Но – тут мы снова делаем вынужденную и неизбежную оговорку – все эти рассуждения имеют сугубо умозрительный характер. Никто в свердловском уголовном розыске не ломал голову над возможной леворукостью преступника, никто вообще не связывал воедино различные нападения на детей, а если и связывал, то не доверял документам свои предположения. Может быть, на уровне разговоров тема эта и поднималась, ведь тот же самый Чемоданов мог напомнить своим коллегам о нераскрытом убийстве Герды Грибановой, хотя… Хотя, впрочем, они и сами вряд ли забыли это убийство, о которое обломали когти, так ничего и не достигнув. Помимо Анны Аксеновой, операм из отделения Чемоданова удалось отыскать ещё одного в высшей степени важного свидетеля. Оперуполномоченный Игнатьев во время поквартирного обхода наткнулся на 13-летнего мальчишку Борю Горского, который, как выяснилось из беседы, также видел похитителя Вали Камаевой. Встреча произошла 22 июля, то есть в день похищения девочки, чуть позже того, как с незнакомцем столкнулась Анна Аксенова. Похититель двигался по улице 9 января в сторону Площади 1905 года, что соответствовало показаниям Аксеновой. Как сообщил новый свидетель: «Неизвестный гражданин… за руку вёл девочку Камаевых и вёл с нею разговор, что зайдут в магазин и купят печеньку». Приметы похитителя Боря Горский описал такими словами: «16 лет, среднего роста, одет в синюю рубашку, брюки чёрные, на ногах серые полуботинки, волос… светло-русый и завивается очень». Горский уверенно заявил, что может опознать таинственного молодого человека. Добытая Игнатьевым информация была очень важна. Во-первых, полученное от нового свидетеля описание отлично соответствовало тому, что уже было сообщено Аксеновой, а это свидетельствовало о его объективной точности. Во-вторых, появлялся второй человек, способный провести опознание подозреваемого, причём оба свидетеля никак не были связаны между собой, что делало возможное опознание более достоверным. К сожалению, следует признать, что при опросе Горского сотрудник уголовного розыска проявил труднообъяснимую небрежность, поэтому сделанная им запись не содержала несколько весьма важных моментов. Прежде всего, в ней не указывалось, что Горский видел похитителя в компании трёх друзей, то есть число свидетелей на самом деле было больше одного. А кроме того, подросток дал гораздо более подробное и точное описание неизвестного молодого человека, нежели это записано у Игнатьева. Почему последний допустил такую небрежность, сказать нам сейчас трудно, видимо, он посчитал нужным придать описанию более строгий и формализованный вид. При этом сержант упустил из вида важнейшее требование к оформлению допроса свидетелей, заключающееся в том, что все описания должны фиксироваться дословно, со стенографической точностью. Допрашивающий посредством уточняющих вопросов может направлять рассказ свидетеля в нужное русло, но не вправе решать, какая деталь воспоминаний важна, а какая – нет, его задача заключается в том, чтобы записать показания максимально точно и полно. Но едва-едва Чемоданов и его люди взялись за работу по заявлению Евдокии Камаевой, как на них свалилась новая напасть. Точнее даже не на них, а на весь уголовный розыск с прокуратурой в придачу. Во второй половине дня 27 июля, в то самое время, когда опера уголовного розыска «мелким чёсом» проходили дома и кварталы в районе улицы Февральской революции, на другом конце города в Пионерском посёлке разворачивались события, достойные стать сюжетом самого настоящего голливудского триллера. В районе 15-16 часов – показания свидетелей здесь расходятся – 4-летняя Лида Сурнина вышла из дома №29 по улице Пионеров, в котором проживала вместе с отцом и матерью, и уселась на скамеечку у ворот. Мать её, Надежда Сурнина, находилась дома, буквально в нескольких метрах от дочери. В то самое время, пока девочка сидела на лавке, Надежда разговаривала с домохозяйкой, у которой семья снимала жильё. Минут через 10 после того, как Лида вышла из комнаты на улицу, в дом вошла жившая неподалёку Елизавета Голикова и, уточнив, чья именно девочка сидела на лавочке, брякнула без лишних экивоков: «Твою дочь сейчас утащил мальчишка в лес, иди догоняй его и отнимай у него свою девочку!» Фраза воспроизведена дословно, именно в таком виде она была зафиксирована в протоколе допроса