Бирн лишь исчерпывающе кивнул. Говорить о себе он никогда особо не любил. Тем более, что неподалеку все еще стояла задумавшаяся о чем-то Мари, которая вполне могла бы их услышать. Через некоторое время они уже отплывали от берегов Симарии — острова, столько лет служившего для них домом. Вернутся ли они сюда когда-нибудь вновь — никто из них даже не представлял. И лишь темный густой дым от погребального костра был тем единственным, кто провожал их в далекий путь в неизвестность. Джесс взял себе на память нож покойного ассасина, тем более, что свой он потерял на Болотах. А этот клинок такой чертовски удобный и острый, как бритва. Умер ли этот человек взаправду или нет, но он был дьявольски быстрым и невероятно сильным воином. Его звали Йонас Ярл Рихтер. Так сказала Мари. На кой черт ему три имени — Джесс так и не понял. Но возможно, что одно из них или даже два были некими кличками или прозвищами, каким-то образом подчеркивающими его силу, скорость или хитрость. Как бы там ни было, но особого уважения Джесс к чужаку все-таки не испытывал. Потому что сам он, к примеру, никогда бы не стал прикрываться хрупкой и беззащитной девчонкой, как это еще совсем недавно сделал враг. Да и цели у подобных пришельцев, если верить рассказам Мари, слишком уж низкие. «Нужно сделать все, чтобы защитить Санкторум от подобных тварей и их замыслов» — решил про себя Джесс, впервые в жизни почувствовав к небольшой деревушке настолько сильную и глубокую привязанность, словно она стала частью его сердца. Сейчас он готов был даже умереть ради Санкторума и его жителей, хотя раньше мечтал покинуть и эти места, и населяющих их людей навсегда. Такая вот странная ирония судьбы, в последнее время подбрасывающей все больше и больше сюрпризов, делала жизнь крайне непредсказуемой. Пусть даже финал ее и казался теперь неожиданно близким. На горизонте же, тем временем, маячил грозной громадой Мрачный Чертог, как всегда поражая взгляд своей суровой строгостью и застывшей в торжественной задумчивости величавостью. Что ждет их в его густых безлюдных лесах, Джесс пока не знал. Однако где-то через час они уже смогут причалить к темным угрюмым берегам, словно ради живописного контраста щедро посыпанным белоснежной круглой галькой, блестящей на солнце, точно сладчайший дивонский сахар. Налегая на одно из двух длинных крепких весел, Джесс тщетно пытался отделаться от сильного навязчивого чувства, что оттуда, из под узловатых раскидистых крон да из глубоких зловещих расщелин, за их приближением кто-то пристально наблюдает. Однако интуиция его еще ни разу в жизни не подводила. Хоть отмахивайся от нее, хоть нет… * * * Приблизившись наконец с берегам Мрачного Чертога, они далеко не сразу причалили, долго выбирая удобное место, где можно было бы спрятать плот от случайных любопытных глаз. Кто знает, а вдруг кто-нибудь из Санкторума или Дивона решит сюда внезапно наведаться? Густой раскидистый ивняк, буйно разросшийся вокруг маленького залива, послужил в итоге неплохой маскировкой, хоть с надежным закреплением плота среди тонких ветвей и пришлось порядком повозиться из-за почти полного отсутствия берега, как такового. Тем не менее, Джесс, будучи мартышкой со стажем, удачно справился с этой задачей, даже несмотря на то, что карабкаться по скользким веткам, покрытым илом корням и корягам с больными кистями рук было малость трудновато, да и голова в последнее время предательски кружилась. Перетащив затем свои вещи на ближайшую опушку среди чащи кривых и узловатых деревьев, они решили немного перекусить, прежде чем отправляться на разведку. Тем более, что время близилось к полудню, бессонная ночь также вносила свою лепту, да и, вообще, события последних дней всех порядком исчерпали. — Как это странно… — едва ли не в самое ухо Джессу пробормотала сидящая рядом Айя. Девчонка вообще при каждом удобном случае висела на нем, совершенно игнорируя предупреждение о болезни. Можно было, конечно же, списать подобное поведение на ее недавний испуг, однако Джесс подозревал, что это — нечто демонстративное. И хоть с одной стороны, собственнические замашки Айи уже начинали порядком его раздражать, однако с другой — он сам всячески пытался высмотреть во взгляде Мари хоть что-то похожее на ревность. Пока, к сожалению, безрезультатно. «Еще бы! Ведь