– Совершенно верно, мистер Поуп, – подтвердили продавщицы. – Познакомьтесь, это Бекки-блондиночка и Бекки-брюнеточка, – сказал Питер Поуп. – Девушки, это мисс Эльф Холлоуэй – самый что ни на есть настоящий английский соловей. – Приятно познакомиться, – сказала Эльф. Улыбка Бекки-блондиночки говорила: «Ну, это мы еще посмотрим». Улыбка Бекки-брюнеточки говорила: «Что с того, что ты в группе и что у вас вышел сингл? Вот сейчас ты просишь нас об одолжении». – А это вам от «Утопия-авеню», – сказал Дин, вручая Ребеккам по букету. – Надо же, дюжина алых роз, – сказала Бекки-брюнеточка. – И что же мы скажем нашим парням? – заволновалась Бекки-блондиночка. – Что они самые везучие парни во всем Слау, Мейденхеде и Стейнсе, – ответил Дин. Эльф чуть не стошнило от пошлой лести, но две Бекки переглянулись, как строгие судьи, невольно восхищенные ответом. – Девушки, вас учет заждался, – заявил Питер Поуп. – Да-да, мистер Поуп, – ответили они и ушли в подсобку. Директор магазина повернулся к Левону: – Итак, мистер Фрэнклин, где мой dolce per niente?[52] Левон передал ему конверт с деньгами, который исчез в пиджаке мистера Поупа. – Мисс Холлоуэй, у меня есть ваш альбом – «Ясень, дуб и терн». И он, и вы – восхитительные, совершенные творения! Эльф старательно изобразила польщенную улыбку: – Спасибо, мистер Поуп. – А в моем кабинете стоит пианино. – Директор обратил глаза к двери. – Было время, когда в «Аллегро» продавали и музыкальные инструменты. – Правда? – спросила Эльф. – А почему перестали? – Эту часть бизнеса подло умыкнул мой брат… – Питер Поуп втянул щеки. – Да-да, ваши уши вас не обманывают. – Как-то это не по-братски, – сказал Левон. – Я игнорирую и коварного предателя, и его привокзальный свинарник, который он гордо именует музыкальным магазином. Нет, лучшая месть – это успех предприятия. Ах, мисс Холлоуэй, раз уж так случилось, что в моем заведении оказались и вы, и пианино, не соблаговолите ли сыграть? Так сказать, приватное выступление. Для меня лично. – Видите ли, у нас все расписано буквально по минутам… – начал Левон. – Вне всякого сомнения, этот лакомый кусочек… – мистер Поуп погладил карман пиджака, – подправит статистику продаж, которую мы передаем составителям чартов еженедельника «Мелоди мейкер». Однако же приватная аудиенция с мисс Эльф Холлоуэй, включающая исполнение «Куда ветер дует», увеличит эту статистику… раз в десять. От мистера Поупа воняло потом. На лице Левона было написано: «Решай сама». Ну не упускать же шанс! Может быть, «Темной комнате» удастся занять такое место в чартах, где ее заметят диджеи. – Что ж, одну песню я для вас исполню. – А мы будем подслушивать в замочную скважину, – словно бы в шутку заметил Дин. Мистер Поуп победно сложил рыбьи губы трубочкой: – В дверях моего кабинета замочной скважины нет! Эльф решила не волноваться из-за пустяков. В конце концов, надо исполнить всего одну песню. Из окон директорского кабинета, обставленного в бежевых тонах, открывался вид на мусорку на задворках. Вдоль стен стояли картотечные ящики, а напротив письменного стола красовалось черное фортепьяно, на котором стояла фотография в рамке. С фотографии глядела суровая особа в строгом костюме. Питер Поуп закрыл дверь и, понизив голос, произнес: – Мисс Холлоуэй, я обязан вас предупредить… Ваш менеджер… по-моему, он… ну, вы понимаете… он из этих… Эльф не собиралась обсуждать с управляющим сексуальную ориентацию Левона. – Это его личное дело, мистер Поуп, и… – То-то и оно! – воскликнул он, обдав Эльф яичным духом. – Дело! У его сородичей дело превыше всего. Вы же читали «Венецианского купца»? Эльф растерялась. Прыщи на лице Питера Поупа напоминали