Сурниной на следующий день. Оказалось, что Елизавета Голикова вместе с двумя дочерьми видела, как какой-то подросток прошёл под окнами их дома №29 по улице Алексея Толстого, ведя за руку маленькую Лидочку, которая не хотела идти и не поспевала за ним. Подросток, дойдя до поворота, подхватил девочку на руки и припустил бегом в сторону лестного массива к востоку от Пионерского посёлка. Строго говоря, улица Алексея Толстого являлась последней обжитой улицей в этой части города, восточнее находилась пустошь, разбитая на кварталы, но ещё не застроенная. Некоторые здания там только возводились, а к постройке других вообще не приступали. Расстояние до леса составляло примерно 700 метров, но это пространство летом 1939 г., ещё раз уточним, оставалось незастроенным и незаселённым. Услыхав чудовищную новость о похищении дочери, Надежда Сурнина выскочила на улицу и увидела, что скамейка у ворот действительно пуста. Мать помчалась в направлении к началу улицы Алексея Толстого, сообразно указаниям, полученным от Елизаветы Голиковой. Через несколько минут ей повстречались две дочери последней – Маргарита и Галина. Оказалось, что Голикова послала их преследовать похитителя, однако 10-летняя Маргарита быстро отстала, так что преследование вела Галя в одиночку. Она была ненамного старше Риты, всего-то 12 лет, даже удивительно, что такая маленькая девочка самоотверженно выполняла приказ матери следовать за преступником, даже оказавшись далеко от дома! Похититель, увидев, в конце концов, преследовавшую его девочку, остановился, погрозил ей кулаком и показал язык. Всё это происходило, подчеркнём, на пустоши, вне городской застройки. Галя была в ту минуту совершенно одна и потому побоялась следовать за похитителем. В общем-то, девочку можно понять, упрекнуть её в малодушии просто язык не повернётся. Галина повернула в сторону дома, прошла пару сотен метров и тут с нею повстречалась мать похищенной девочки. Галя Голикова вкратце объяснила Надежде Сурниной что смогла, и они возобновили погоню – теперь уже вдвоём. Добежав до леса, некоторое время они двигались вдоль его границы, затем поняли, что потеряли след и остановились. За всеми этими перемещениями по пустырю наблюдали две женщины, работавшие на стройке дома на улице Кооперативной, примерно в 600 метрах от места похищения девочки. Женщины-строители, обе Анастасии – Прохорова, 32 лет, и Степанова, 26 лет – не могли видеть само похищение ввиду удалённости места, но зато обратили внимание как на беглеца с девочкой на руках, так и погоню. Увидела женщин и Надежда Сурнина. Подойдя к ним, она спросила, не обратили ли они внимания на парня с девочкой на руках? Женщины, узнав, что речь идёт о похищении ребёнка, тут же дали исчерпывающее разъяснение – оказалось, что на развилке улиц Горняков и Июльской пути беглеца и преследователей разошлись, парень побежал направо, по Июльской, а Надежда с Галей – налево, по Горняков. Прохорова и Степанова дали Надежде Сурниной хороший совет – позвонить скорее в милицию, может, удастся отбить девочку. Карта Пионерского посёлка, позволяющая составить представление о перемещениях похитителя Лиды Сурниной во время совершения преступления и расположении некоторых из свидетелей. Обозначено: А – дом №29 по ул. Пионеров, в котором проживала семья Сурниных; В – дом №29 по ул. Алексея Толстого, из окон которого Елизавета Голикова и её дочери увидели похитителя с девочкой; С – приблизительное местоположение свидетельниц Прохоровой и Степановой, видевших со второго этажа строившегося дома бегущего молодого человека с ребёнком на руках. Пунктирная линия – маршрут движения преступника с похищенной Лидой Сурниной. 1 – место начала похищения (перед домом, в котором проживала семья Сурниных). 