у нее есть говорящее лицо. С рыжими усами» — раздраженно думал он. — Что странно? — буркнул он вслух, не поворачивая головы к собеседнице. — Ни насекомых, ни птиц не слышно и не видно. — пояснила Айя с тревогой в голосе. — Не зря люди говорят, что место это поганое… Джессу захотелось грубо одернуть ее за глупые суеверия, но он промолчал. Лес вокруг и вправду оставался зловеще беззвучным, словно напрочь лишенным жизни. Только лишь ветер о чем-то загадочно шептал в темных кронах да жесткой высокой траве. Тем не менее, Джессу продолжало настойчиво казаться, будто бы он периодически чувствует на себе чей-то недобрый тяжелый взгляд. — Есть тут кто-то сейчас, кроме нас? — привычно спросил он Бирна. — Есть. Однако нам здесь не рады. — загадочно обронил тот в ответ. Очевидно догадавшись, что речь вовсе не о птицах или животных, Мари еле заметно поежилась, втянув голову в плечи, а Айя испуганно перекрестилась, еще сильнее вытаращив свои круглые кроличьи глазенки. — Мари, у тебя есть идеи, куда именно нам нужно идти? — пытаясь перевести разговор на другую тему, подчеркнуто спокойно спросил Джесс. — А то мы с ребятами здесь тоже не местные. Поэтому проводники из нас так себе, если честно… Мари с готовностью расстегнула карман комбинезона на правом бедре и извлекла оттуда темный плоский предмет — тот самый, на поверхности которого Джесс еще совсем недавно видел загадочное лицо. Она называла лицо Клайаном. Наверное, это его имя. Джесс не мог ни чувствовать ревности, хоть это и невероятно глупо, учитывая все особенности его положения. Однако на сей раз на темной поверхности предмета, стоило Мари лишь слегка коснуться ее пальцами, показались белые цифры и буквы, а также паутина тонких зеленых линий, на фоне которых особенно ярко выделялся крупный красный треугольник. Он ритмично мерцал, точно пульсируя чьим-то бьющимся сердцем, а линии вокруг него чуточку подрагивали, постоянно немного перемещаясь по черной поверхности. — Думаю, что я смогу найти портал. — ответила Мари. — Он вполне отчетливо пеленгуется. Лишь бы только батарея вконец не сдохла, а то от солнца заряда может и не хватить… — Кто-о… лишь бы н-не сдох? — еле слышно переспросила Айла у Джесса. — Идем! — улыбнулась Мари, явно позабавившись над ее вопросом. — Попробуем найти дорогу к тем скалам. — она махнула рукой в сторону громадной серой гряды, густо покрытой наполовину мертвыми деревьями, хитроумно закрученными и явно пострадавшими когда-то давно от пожара. Хотя многие в Санкторуме наверняка заверили бы сейчас, что деревья так загнуло и скрючило от присутствия рядом злых сил. Джессу же здешние места странным образом нравились. Причем, по большей части, как раз своей зловещей загадочностью и своеобразной мрачной красотой. Они казались насквозь пропитанными темной, невесомо потрескивающей энергетикой, словно сокрытое до поры обиталище древних духов. Не долго думая, они двинулись в путь, и через некоторое время их небольшой отряд уже отчаянно продирался сквозь дремучий бурелом, так часто перемежающийся болотами и небольшими речками, что приходилось подолгу топтаться едва ли не на одном месте, в попытках хоть как-то их обойти. К тому же, сам путь с каждым шагом все больше и больше забирал вверх, будто склоны пока еще отдаленных скал постепенно зарождались уже здесь. Насекомые, в отличие от птиц, все-таки появились, однако им никто не обрадовался, так как злобная мошкара явно вознамерилась сожрать непрошеных гостей вместе с костями. Гнус лез в глаза и нос, без конца жужжал в ушах, забирался в волосы и под одежду. Они буквально дышали мошками, временами заходясь болезненным кашлем, а также до крови расчесывали кожу, покрытую многочисленными укусами. Такого засилья гнуса не встречалось даже в самых топких местах симарийских Болотин. Плюс ко всему, казалось, что от низин и оврагов то и дело тянет зеленоватой дымкой тяжелых испарений, отчего влажный воздух становится маслянистым, тягучим и противно сладковатым на вкус. На всякий случай, Джесс замотал нижнюю часть лица смоченным питьевой водой шейным платком, посоветовав остальным последовать его примеру. Мари же, в свою очередь, предложила добавить в воду какое-то обеззараживающее средство из своих походных запасов лекарств. Немного погодя, в траве стали то и дело шуршать юркие