Ее вдруг словно ударило в сердце. Она физически испытала эту боль. Вот уж не думала она, что способна так жестоко страдать. — Ты меня любишь, а не ее, — продолжила она срывающимся тоном. — А ее ты по привычке называешь своей женой. Она нужна тебе, потому что ты потеряешь компанию, свое благополучие. — Может, хватит уже? — Ему совсем не хотелось продолжать эту неприятную беседу. Он уныло поискал в пространстве точку опоры. — Ты не права. Хотя, может, и права. Может, я просто боюсь и не хочу даже себе сознаваться, что завишу от жены. Я… — Да, ты, такой сильный, такой необыкновенный, такой умный! Как ни печально, ты попал в зависимость от обстоятельств. — Каких обстоятельств? — Он совсем не понимал, о чем она говорит. — Надо их порвать. — Ничего я рвать не собираюсь. Я этого сделать не могу. — Ты слишком привык к своему комфорту. Да, жизнь у тебя хорошая и приятная, зачем что-то менять? — Да, я привык к своей жизни и не хочу ее менять. — То есть я для тебя была просто развлечением, прихотью? Горько сознавать это. — Не надо так говорить. Ты была моей Венерой, моей вспышкой в космосе. — Красивые слова, не более того. От этого мне еще горше. Но, несмотря на Венеру, ты предпочитаешь остаться со своей Черной Дырой — с Инессой. Он грустно смотрел на нее исподлобья. — Это несмотря на то, что она тебе изменяет. Не любит тебя, не уважает. Даже ребенка не родила тебе! При этих словах он вздрогнул: она задела что-то тонко переплетенное в его душе. — Не говори так. Это не ее вина, что она не родила ребенка. — А чья тогда? — не удержалась она. — Моя, — еле слышно прошептал он. — Мы попали в аварию, когда она была в положении. Когда она ждала ребенка. Моего ребенка. Понимаешь? Я был за рулем. В результате этой аварии у нее случился выкидыш. Врачи вынесли жестокий приговор: Инесса не может иметь детей. И это я виноват в случившемся. Я виноват в том, что у нас нет детей. — Сейчас столько современных способов, суррогатное материнство то же — очень модно, все звезды так детей заводят. Почему не попытаться? — Она не хочет гневить Бога, так она говорит. — Кто? Инесса? Боится гневить Бога? Что-то это никак не ассоциируется с ее личностью у меня. — Ее губы искривились в ядовитой усмешке. — Да при чем тут все это? Я вообще не хочу с тобой это обсуждать! — взвился он. — Но обсуждаешь же. — Больше не собираюсь, — отрезал он. — Ты злая. Я ошибся в тебе. Очень сильно ошибся. — Мне казалось, что между нами нечто большее, чем просто секс. — Просто секс. Химия, страсть — как хочешь назови. Ничего больше. А люблю я жену. — Взгляд его не выражал ничего. Она встретила его глаза невидящим взглядом. И как она теперь будет здесь работать, было не понятно ни ей, ни ему. «Было опрометчиво заводить роман на работе», — подумал он. Что-то выше его воли свело их вместе на короткий промежуток его страсти. Но она быстро закончилась. — Тебе надо уволиться, — предложил он, подумав. — Да, ты прав, так будет лучше. Только можно не сейчас, а через пару месяцев? Мне надо подыскать место. — Да, конечно, — обрадовался он, что она так легко согласилась. — Пойми, мы были несдержанны в своих отношениях. Это была запретная любовь. Ольге хотелось выйти в поле и закричать от безысходности. Заорать так, чтобы ее крик достиг небес с их звездами. Почему она так несчастна? У нее не было ответа на этот вопрос. — А-аа, как все это невыносимо! — Она обхватила голову руками, убежала в спальню, бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку. Она убежала от него без оглядки, а он не пошел за ней. Она слышала, как за ним тихо закрылась входная дверь. Когда она, немного придя в себя, пришла в гостиную, она увидела на столе ключи от «Panamera» — его прощальный подарок ей. Она стояла и смотрела на эти ключи, понимая, что умирает. Похоже, деньги пересилили всю любовь. Деньги оказались для него важнее. Но она не сломается, ни за что не сломается! Она расправит крылья и побежит навстречу ветру, вихрю, который сбивает ее с ног. В ночь, рассекая ее тревожную влажную глубину. Глава 45 Холмогоров не стал предупреждать Баранцева, чтобы он держал язык за зубами, как он предупредил Елену. Это было его просчетом. Осталось неизвестным, что и кому там натрепал этот неунывающий самбист, но на следующее утро Баранцев был обнаружен мертвым. Убит он был также ударом по голове, как и Людмила, по пути своего следования от платной стоянки, где он припарковал свою машину, к дому. — Судя по всему, орудие убийства то же, что и в первом случае, — сообщил эксперт Ковригин. — Видно, убийца был исключительно осведомлен о его распорядке дня и вечера. Так же, как и о распорядке дня Людмилы. Убийство произошло вечером, в безлюдном месте. Баранцев жил один, поэтому никто не побеспокоился о его отсутствии. Его обнаружили только утром случайные прохожие. В этот раз повезло меньше — свидетелей никаких не нашлось, на месте преступления следов обнаружено не было. Убийца, видно, долго не ждал, Баранцев пришел с работы вовремя. Холмогоров принял решение арестовать для выяснения обстоятельств системного администратора Вадима Пономарева — все улики показывали на него. Надо было действовать быстро. Холмогоров велел привезти Вадима в отделение. Вадим признаваться ни в чем не собирался. — Вы подозреваетесь в убийстве Людмилы Ивушкиной и Олега Баранцева, а также в нападении на Эльвиру Завазальскую, — начал Холмогоров. — Что вы еще хотите на меня повесить? Джона Кеннеди, может? — Он откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. — Так. Хорошо. Какие сигареты вы курите, покажите? — Какое отношение это имеет к делу? — Самое непосредственное. Вадим достал из кармана пачку сигарет. Те самые: «Sobranie Cocktail» с золотистым фильтром. — Так. Окурки именно от таких сигарет были обнаружены на месте убийства Людмилы Ивушкиной. Было очень опрометчиво вам их там оставлять. — С чего вы взяли, что это я? Мало ли, кто их там оставил. — Генетическая экспертиза оставленных биологических следов подтвердит, что это ваши окурки, я в этом не сомневаюсь. Давайте подождем экспертизу. — Давайте подождем, конечно, мне торопиться некуда. Вы без предъявления обвинения можете задержать меня только на сорок восемь часов. Я свои права знаю. — Какие все подкованные стали, — ехидно процедил Холмогоров. — Не переживайте, предъявим обвинения. У нас есть еще свидетель, который видел предполагаемого убийцу на месте преступления. Он скоро подъедет и вас опознает. Было видно, что Вадим напрягся: — Что за свидетель? Холмогоров ничего не ответил на вопрос, а задал свой: — Где вы были во вторник, в день убийства Людмилы Ивушкиной, с 21.30 до 22.00? — Я был дома. — Так. Кто может это подтвердить? — Никто. — Так. Значит, у вас нет алиби. — Я выходил со своего компьютера в Сеть, со своего ip. Это можно проверить. — Вам, как профессиональному компьютерщику, я думаю, подделать все эти ip не составит особого труда. — Вот так, значит? Он сидел, скрестив руки на груди. Эльвире это показывало, что он был в нервозном, критически настроенном состоянии, но не более того. — Что вы делали вчера с восьми до десяти часов вечера? — А что случилось в это время? — В это время был убит Баранцев, вам это не хуже меня известно.