2 – место окончания похищения (выход преступника в лесную зону, отрыв от преследования). Выделенная серым тоном D соответствует дому №1 по Флотской улице (это барак, от которого 12 июня 1939 г. была похищена Алевтина Губина). Общая длина маршрута 1-2 составляет 1600 м, причём большую его часть преступник преодолел, неся девочку на руках; расстояние между точками А и D – немногим более 300 м. Представленная схема до некоторой степени позволяет получить представление как о крайней дерзости похитителя, так и его физических кондициях. То, что он появился в Пионерском посёлке спустя полтора месяца со времени похищения Али Губиной и рискнул повторить преступление, однозначно свидетельствует о наглости и самоуверенности злоумышленника. А то, что он не отказался от своего замысла после того, как был замечен и не только не бросил жертву, но, напротив, побежал, удерживая девочку на руках, указывает на его хорошую физическую форму. Надежда так и поступила. К 17 часам в районе улицы Алексея Толстого появились первые три пеших патрульных милиционера, затем прибыл взвод из состава конного дивизиона Управления РКМ, приехала автомашина с кинологом и собакой-ищейкой. Вечером 27 июля началась полномасштабная поисковая операция, в которой приняли участие как работники милиции, так и большое число жителей Пионерского посёлка. Быстро было организовано сплошное прочёсывание лесного массива к северу от Березовского тракта. Логика при принятии этого решения была простой: к югу от этой дороги в 1939 г. находился дачный район, и преступник вряд ли побежал бы в ту сторону. Мы вряд ли ошибёмся, если скажем, что перед нами первый случай адекватного реагирования свердловской милиции на чрезвычайную ситуацию с ребёнком. Прочесывание местности шло до наступления темноты и продолжилось утром следующего дня. Понятно было, что преступник вряд ли унёс жертву далеко и какова бы ни была судьба девочки, её следует искать в считанных километрах от города. Задача заключалась в том, чтобы поспешный осмотр местности не сказался на результате, ведь если девочка была убита и тело её замаскировано, то его можно было легко пропустить. Этого не случилось – тело Лиды Сурниной было найдено около полудня 28 июля в лесной чаще, примерно в 800-900 метрах западнее железнодорожной станции «Аппаратная». Расстояние от места похищения по прямой составляло примерно 2,5 километра, но преступник пробежал, видимо, гораздо больше, ввиду того, что на некоторых участках его путь сильно отклонялся от кратчайшего направления к этой точке. Похититель не побоялся потратить некоторое время на маскировку трупа, который оказался старательно завален большим количеством сухих веток и засыпан опавшей хвоёй. После удаления этого мусора выяснилось, что труп раздет – тёмно-синяя юбочка лежала рядом, а белая рубашка и розовое платьице прикрывали грудь и живот ребёнка. На ногах остались хлопчатобумажные детские чулочки, на правой ноге – сандалия, с левой сандалия снята (или соскочила при раздевании) и помещена слева от тела. Руки ребёнка были вытянуты вверх, ноги – полусогнуты. После удаления предметов одежды, закрывавших тело, стала ясна причина смерти – обширные раны на животе и груди, в раскрытой ране на животе был виден клубок кишок. Труп Лиды Суриной. Карта Свердловска с указанием мест исчезновений детей по состоянию на конец июля 1939 г. Использована немецкая карта 1942 г., т.к. она более корректно, нежели карта 1947 г., отображает застройку Пионерского посёлка и границу лесной зоны на северо-востоке города. Обозначено: 1 – похищение 12 июля 1938 г. Герды Грибановой; 2 – попытка похищения 10 февраля 1939 г. Бори Титова; 3 – покушение на убийство 1 мая 1939 г. Раи Рахматуллиной; 4 – похищение 12 июня 1939 г. Али Губиной; 5 – похищение 30 июня 1939 г. Риты Ханьжиной; 6 – похищение 22 июля 1939 г. Вали Камаевой; 7 – похищение 27 июля Лиды Сурниной. Серым цветом показаны места обнаружения тел убитых детей: 5+ – Ханьжиной, найденной пастухами 4 июля, и 7+ – Сурниной, обнаруженной 28 июля в ходе поисковой операции. Эти места показаны весьма приблизительно, ввиду неточности их фиксирования официальными документами. Тело Вали Камаевой к концу июля 1939 г. найдено не было, поэтому девочка считалась пропавшей без вести. При взгляде на карту бросается в глаза чёткая локализация первых трёх эпизодов на сравнительно небольшой территории в Сталинском районе Свердловска. Начиная с похищения Вали Камаевой (4) можно видеть появление радиальных «выбегов» злоумышленника от центра города в направлении окраин. Подобное расширение «ареала» активности прекрасно соответствует классической картине трансформации модели поведения серийного убийцы по мере накопления опыта в сторону усложнения. Одновременно с этим можно видеть очевидное увеличение расстояния между местами похищений детей и обнаружения их тел. Если в первых эпизодах таковое исчислялось десятками и сотнями метров, то