змеи, из-за чего приходилось идти с особой бдительностью и осторожностью, чтобы случайно не наступить ни на одну из них. Так как местные гады не были похожи на тех, что водились в землях Симарии, то никто из ребят не имел ни малейшего понятия, ядовиты эти шипящие твари или нет, а лишний раз рисковать как-то совсем не хотелось. Помимо перечисленных прелестей здешних мест, из некоторых скалистых расщелин, встречавшихся на пути, периодически с громким писком вылетали стайки летучих мышей, будто нарочно хлопая своими гадкими крыльями по голове и лицу нечаянно вспугнувшего их путника. — Как же здесь душно… — пожаловалась Айя, ненадолго остановившись, чтобы утереть с лица пот. — Словно не воздух, а суп какой-то! Джесс согласно кивнул. От изматывающей жары, все более крутого подъема пути и бесконечной злобной мошкары его виски и веки горели все сильнее, губы потрескались, а руки и ноги, напротив, казались омерзительно ледяными, словно у трупа. То и дело ему чудилось что-то, будто некие грезы или сны наяву. А может быть даже призраки или галлюцинации… Чаще всего видения эти являлись в образах большой огненной птицы или же гибкой фигуры женщины в кроваво-красных, развевающихся по ветру одеждах, тревожно мелькающих между деревьев, будто жадные языки пожара или хвост огромной лисы. «Так может, это лиса-оборотень? Или гарпия-перевертыш?» — измученно размышлял он, успев вспомнить почти все невероятные байки, услышанные когда-то от Рона или других деревенских сказочников. Говорили, к примеру, что лиса-оборотень способна украсть дыхание. Видимо поэтому грудную клетку прямо сейчас сдавливало, точно невидимым обручем, голова кружилась все сильней, кровь болезненно пульсировала в висках, а пальцы ног и рук нещадно немели. Тем не менее, глупое ослиное упрямство не давало Джессу попросить ребят хотя бы ненадолго остановиться. Еще сочтут никчемным и жалким нытиком. Бирн вон тоже болен болотницей, однако все-таки как-то держится. Хотя приятель тоже выглядел весьма неважно, но малость по-другому. Черты лица его заметно заострились, прикрытый глаз вновь хищно вытаращился, а слишком расширившиеся зрачки почти полностью поглотили некогда светлые радужки. Из-за всех этих метаморфоз физиономия Бирна казалась какой-то чужой и по-звериному свирепой. — Твое сердце стучит, как заполошное. — хрипло обронил он, поравнявшись на секунду с Джессом. — Передохни немного, а я пока проверю окрестности. Мнение девчонок на этот счет его, похоже, ни капли не интересовало. Хоть это и выглядело слишком уж подчеркнуто, чтобы быть правдой, а потому не могло ни позабавить Джесса. — Давайте, и впрямь, малость передохнем. — явно услышав реплику Бирна, согласилась Мари. — До точки назначения еще довольно далеко. Да и, к тому же, путь все время вверх, а нам надо хоть немного сберечь силы. Джесс не стал с ними препираться, лишь послушно уселся прямо на землю, устало прижавшись спиной к высокой могучей березе. Говорят, что деревья способны исцелять и придавать сил. Джесс всегда любил березы — очень красивые, величественные, выносливые и немножко грустные. Здесь, в лесах Чертога, их гораздо больше, чем в Симарии, где больше преобладают ели, каштаны, дубы и сосны. Слегка запрокинув голову, он ненадолго прикрыл воспаленные веки. Перед глазами тотчас же поплыли кроваво-красные круги. Мерещилось, будто лиса-оборотень, раскаленная, словно пламя пожара, наконец-то добралась до него и закружилась вокруг в гипнотическом танце, воруя тем самым последние силы и сталкивая разум в небытие. В сумрачный Форкерт — изнаночный мир и потустороннюю мистическую обитель страждущих духов. Но неужели Бирн, и впрямь, услышал его пульс? Или же это просто такая неловкая шутка? Думать, как ни странно, становилось все трудней. Сердце громко колотилось в ушах, точно пресловутый перепуганный кролик, отчаянно пытающийся удрать от преследующей его колдуньи-лисы. Похоже, что пульс у него, и впрямь, неровный… Что-то прохладное неожиданно, но очень приятно коснулось лба, заставив вздрогнуть. — Ох, да ты весь горишь! — услышал он не на шутку встревоженный голос Мари. Такой мелодичный и ласкающий слух, что целый век только бы его и слушал. — Плохо дело… — Ерунда. — возразил он, не открывая глаз. — Дай мне несколько минут, и я буду в норме. Обещаю. Она сказала что-то