– …вот-вот объявит пиратские радиостанции вне закона, так что больше не будет ни «Радио Лондон», ни «Радио Синяя Борода». Но мне по секрету сообщили, что Би-би-си ведет переговоры с Джоном Пилом и Бэтом Сегундо. Им предлагают работу на «Радио-Один». Я знаком с обоими, так что хорошо бы на следующей неделе с ними отобедать. У тебя найдется время? – Еще бы! – Отлично, тогда я все организую. И… ох, прости, Бетани говорит, что «Илекс» на второй линии. – Ну, тогда все. – Увидимся у де Зута. Из кухонного окна Эльф смотрит, как Энгус выходит из дома на Ливония-стрит и, не оглядываясь, сворачивает на Беруик-стрит. Эльф идет в ванную и спрашивает свое отражение, не приснилась ли ей «Утопия-авеню» по радио. – Нет, не приснилась, – отвечает отражение. – А ты не изменишься, если я прославлюсь? – Поцелуй меня, – говорит отражение. Эльф целует его в губы. «Джаспер прав… Зеркала – странная штука». Отражение смеется. Эльф идет в спальню заправить постель, но Энгус сам это сделал. Эльф возвращается на кухню, наливает стакан молока и слышит, как в двери поворачивается ключ. Энгус что-то забыл. Пальто, наверное… – Привет, Вомбатик! Пол кренится, как палуба в шторм. – Эй, у тебя молоко пролилось! – говорит Брюс. «И правда пролилось…» Эльф ставит бутылку на стол. – Ну, попробуем еще раз. Привет, Вомбатик! – говорит Брюс. Все очень и очень тихо. – Как… откуда… – Ночным паромом. – Он сбрасывает рюкзак под вешалку. – С самого Кале во рту ни крошки. За бутерброд с ветчиной и сыром я сделаю все что угодно. А у тебя как дела? – Он откидывает со лба густые золотистые волосы. Загорелый, выглядит старше. – Боже мой, как я по тебе соскучился. Эльф пятится, натыкается на кухонный шкафчик: – Погоди… я… Брюс недоуменно смотрит на нее, потом что-то соображает: – Я же посылал тебе открытку. Ты не получила? – Нет. – Скажи спасибо Королевской почте. А может, это французский facteur[58] виноват. – Брюс подходит к раковине, ополаскивает лицо, наливает в кружку воды, пьет. Окидывает Эльф взглядом. – Новая прическа? Кстати, а ты сбросила пару фунтов. – Он ложится на диван, потягивается, демонстрируя мускулистый живот. – Если нет ветчины, то можно просто сыр с пикулями. Эльф чувствует себя актрисой, попавшей в незнакомую пьесу. – Ты что, забыл? Ты меня бросил и уехал в Париж. Брюс морщится: – Бросил? Мы же творческие люди! Нам был нужен воздух. Простор… – Ну уж нет, – заявляет она, стараясь, чтобы голос звучал как можно жестче. – Ты меня бросил. Ты разбил мне сердце. Так что не смей делать вид, будто последних шести месяцев не было. Он шутливо корчит покаянную рожицу, будто говоря: «Я что, наказан?» – Я не шучу. Покаянное выражение исчезает. – Я думал, ты обрадуешься. Приехал на Чаринг-Кросс – и прямиком к тебе. Я… – Может, Ванесса обрадуется. А у меня совсем другие чувства. Брюс изображает на лице глубокую задумчивость, якобы припоминая имя: – Кто? А, эта… Да ладно, Вомбатик, тебе не идет ревность. «Значит, она его бросила». – Тогда иди к Какбишу. – Какбиш в Греции. Ну и потом, люди меняются… – А может, я тоже изменилась. Брюс делает вид, что не слышит. – Кстати, про «Утопия-авеню» классная рецензия в «Мелоди мейкер». Видела? Я угощусь? – Он берет сигарету из пачки «Кэмел» на журнальном столике, закуривает. Эльф хочется вырвать у него сигарету. – Да уж, это не выступление в ислингтонском фолк-клубе. Рад за тебя. Эльф почему-то совсем не хочется рассказывать ему про «Темную комнату» и Бэта Сегундо. – Слушай, у нас сегодня концерт… – Класс. Я поеду с вами, буду охранять твою сумочку. Могу сыграть, если вам нужен гитарист. А где концерт? – В Бейзингстоке, только… – Это какое-то мифическое захолустье? Эльф вздыхает. «Надо сказать». – Брюс, ты меня бросил. Между нами все кончено. Кончено, понимаешь? Верни мне ключи. Брюс изгибает бровь, как учитель, ждущий правдивого ответа. – А, значит, у тебя уже кто-то есть? – Верни ключи. Пожалуйста. Эльф ненавидит себя за это «пожалуйста». Самоуверенность понемногу покидает Брюса. Взрыкивает и умолкает холодильник. – Что ж, что можно одному, сойдет и для другого. – Он кладет ключ на подлокотник дивана. – Извини. За февраль. За все. Чем больше я виноват, тем больше хорохорюсь. У меня нет волшебной палочки, чтобы все исправить… – У него дрожит голос. – Чтобы вернуть дуэт «Флетчер и Холлоуэй». У Эльф перехватывает горло. – Верно. – Но самое страшное – думать, что ты меня ненавидишь. В общем, прежде чем я пойду бросаться с моста Ватерлоо… – Он делает отважное лицо. – Может… давай простимся, как друзья. «Осторожно!» Эльф скрещивает руки на груди: – Твои извинения на пару месяцев запоздали, но так и быть. Расстанемся, как друзья. Прощай. Брюс закрывает глаза. Эльф с изумлением видит, что у него по щекам текут слезы. – Господи, как же я себя иногда ненавижу! – Я разделяю твои чувства. Иногда.