в случаях похищений Риты Ханьжиной (в конце июня) и Лиды Сурниной (в конце июля) тела жертв находили за несколько километров от мест похищений. Для осмотра тела прибыли народный следователь Молотовской районной прокуратуры Губин и упоминавшийся уже не раз сотрудник уголовного розыска Чемоданов, в тот день как раз заступивший ответственным дежурным по Управлению РКМ. В ходе осмотра было установлено, что место обнаружения трупа явилось местом совершения преступления – на это указывали многочисленные следы ещё жидкой крови под телом и рядом с ним. Не вызывало сомнений, что именно здесь жертве были нанесены удары холодным оружием и девочка истекала кровью, никуда не перемещаясь. Осмотрев вещи, снятые с жертвы, сыщики установили факт прижизненного раздевания – на предметах одежды оказались лишь незначительные кровавые помарки и отсутствовали порезы. Во время осмотра места преступления эксперт-криминалист сделал 4 фотографии – этот маленький штришок выразительно демонстрирует, насколько иначе в те времена воспринимались требования к судебному фотографированию. Прокурор Губин получил приказ отправиться на осмотр места обнаружения трупа от своего начальника – прокурора Молотовского района Фомина, а тот в свою очередь – от исполнявшего обязанности начальника следственного отдела Свердловской облпрокуратуры Герасимовича. Впоследствии тот затребовал себе следственные материалы и обязал подчинённых организовать плотное взаимодействие между работниками различных районных прокуратур и сотрудниками милиции как из территориальных отделений, так и уголовного розыска. Это распоряжение наводит на мысль о подозрениях Герасимовича – официально тогда ещё не звучавших – предположившего существование связи между разновременными нападениями на малолетних детей. Хотя формально все преступления такого рода считались между собою не связанными и расследовались раздельно, главный областной следователь, по-видимому, уже в конце июля 1939 г. стал склоняться к мысли о наличии в городе преступника, периодически совершающего нападения на детей в схожей (повторяющейся) манере. На следующий день, 29 июля, после опознания тела родителями девочки, судмедэксперт Грамолин произвёл в секционной 1-й городской больницы вскрытие. В акте №994 описаны следующие телесные повреждения (см. анатомическую схему): – В области правой брови резаная рана 2,0 см (позиция 1); – Резаная рана на правой щеке длиною 2,0 см (поз. 2); – На передней поверхности шеи зияющая рана 5,0 х 7,0 см, гортань разрезана в области щитовидного хряща, ранение левой сонной артерии. Рана образована из нескольких поперечных разрезов (поз. 3). В области этой раны в толще мышечной ткани кровоизлияние (это указание на душение); – На правой боковой поверхности шеи несколько кожных надрезов длиною 2,0-2,5 см (поз. 5); – У края нижней челюсти справа резаная рана 3,0 см (поз. 4); – На правом плече и правом боку грудной клетки 12 колото-резаных ран размером 1,0-1,5 см. (поз. 6). Раны с гладкими краями, один угол раны острый, второй несколько закруглён (это указание на форму режущего орудия – нож с односторонней заточкой и обушком, как говорили в те годы; небольшая ширина лезвия указывает на то, что, по-видимому, это складной нож вроде перочинного); Анатомическая схема с указанием телесных повреждений Лиды Сурниной. Пояснения к схеме приведены в тексте. Хорошо заметна локализация резаных ран на правой стороне торса, справа от пупка, на правой руке, с правой стороны лица. При расположении убийцы лицом к лицу с жертвой, такие раны могли быть нанесены только в том случае, если преступник держал нож в левой руке. В который уже раз нам приходится обращать внимание на довольно очевидный левшизм убийцы. Наличие трёх незначительных ран в районе левого соска не только отменяет это предположение, но напротив, лишь подчёркивает явный дисбаланс между числом ран на левой и правой сторонах тела жертвы. – На уровне 6-го ребра справа резаная рана длиною 6,0 см. (поз. 7); – На груди слева около соска 3 колото-резаных раны размером 1,0 см (поз. 8); – Несколько мелких надрезов на груди справа; – На животе в продольном направлении справа от пупка резаная рана длиной 10,0 см (поз. 9); – На нижних конечностях и боках масса пятен бледно-жёлтого цвета пергаментной плотности. Это следы давления камней и веток, наваленных