еще, кажется возразила, однако он не расслышал, а переспросить внезапно не хватило сил. Ее слова сливались в глухой и быстро удаляющийся гул, отчего Джесс догадался, что теряет сознание. Однако предпринять уже ничего не успел, так как это стало последней отчетливой мыслью, промелькнувшей в стремительно угасшей реальности. Пустота… Бескрайняя и необъятная. Но неужели ее можно чувствовать и осознавать? Как такое, вообще, возможно? Громадное всеобъемлющее Ничто, в котором никак не удается собрать разрозненного себя в единую мыслящую точку. —…хэн эн сутэн-нэт… Джесс с трудом разлепил горячие, воспаленные веки, пытаясь понять откуда раздается этот тихий нежный шепот. Словно звон маленьких серебряных колокольчиков. Казалось, что он слышит легкое, почти невесомое хлопанье крыльев над головой. Словно огромная призрачная птица зависла в воздухе где-то прямо за спиной. Вот только призрак ли это? Время от времени, лица его едва ощутимо, но все же касались мягкие, пушистые перья. Или же это просто ветер… «А может все-таки гарпия?» —…анх джет… С трудом открытые глаза нещадно ослепил яркий пронзительный свет. Во рту сильно пересохло, а язык распух и, казалось, намертво прилип к небу. Как это ни странно, но было нестерпимо жарко и невероятно холодно одновременно. Настолько невозможный контраст медленно убивал, разрывая все тело в клочья — вспарывая изнутри вены и внутренности, отрывая мышцы от костей, а сами кости разламывая на мелкие части. Хотелось выползти из собственной кожи или хотя бы милосердно отключиться, вернувшись назад в бескрайнюю пустоту. Оказывается, что просто жить иногда слишком уж больно… «Интересно, куда это все вдруг подевались?» — сетовал про себя Джесс, отчаянно пытаясь бороться с предательским желанием отпустить собственное сознание обратно в бездну. Надо бы срочно сосредоточиться и попробовать восстановить утраченную цепочку событий. — «Неужто они решили бросить меня здесь одного?» Может, если ему удастся сосредоточится, то это поможет отвлечься от притягательной близости кромки, а изнурительная боль хотя бы ненадолго утихнет? Но что если это лишь она все еще держит его здесь — на этом свете? Хотя где конкретно он сейчас находится, все-таки вопрос весьма спорный… —…хор эр сутэх… Крылья птицы больше не хлопали, но мягкие шелковистые перья все более отчетливо скользили по лицу и плечам, заботливо укрывая уставшее тело и защищая опухшие глаза от немилосердно яркого света. И разум вновь опасно забалансировал на самом краю вселенской пропасти. Но что-то все еще настойчиво отвлекало, мешало провалиться окончательно в эту спасительную и ласковую негу небытия. Джесс чувствовал, как это что-то жалобно бьется в ладони, точно пульсируя в такт его дыханию. Будто зажатая в кулаке мышь, отчаянно рвущаяся на волю из плена. —…хэх… эр-нэхех… — какой же невероятно приятный и убаюкивающий голос, звенящий призрачным колокольчиком над головой. Век бы только его слушал да слушал. И больше ничего в этой жизни не надо. Его нежный тембр словно ударяет по тайным ностальгическим стрункам, напоминая своей мелодикой голос любимой женщины, еще совсем недавно ласкавший его слух… Или это было уже давно? Время казалось скомканным и безнадежно спутанным, а может и вовсе не существующим. Да и существовало ли оно хоть когда-то в том виде, в котором он привык его себе представлять? «Я понял! Это женщина-ангел!» — с внезапной ясностью осознал Джесс. — «Прилетела с Небес за моей отлетевшей душой. Жаль лишь, что я не могу увидеть ее лица. Наверняка оно божественно прекрасно» Зато он смог разглядеть наконец собственное сердце в ладони. Вопреки всем законам и правилам, даже вырванное оно продолжало биться, обильно истекая кровью, расходуя силы и постепенно замедляясь, а он смотрел на него, как завороженный, и не желал думать о том, что произойдет, когда оно все-таки остановится. «Какое удивительное и, в тоже время, жуткое зрелище» — с умиротворением думал он. — «Как бы теперь умудриться вложить его обратно под ребра, чтобы не выронить, когда руки совсем ослабнут?» Он глубоко вдохнул, словно в последний раз в жизни, а затем вновь выключился, с облегчением ускользнув от беспощадно яркого света в спасительную тьму обнимающих его крыльев. Будто бы наконец вернулся домой. Небытие… Вечность… Пустота… Тишина…