Глава 33 Вера В 1960 году невозможно было заявить с телеэкрана, что ты не веришь в Бога, и после этого рассчитывать еще сколько-нибудь продержаться на телевидении. В качестве доказательства: телефон Уолтера вскоре раскалился от угроз со стороны спонсоров и зрителей, требовавших уволить Элизабет Зотт, бросить ее за решетку или, как вариант, забить камнями. Последнее требование исходило от самоназначенных слуг Божьих, которые проповедовали терпимость и всепрощение. – Черт побери, Элизабет! – кипятился Уолтер, десять минут назад скрытно выпустивший Гарриет и Мадлен через дверь черного хода. – Неужели нельзя придержать язык?! Они сидели в гримерной Элизабет – та еще не успела развязать тесемки желтого в клетку фартука на своей тонкой талии. – Ты имеешь полное право верить во что угодно, только не навязывай свою веру другим, особенно по национальному телевидению! – Каким, интересно, образом я навязываю свою веру другим? – удивилась она. – Ты прекрасно знаешь, о чем я. – Эдна Флэттистайн спросила меня в лоб, и я ответила. Рада, что она считает себя вправе открыто выражать свою веру в Бога, и могу только приветствовать это право. Но оно должно распространяться и на меня. Есть масса людей, которые не верят в Бога. Некоторые верят в астрологию или карты Таро. Гарриет верит, что, подув на игральные кости, можно набрать больше очков. – Смею предположить, мы с тобой оба знаем, – с зубовным скрежетом выговорил Уолтер, – что Бог – не совсем то же самое, что игра в кости. – Согласна, – подтвердила Элизабет. – Игра в кости веселее. – Нам это дорого обойдется, – предупредил Уолтер. – Да ладно тебе, Уолтер, – сказала она. – Побойся Бога. Вера – вот что составляло область профессиональных интересов преподобного Уэйкли, но сегодня утром ему было непросто в нее погрузиться. Не один час он успокаивал слезливую прихожанку, которая обвиняла всех и вся во всех тяжких грехах, а потом вернулся к себе в кабинет, чтобы побыть наедине с собой. Но не тут-то было: там уже обосновалась приходящая машинистка мисс Фраск, которая печатала ни шатко ни валко со скоростью тридцать слов в минуту, не отрывая глаз от комнатного телевизора. – Взгляните на этот помидор, – донесся до него смутно знакомый голос некой теледивы, у которой из затылка вечно торчал карандаш, скреплявший ее стянутые в узел волосы. – Вы не поверите, но у вас есть кое-что общее с этим плодом. И это ДНК. Совпадение – до шестидесяти процентов. А теперь посмотрите на свою соседку. Она вам знакома? Быть может, знакома, быть может, нет. И при этом вас с нею объединяет нечто еще более значительное: девяносто девять и девять десятых процента ДНК, и не только с ней, но и с каждым жителем нашей планеты. – Опустив помидор на столешницу, она взяла фотографию Розы Паркс. – Потому-то я и проявляю солидарность с лидерами движения за гражданские права, включая бесстрашную Розу Паркс[28]. Дискриминация по цвету кожи не только смехотворна с научной точки зрения, но и служит признаком глубокого невежества. – Мисс Фраск? – окликнул Уэйкли. – Погодите, преподобный. – Она подняла указательный палец, требуя тишины. – Я почти закончила. Вот ваша проповедь, держите. – Она выдернула из каретки лист бумаги. – Некоторые склонны думать, что невежды вымрут быстрее, – продолжала Элизабет. – Но Дарвин не учел одного: невежды редко забывают набить живот. – Это еще что? – «Ужин в шесть». Неужели вы не слышали про такую программу, «Ужин в шесть»? – У меня еще остается время для ответа на один вопрос, – продолжала Элизабет. – Да, пожалуйста, вот вы… – Здравствуйте, меня зовут Франсин Лафтсон, и я из Сан-Диего! Я просто хочу сказать: хотя вы и не верите в Бога, но я очень большая ваша поклонница! А вопрос у меня такой: не могли бы вы порекомендовать какую-нибудь диету? Я знаю, мне нужно сбросить вес, но голодной ходить совсем уж неохота. Покамест я ежедневно пью таблетки для похудения. Спасибо! – Спасибо за ваш вопрос, Франсин, – сказала Элизабет. – Но я в упор не наблюдаю у вас лишнего веса. Поэтому вынуждена констатировать, что вы совершенно напрасно поддаетесь давлению образа костлявой женщины, который неустанно пропагандируют журналы, подрывая ваш жизненный тонус и снижая самооценку. Вместо диет и таблеток для похудения… – Она сделала