауи, вот нужный тебе человек». То же самое случилось, когда я услышал записи их выступления в «Марки». Мое нутро определенно заявило: «Вот нужная тебе группа». А когда я встретился с Виктором в гостинице «Дорчестер» – а где еще остановиться в Лондоне, когда приезжаешь сюда поразвлечься, так сказать, en frolique?[65] – мое нутро так и дрогнуло: «Вот он, лейбл». Бац-бац-бац! Свыше шестнадцати тысяч проданных синглов и одно великолепное выступление на британском телевидении подтверждают, что мое нутро меня не подвело. – Нутро забито вонючим дерьмом, – шепчет Грифф на ухо Джасперу. – А знаете, что во всем этом самое лучшее? – Хауи Стокер с победной улыбкой оглядывает присутствующих. – Это только начало. Виктор, а сейчас самое время объявить о твоем сюрпризе, s’il vous plaît[66]. – Спасибо, Хауи, за проникновенную речь, – говорит Виктор. – У меня и в самом деле прекрасные новости. Я только что разговаривал по телефону с Тото Шиффером, одним из боссов «Илекса» в Гамбурге. Он дал согласие не только на запись следующего сингла, но и на запись полноформатного студийного альбома! Беа, Джуд и Эльф хором восклицают: «Вау!» – В яблочко! – говорит Грифф. Дин откидывается на стуле: – Ну наконец-то! – Так что вам пора приниматься за работу, – говорит Виктор Френч. – Альбом должен быть в магазинах до Рождества. – Нет проблем, – говорит Левон. – У группы много песен, обкатанных на концертах и готовых к студийной записи. – В идеале второй сингл надо выпустить за неделю до выхода альбома, – говорит Найджел Хорнер. – Для рекламы чем больше шума, тем лучше. – Завтра я первым делом пересмотрю расписание концертов, – говорит Левон, – и отменю те, что помельче, чтобы высвободить время для репетиций и студийных сессий. – В настоящей студии? – уточняет Дин. – «Пыльная лачуга» прекрасно записала «Темную комнату», – говорит Виктор Френч. – И по приемлемой цене. Левон поправляет галстук. – «Утопия-авеню» оправдает доверие, оказанное им мистером Шиффером, и запишет один из лучших альбомов года. – Джаспер, ты как-то притих, – замечает Хауи. Джаспер не уверен, укоряют его или просят что-то сказать. Он подносит к губам бокал. Бокал пуст. – Ты обязательно должен написать еще несколько песен, таких же цепляющих, как «Темная комната», – говорит Найджел Хорнер. – Я постараюсь. – Джасперу хочется, чтобы на него перестали смотреть. Он сосредоточенно вслушивается, боясь услышать то, чего слышать не хочет. – Мы с Эльф тоже пишем песни, – говорит Дин. И тут… ритмичное постукивание костяшками пальцев по дереву. Тук… тук… тук… Тише, чем слова Дина, но громче, чем в прошлый раз. Стука больше никто не слышит. Сообщение предназначено только одному человеку. Джаспер последовал совету Формаджо и целый год, с апреля 1962-го по апрель 1963-го, вел дневник, озаглавленный «Т2». В этом дневнике указывалось время, продолжительность и общее описание случаев появления Тук-Тука. Все записывалось на голландском, с применением нотных обозначений для передачи громкости и динамических оттенков звучания: f, ff, fff, cres., bruscamente, rubato и тому подобное. Собранные данные позволили установить следующее. Чаще всего Тук-Тук появлялся около полудня и ближе к полуночи, причем независимо от того, был Джаспер один или вокруг были другие; в душевой, на уроках, на репетициях хора или в столовой. С течением времени частотность явлений возросла, и вместо двух, трех или четырех раз в неделю Джаспер стал слышать стук по два, три или четыре раза в день. Во время летних каникул Тук-Тук последовал за Джаспером в Домбург. Тройные постукивания, впервые прозвучавшие на крикетной площадке, превратились в замысловатый дробный перестук продолжительностью до минуты, а то и больше. Стук стал громче и как будто ближе. Чувствовалось, что за ним стоит нечто разумное. Стук звучал то отчаянно, то злобно, то уныло. Попытки установить контакт с Тук-Туком – один стук «да», два стука «нет» – ни к чему не привели. Случаи участились, и со временем Джаспер привык к стуку. В конце концов, это было относительно безобидной слуховой галлюцинацией, а не гласом Божьим, не дьявольскими нашептываниями, подбивающими к самоубийству и даже не голосом повешенного якобита, который, говорят, порою слышали на лестничной площадке Свофхем-Хауса. Среди однокашников Джаспера были такие, кто страдал эпилепсией или переболел полиомиелитом, ослеп на один глаз или сильно заикался, и в сравнении с этими недугами Тук-Тук