на труп с целью его сокрытия, то есть это посмертные повреждения кожи, не связанные напрямую с травмированием жертвы в процессе нападения. Половые органы не имели дефектов развития и следов манипуляций или повреждений. Девственная плева не была повреждена. Заднепроходное отверстие зияло, но повреждений также не имело. Его ненормальное расширение, вкупе с отсутствием трещин и разрывов ректума и прямой кишки, служило косвенным указанием на половой акт, осуществленный после смерти жертвы. Внутренний осмотр показал наличие кровоизлияния в тканях шеи, как со стороны гортани, так и позвоночника. В нижней доле левого легкого была зафиксирована резано-колотая рана 1 см длиною, в правом легком – две такие же раны глубиною 1,5-2,0 см, в силу наличия этих ранений в плевральных полостях была обнаружена жидкая кровь в небольших количествах. Незначительность крови указывала на посмертность причинения этих ран. Желудок оказался наполнен полужидкой пищевой массой. То, что пища не была эвакуирована из желудка в кишечник, означало, что смерть девочки последовала менее чем через 4 часа после последнего приёма пищи. По мнению эксперта, смерть Лиды Сурниной явилась результатом асфиксии, обусловленной повреждением крупных кровеносных сосудов шеи и гортани и последовавшего за этим нарушения мозгового кровообращения. Повреждения на животе, конечностях и лице имели посмертное происхождение. Не исключил эксперт возможность того, что потерпевшая «стала жертвой удовлетворения извращенных половых потребностей неизвестного мужчины», хотя в этой части заключение носило предположительный характер. В качестве орудия преступления был использован нож. При изучении локализации ран нельзя не отметить их преимущественного расположения с правой стороны тела. Труп был найден в положении «лежа на спине», то есть лицом к убийце, в таком положении и наносились ранения. На это однозначно указывало отсутствие ран на спине (жертва во время нападения была прижата к земле) и обильные потёки крови на грунте под телом (если ранения наносились в положении стоя, то кровь не натекла бы под труп). Всё это убедительно указывает на привычку убийцы держать нож в левой руке. Если по результатам анализа предыдущих эпизодов данное умозаключение носило предположительный характер, то теперь утверждение о левшизме убийцы можно было считать аргументированно доказанным. Однако тут же возникает очень интересный нюанс – на левой стороне груди Лиды Сурниной оказались аж 3 колото-резаных раны длиною 1 см каждая, причём, согласно результатам внутреннего исследования, довольно глубокие – как минимум один из ударов достиг левого лёгкого. Как отмечалось выше, ранения холодным оружием в правую и левую стороны тела жертвы, хотя и являются наиболее распространёнными, связаны со вполне определёнными обстоятельствами нападения, а именно: а) активным перемещением жертвы в процессе борьбы, б) ранением или саморанением нападающего, вынужденного переложить оружие из одной руки в другую, в) одновременным использованием нападающим двух рук, в каждой из которых находится свое оружие и, наконец, г) участием в нападении двух или более человек. Пункты а) и в), как представляется, можно исключить, поскольку из анализа следов на месте преступления ясно, что девочка была зафиксирована в положении лёжа на спине и не могла бегать, уклоняться и т.п., что же касается орудия преступления, то, судя по всему, для умерщвления использовался один-единственный нож с довольно узким лезвием (около 1 см). А вот саморанение преступника и действия более чем одного человека исключать нельзя. Если на ноже отсутствуют упор или крестовина – стопор ладони на рукоятке – то рука в момент встречи лезвия с преградой может продвинуться вперёд и попасть на режущую кромку. Тогда, в зависимости от способа удержания ножа (прямого или обратного хвата), нападающий порежет либо область ладони возле большого пальца, либо мизинца. Это нюансы хорошо известны всем, имеющим понятие о ножевом бое, поэтому опытный боец при работе с ножом без упора/крестовины использует несколько модифицированный вид хвата, при котором тыльная часть ножа упирается в основание ладони, что предотвращает соскальзывание руки. Все эти теоретические рассуждения приводятся здесь с единственной целью – пояснить практическую важность предположения о саморанении преступника, а именно – опытный преступник, имеющий практический навык работы с ножом, саморанения не допустит. Верен и обратный вывод – саморанение является свидетельством неопытности нападающего. Запомним этот момент. Эти иллюстрации демонстрируют основные виды хвата ножа: 1) прямой и 2) обратный – и связанные с ними риски саморанения при отсутствии на ноже упора/крестовины (стопора кисти руки). При встрече лезвия с преградой (пуговицей, крупной костью и т.