паузу. – Можно спросить? Кто из вас принимает таблетки для снижения веса? В аудитории поднялось несколько нервных рук. Элизабет выжидала. Вскоре поднялся целый лес рук – почти все. – Прекратите глотать таблетки, – потребовала она. – Это амфетамины. Они могут вызвать психоз. – Но вот я лично физкультурой заниматься не люблю, – сказала Франсин. – Очевидно, вы еще не нашли подходящий именно для вас комплекс упражнений. – Я Джека Лаланна смотрю. При упоминании этого имени Элизабет закрыла глаза. – А греблей заняться не пробовали? – На нее вдруг нахлынула усталость. – Греблей? – Греблей, – повторила она, размыкая веки. – Эта брутальная форма досуга подвергает испытанию каждую клетку вашего тела и мозга. Тренировки проходят до рассвета, зачастую под дождем. На руках образуются грубые мозоли. Накачиваются предплечья, грудная клетка, бедра. Возможны трещины в ребрах, кровоточивость ладоней. Гребцы нередко задаются вопросом: зачем я так себя истязаю? – Вот жуть! – встревожилась Франсин. – Гребля – это ж кошмар какой-то! Элизабет слегка растерялась: – В пользу гребли могу сказать, что она избавляет нас как от диет, так и от таблеток. Да и для души полезна. – А я думала, вы в душу не верите. Элизабет вздохнула. Опять смежила веки. Кальвин. Ты хочешь сказать, что женщинам не дано освоить греблю? – Когда-то мы с ней вместе работали, – сказала Фраск, выключая телевизор. – В Гастингсе, пока обе не попали под увольнение. Вы действительно о ней не слышали? Элизабет Зотт. Ее по разным каналам показывают. – Она что, тоже гребчиха? – поразился Уэйкли. – В каком смысле «тоже»? – спросила Фраск. – Вы многих гребцов знаете? – Мэд, – говорил Уэйкли, разглядывая здоровенного пса, которого Мадлен привела с собой в парк, – почему ты мне никогда не рассказывала, что твоя мама выступает по телевидению? – Я думала, ты знаешь. Это все знают. Особенно теперь, когда она перестала верить в Бога. – Не верить в Бога – не так уж страшно, – сказал Уэйкли. – Говоря «это свободная страна», мы подразумеваем, в частности, и такую позицию. Человек вправе исповедовать любые убеждения, если только его убеждения не причиняют вреда окружающим. Более того, я считаю, что наука представляет собой разновидность религии. Мадлен вздернула бровь. – Скажи, пожалуйста: а это кто такой? – спросил он, протягивая руку псу, чтобы тот смог ее обнюхать. – Шесть-Тридцать, – ответила Мадлен в тот миг, когда по дорожке, громко болтая, проходили две женщины. – Поправь меня, Шейла, если я не права, – говорила одна, – но мне кажется, она сказала, что для нагрева одного грамма атомной массы чугуна на один градус Цельсия требуется ноль целых одиннадцать сотых калории тепла? – Совершенно верно, Илейн, – отвечала вторая. – Потому-то я и запланировала покупку новой сковороды. – А ведь я его узнал, – припомнил Уэйкли, когда болтуньи удалились. – По вашей семейной фотографии. Какой красавец! Шесть-Тридцать ткнулся мордой в мужскую ладонь. Приличный человек. – Кстати, готов поспорить: ты считаешь, что я забыл – много воды утекло с тех пор, – но я наконец достучался до приюта Всех Святых. По правде говоря, после нашей первой беседы я не раз туда звонил, но всякий раз слышал, что епископа нет на месте. А сегодня застал его секретаршу, и она сказала, что никаких следов Кальвина Эванса у них в архиве нет. Похоже, мы с тобой что-то перепутали. – Нет, – возразила Мадлен. – Приют – тот самый. Я на сто процентов уверена. – Мэд, вряд ли секретарь священнослужителя будет лгать. – Уэйкли… – сказала она. – Все лгут. Глава 34 Приют Всех Святых – Как-как? Приют Всех Святых? – убито переспросил епископ. Шел 1933 год, и, хотя он надеялся на место в зажиточном приходе, где скотч льется рекой, ему светило лишь осесть в глубинке штата Айова, в кишащем крысами воспитательном доме, где сотня с лишним сорванцов разного возраста – будущих уголовников – станут ему вечным напоминанием о том, что подшучивать над архиепископом можно только в его отсутствие. – Приют Всех Святых, – подтвердил архиепископ. – Это заведение нужно держать в строгости. Как и вас. – По правде говоря, у меня плохо получается ладить с детьми, – ответил епископ. – Вдовы, проститутки – с ними я управляюсь как нельзя лучше. Может, от меня будет больше пользы в Чикаго?