выглядел мелкой, пусть и досадливой неприятностью. Верный Формаджо никому не проболтался; его по-прежнему волновало состояние Джаспера, но друзья редко об этом заговаривали. Вскоре Джаспер станет с тоской вспоминать те безоблачные дни. – Вот эти строки, – говорит Джасперу Виктор Френч, – в последней строфе «Темной комнаты» – «…кроны укроют от судьбы и от дождей, но под мокрыми кронами вдвойне мокрей…». Не знаю, что конкретно они означают, но общий смысл улавливаю. – (Официант наливает кофе из серебряного кофейника с узким носиком в фарфоровые чашечки. На серебряных подносах подают портвейн.) – Где ты находишь слова? Джасперу хочется отпраздновать свое выступление на «Вершине популярности», выкурив косячок в лодке, на Серпентайне, подальше от Виктора Френча, Хауи Стокера и всех тех, кто ждет от него каких-то действий. – О творчестве трудно говорить. Я нахожу слова там же, где и ты, – в языке, который именует себя «английским». Сочетания найденных мною слов притягивают взгляд или слух. Идеи, как пушинки, приносятся из окружающего мира, из искусства, из снов. Или просто приходят мне в голову. Не знаю как и почему. Потом возникает строчка, и я пытаюсь уложить ее в ритм целого. Обдумываю рифмы. Легко ли рифмуются слова? Может быть, слишком легко? Не клише ли это? Вот как «любовь» – «кровь» или «розы» – «морозы»? Или рифма неестественная, вычурная, как, например, «пепси-кола» и «Ангола»? – Как интересно, – говорит Виктор Френч, поглядывая на часы. Брюс ставит на поднос пустой бокал, берет полный. – Эльф прекрасно выглядела в кадре. Камера ее обожает. – Мы все хорошо выглядели, – говорит Эльф. – Ага, я все жду, когда мне позвонят из «Вога», предложат устроить фотосессию для обложки, – заявляет Грифф. – Надо бы обзавестись еще одним шрамом, для симметрии. – В «Вершине популярности» женщина-музыкант – редкое явление, – говорит Эльф. – Поэтому ей и уделяют столько экранного времени. – Нет, это потому, что ты начинала как фолк-певица, – возражает Брюс. – В фолк-музыке главное – аутентичность исполнения и контакт со слушателями. Камера это чувствует и подчеркивает. Дин выдыхает струю дыма: – По-твоему, Брюс, у фолк-музыкантов монополия на аутентичность? – На выступлении в фолк-клубе заметна любая ошибка исполнителя. Ее не заглушают восторженные вопли поклонниц. Ты как будто голый, у всех на виду. – Кажется, я хожу не в те клубы… – усмехается Хауи. – Так вот, вопрос заключается в том, какая из песен Эльф станет следующим синглом, – говорит Брюс. – Давайте это потом обсудим, – говорит Эльф. – Мы это еще в июне решили, Брюс. – Дин оглядывается, не находит пепельницы и стряхивает пепел в блюдце. – Ты тогда в Париже прохлаждался. У Джаспера – дебютный сингл, у меня – второй, а у Эльф третий. Кстати, поэтому песня Эльф попала на оборотную сторону «Темной комнаты». И между прочим, за те же авторские, что и у Джаспера. – Лучше всего обсудить это после первых сессий в «Пыльной лачуге», – говорит Виктор Френч. – Послушаем, что получается, и примем решение. – Виктор прав, – кивает Брюс. – Сотни групп выпускают один-единственный хит, но сдуваются на втором сингле. Второй сингл должен отразить многогранность творчества группы, показать, что ее музыка удовлетворит самые разные вкусы. Дин багровеет: – Мы не кафе-мороженое! – Послушай, дружище, – говорит Брюс. – Наступает осень Лета любви. «Оставьте упованья» – мрачная и унылая песня. Безысходная. Как сказал бы Хауи, не самая своевременная. А вот новая песня Эльф, «Неожиданно», – самое то. Правда, Хауи? Насколько известно Джасперу, Хауи не слышал «Неожиданно», но главный спонсор «Лунного кита» кивает, задумчиво выпятив губы: – Ну, вот послушаем, что получится на первых сессиях в студии… – Мне, конечно, очень приятно, – начинает Эльф, – но… – Если песня Эльф Холлоуэй станет вторым хитом, – продолжает Брюс, – то наши поклонники поймут, что «Утопия-авеню» – как инь и ян. Поймут, что для группы нет ничего невозможного. Вдобавок это привлечет женскую аудиторию. Пойми меня правильно, Дин, «Оставьте упованья» – классная вещь, но если она последует за «Темной комнатой», то все решат, что «Утопия-авеню» – очередной клон Cream. И когда на третьем сингле будет солировать Эльф, то поклонники блюза подумают: «Зачем группе эта девчонка?» Вот представь, что на новом сингле Стоунзов поет какая-то телка. Провал гарантирован! Нет, надо с самого начала заявить, что Эльф – полноправный вокалист.