п.) существует весьма немалый риск соскальзывания руки на лезвие и причинение самому себе весьма серьёзных порезов. История криминалистики знает огромное количество случаев когда такого рода саморанения приводили к разоблачениям преступников. Для устранения вышеназванной угрозы опытные «ножевики» используют несколько измененные разновидности прямого и обратного хватов, при которых затыльник рукояти ножа упирается либо в основание ладони (3), либо в основание большого пальца (4). Однако, такие хваты требуют привыкания, определённой сноровки и без предварительной наработки навыка представляются неудобными. Кстати, именно для большего удобства упомянутых хватов, затыльники рукоятей боевых ножей изготавливают скруглёнными. Преступник, совершавший нападения на детей в 1938-1939 гг. в Свердловске, использовал в качестве холодного оружия нечто, имевшее довольно узкое лезвие (8-10 мм.), возможно, это был перочиный нож или какая-то самодельная заточка (подобные вещицы в те годы очень ценились). В любом случае, сложно представить, чтобы подобная вещица имела упор или крестовину. А раз так, то вероятность саморанения преступника, наносившего жертвам многочисленные удары ножом в состоянии крайнего исступления и вряд ли хорошо себя контролировавшего, представляется далеко ненулевой. Именно саморанение могло заставить убийцу-левшу переложить нож из левой руки в правую и нанести три удара в область левого соска жертвы. Далее. Предположение о нападении двух преступников отнюдь не отменяет высказанной выше убеждённости в том, что один из них – левша или частично переученный левша с доминирующей левой рукой. Один преступник мог передать оружие другому, дабы тот самостоятельно нанёс несколько ударов – это довольно распространённый способ демонстрации преданности, «повязанностью» общей кровью. Основные ранения Лиде Сурниной причинил левша, все его порезы оказались сосредоточены на правой стороне тела жертвы, а после этого он передал нож правше, нанесшему не менее трёх ударов в левую сторону грудной клетки лежавшей на земле девочки. Ни одному из высказанных предположений (саморанение или нападение более чем одного преступника) предпочтение отдать нельзя, оба они относятся к области догадок. Однако эти тезисы заслуживают того, чтобы сделать на них сейчас акцент, в последующем нам о них ещё придётся вспомнить. Первая версия произошедшего у сотрудников правоохранительных органов стала оформляться ещё до того, как к следственным материалам был приобщён акт судебно-медицинского исследования тела Лиды Сурниной. И этому вольно или невольно поспособствовали первые допросы родителей погибшей. Выяснилось, что у семьи, имелись кое-какие скелеты в шкафу. Точнее, они были у отца убитой девочки – Ивана Яковлевича Сурнина. Родившийся в 1908 г. в далекой деревне Вятской губернии Иван с началом коллективизации бежал в город, после нескольких переездов перебрался в 1934-м в Свердловск. На завод работать не пошёл, рабочие хотя и получали гарантированный паёк, но хлеб у них был очень тяжёлый. Иван устроился плотником в торговую сеть – стеклить витрины, сколачивать павильоны, навешивать двери. Работа была неплохая – надзора меньше, чем на заводе, плана нет, да и к продуктам поближе. На Надежде он женился ещё в 1932 г., но из колхоза её долгое время не забирал, мотивируя это тем, что ему надо получше обустроиться в городе, найти работу поприличнее, снять жильё, подкопить деньжат – в общем, отговорки находились благовидные. Периодически Иван приезжал на историческую родину, жену проверить, да и родителям помочь. Подобный вариант семейной жизни люди иногда с юмором называют гостевым браком. Во время такого рода эпизодических встреч жена Ивана забеременела, и у четы Сурниных появилась дочь Лида. В феврале 1939 г. Надежда приехала в Свердловск, осмотрелась, и супруги решили, что пора съезжаться. Надя