потные пупырышки шрифта Брайля. – «Венецианского купца»? – Если ваш менеджер из этих… – Мистер Поуп ткнул сосисочным пальцем в дверь, – то на вашем месте я бы обеспокоился. Внезапно замешательство Эльф рассеялось, и она сообразила, о чем речь. – Погодите, вы… вы спрашиваете, не еврей ли он? Питер Поуп раздул ноздри: – Разумеется. Ну так что же, да или нет? Эльф хотела возмущенно заявить, что Левон вовсе не еврей, но вовремя спохватилась. Отнекивание лишь усилит подозрения мистера Поупа. Но при чем тут евреи? Что в них плохого? Питер Поуп торжествующе улыбнулся, довольный своей проницательностью и дедуктивными способностями. – Они скрываются, а я их ищу. И нахожу. М-м-м-м-р. По носам. – Что-что? Может, вам было бы проще, если бы их всех заставили нашить на одежду магендовид? – Ах, нынешняя молодежь глотает пропагандистские россказни, как конфеты. Вот, судите сами. Кампанию за ядерное разоружение организовали евреи. Би-би-си заправляют евреи. ЛСД изобрели евреи. Боб Дилан – еврей. Брайан Эпстайн – еврей. Элвис Пресли тоже еврей. Вся ваша контркультура – ширма сионизма. – Вы это серьезно? – А кто, по-вашему, привел к власти Гитлера? Ротшильды! Они заранее знали, что концлагеря помогут основать государство Израиль. Во все века евреи манипулировали человечеством. Я написал обличительную статью для «Таймс», но цензура не пропустила. – Может быть, вам не хватило убедительных доказательств? Улик, подтверждающих ваше заявление? – Сионисты не оставляют улик. Они работают профессионально. Поэтому и ясно, что именно они заправляют всем и вся. – То есть ваше главное доказательство – это отсутствие доказательств? – Ой, не смешите меня. Ровно через сорок дней после того, как я отправил свою статью в «Таймс», мне предложили вступить в масонскую ложу Слау. Разумеется, я отверг предложение. Питер Поуп – человек неподкупный. – Он вытащил сигарету из пачки Левона и закурил. «Чем быстрее я ему спою, тем быстрее уйду». Эльф села за пианино и сыграла гамму, разминая пальцы. …На последней строке у самого уха Эльф щелкнули ножницы. Эльф невольно отшатнулась. Питер Поуп держал двумя пальцами длинную прядь волос Эльф и придирчиво ее разглядывал. С похотливым видом. Эльф, больно ударившись коленкой, вскочила со стула и, вся дрожа, воскликнула: – Что вы себе позволяете? – Так ведь я же имею право на сувенир, – заявил Питер Поуп, крутя ножницы на пальце, и провел отрезанным локоном по сальной щеке. Эльф брезгливо передернулась, чем явно доставила ему удовольствие. – Волосы как у моей любимой матушки. Эльф бросилась к двери. Ручка не подавалась. Кошмар! Она догадалась повернуть ее в другую сторону и, не оборачиваясь, выскочила в торговый зал. Обычная пятница в Слау. На стереопроигрывателе крутилась пластинка. Лулу пела «Let’s Pretend»[53]. Левон рассматривал джазовые альбомы. Дин заигрывал с Бекки-блондиночкой. Звякнул колокольчик у входа, в магазин вошел покупатель. – Быстро вы управились, – сказал Левон. – Все в порядке? «Нет, этот извращенец отстриг у меня прядь волос!» – хотела сказать Эльф, но промолчала. Чем Левон поможет? Потребует у Питера Поупа вернуть прядь? Так она Эльф не нужна. Если заявить на мистера Поупа в полицию, Эльф поднимут на смех. Никаких законов директор магазина не нарушал. А если этот скользкий тип сообщит в «Мелоди мейкер», что продал не восемьдесят, а восемьсот экземпляров сингла «Утопия-авеню», то, вполне возможно, «Темная комната» окажется в первой полусотне еженедельного чарта. – Воспоминания об этой приватной аудиенции я сохраню на всю жизнь, – заявил Питер Поуп, выходя из кабинета. Пряди волос на виду не было. Эльф не нашла в себе сил что-нибудь ответить.