уехала обратно в деревню продавать хозяйство и вернулась в Свердловск вместе с Лидочкой лишь 9 июля, то есть менее чем за 3 недели до трагедии. И вот тут-то начались неожиданные для жены открытия. Выяснилось, что Ивана некоторое время преследует некая сумасшедшая дамочка, уверенная в том, что он является отцом её ребёнка. Годом ранее они работали на одном складе – Иван Сурнин вставлял стекла, а Параскева Смирных учитывала продукты. Через 9 месяцев после совместных праведных трудов Параскева разродилась чудным малышом и заявила Ивану Яковлевичу, что тот – папаша оного. Иван восторга не разделил, ребёнка не признал и заподозрил подвох со стороны молодой мамаши, которая посредством рождения ребёнка рассчитывала получить жилплощадь в семейном общежитии. Женщину, в общем-то, можно было понять, она проживала в посёлке Красная Звезда в землянке №22. Это любопытный штрих в картине тогдашней эпохи – в Свердловске летом 1939 г. люди ещё официально проживали в землянках. Понятно, что советское семейное общежитие в сравнении с землянкой покажется настоящим санаторием, ради такой цели можно и ребёночка родить! Тем не менее налицо был конфликт интересов, причём непримиримый. Гражданка Смирных пригрозила гражданину Сурнину принудительным взысканием денег на воспитание ребёнка через суд, Иван Яковлевич на угрозы не поддался и послал нахалку куда подальше. Кто там из них был прав и кто на кого возводил напраслину, мы сейчас уже не узнаем даже при очень большом желании. Судя по всему, Параскева была дамочкой не простой, а очень простой, но и Иван Сурнин не очень далеко от неё ушёл. В общем, бывшие друзья и коллеги разругались, и Параскева снесла в народный суд иск о начислении на зарплату предполагаемого папаши алиментов. Суд тянулся долго, аж даже 9 заседаний, и в конце концов 26 июня вынес решение, обязывавшее Ивана Сурнина выплачивать на содержание ребёнка Параскевы 25% месячного заработка. В общем, вернулась Надежда Сурнина в июле в Свердловск, а тут такая новость! Было чему поразиться, но неприятные сюрпризы на этом не закончились. 7 июля Смирных отыскала Сурнина на работе и вручила ему исполнительный лист, по-доброму посоветовав не нарушать закон. Согласно судебному предписанию Иван должен был передавать лично или переводить почтой назначенную судом сумму до 17 числа каждого месяца. Однако 17 июля он алименты Параскеве Смирных не привёз, а потому на следующий день она отправилась на розыск должника. Благо адрес его проживания был ей известен из судебных документов. Параскева не застала ни Ивана, ни Надежду, зато поговорила с владелицей жилья, уточнила на всякий случай кое-какие детали, вроде того, что не поменял ли Иван место работы, не случилось ли с ним чего, а заодно узнала о приезде жены с ребёнком. Понятно, что Параскева была настроена враждебно. А через десять дней приключилась вся эта история с похищением и убийством маленькой Лидочки Сурниной. Вот уж совпадение, так совпадение! Что прикажете думать следователю, услыхавшему такую историю? Любой советский следователь знал, что 9 из 10 тяжких преступлений против личности совершаются на почве неприязненных отношений лицами, хорошо знающими потерпевших или состоящими с ними в родственных отношениях. Хотя родители убитой девочки не заявили о своих подозрениях в адрес Параскевы Смирных, отмахнуться от вполне очевидной версии её причастности к произошедшему было никак нельзя. Помимо этого направления, в первые же дни расследования началась отработка и другой важной зацепки, связанной с тем, что некоторые жители Пионерского посёлка сумели хорошо рассмотреть похитителя. К числу таких ценных свидетелей прежде всего следовало отнести сестер Галину и Маргариту Голиковых, тех самых, что преследовали преступника. Хотя Маргарита во время погони быстро отстала, тем не менее, она хорошо рассмотрела молодого человека, когда тот, ведя похищенную девочку за руку, проходил прямо под окнами её дома. Сёстры дали хорошо согласованные показания. По их рассказам выходило, что Лиду Сурнину похитил человек следующей внешности (орфография оригинала сохранена): «…подросток на вид примерно лет 16. Одет в серую рубаху, вправленную в брюки. В серых брюках и полуботинках, сам среднего роста, худощавый, на лицо бледный, чёрные глаза, чёрные брови, волосы на голове чёрные, немного вьющиеся».